- Именно это и дает мне право осуждать пассивность вашего далеко не бедного правительства, а также равнодушие тех ваших граждан, которые владеют солидным капиталом. Они не желают вкладывать деньги в славные предприятия. Скаредность не позволила им даже оплатить подписной лист несчастного Густава Ламбера, в то время как у нас или в Америке любой миллионер поспешил бы субсидировать его экспедицию! Вряд ли, дорогой коллега, вы назовете французского мецената, такого, как наш Томас Смит, полностью оплатившего экспедицию Бафайна, или такого, как Бут, который дал Бассу восемнадцать тысяч ливров, или четыреста пятьдесят тысяч франков! А американец Генри Гриннелл, кредитовавший доктора Кени, или швед Оскар Диксон, который оплатил расходы шести полярных экспедиций, после чего снарядил судно "Вега" Норденшельда. Американец Рьер Лорияр дал деньги вашему соотечественнику Шарнейю для путешествия на Юкатан. Гордон Биннет оплатил все расходы Стенли, отправившегося на поиски Ливингстона, а затем снарядил судно "Дженнет"! Если государство или миллионеры отказывались субсидировать экспедицию, простые граждане несли путешественникам свои скромные сбережения. Так что общенациональные подписные листы позволили капитану Холлу снарядить "Поларис", немцам - отправить в плавание в полярные моря "Германику" и "Ганзу", а американцу лейтенанту Грили дойти до восемьдесят третьего градуса широты и опередить нас, англичан, на пути к полюсу!.. Что скажете на это, дорогой д’Амбрие?
- К тому же всем известно, - миролюбиво добавил Прегель, - что мужественные французские исследователи нередко вынуждены из своих скудных средств оплачивать все расходы по экспедиции. И это делает им честь.
- Мы рады воздать им хвалу за отвагу и выдающиеся заслуги. Итак, дорогой Серяков, давайте считать инцидент с докладом бедняги Эбермана исчерпанным.
- Знаете, что больше всего меня возмутило, - сказал Серяков, - что этот старик старался как можно больнее задеть французов! Будь он помоложе, честное слово, я бы…
- Выходит, - помрачнел Прегель, - вы нас ненавидите, вы, наши вчерашние друзья?.. Послушать вас, так можно подумать, что вы - француз!
- Не требуете же вы, чтобы мои французские друзья питали к вам добрые чувства?
- Я знаю, что это невозможно… Французы злопамятны.
- Черт возьми! Как великодушно вы прощаете обиды, которые сами же и нанесли!
- Не понимаю.
- Сейчас объясню. Германия сражалась с Францией , это была дуэль между двумя нациями, словно между двумя джентльменами!
- Прекрасно!
- Но что бы вы все сказали, отними победивший джентльмен у побежденного часы или бумажник? Я не знаю, как это называется по-немецки, но по-французски определяется весьма выразительным словом, которое я не решаюсь произнести. Ведь Эльзас-Лотарингия дорогого стоят!
- Серяков!..
- Уже второй раз вы обращаетесь ко мне весьма странным тоном, вам не нравится то, что я говорю, так скажите об этом прямо! В Англии производят прекрасную сталь, и, я думаю, здесь найдутся два острых лезвия, чтобы утром мы могли побрить друг друга!
Прегель бледнел и едва сдерживался, чтобы не произнести то роковое слово, после которого примирение уже невозможно.
Сэр Артур Лесли, большой любитель спорта, как и всякий истый англичанин, обрадовался возможности быть свидетелем поединка и пальцем не пошевельнул, чтобы предотвратить назревавшую ссору. Напротив, она забавляла почтенного джентльмена, который был слегка навеселе. К тому же стравливать противников, чтобы извлечь из этого выгоду или развлечение, было в обычаях политиков его страны.
Но тут поднялся во весь свой богатырский рост д’Амбрие и сказал:
- Господа, позвольте мне вас помирить, поскольку предмет вашего спора имеет ко мне непосредственное отношение.
Прегель и Серяков попытались его остановить, но безуспешно.
- Прошу вас, господа, меня выслушать, - настойчиво продолжал д’Амбрие, - а уж потом решите, как поступить. Если Франция, как утверждают, была во все времена достаточно богата, чтобы платить за свою славу, то и для оплаты своего поражения у нее тоже хватило средств. Она без возражений выплатила победителям наложенную на нее контрибуцию в миллиарды франков и не хранила бы так долго память о тяжелых днях войны, если бы не жестокое увечье, нанесенное ее земле.
Ни англичане, ни русские, потерпев поражение в войне с французами, не затаили против них ненависти, то же самое можно сказать и о Франции. Франция всегда выказывала милосердие к побежденным, а русские и англичане в свою очередь не подвергали ее позору, когда победа бывала на их стороне, не отторгали ее земель. Немцы же оккупировали часть французской земли и теперь удивляются, что их там не любят. На их глазах Франция истекает кровью от нанесенной ей раны, а они вопрошают: "Почему французы нас ненавидят и стремятся к реваншу?" Поставьте себя на мое место, господин Прегель, ведь вы - патриот. И скажите, что вы подумали бы, принеси мы жертву, которую требует от нас ваше правительство?! Мы не можем быть друзьями! Не можем забыть причиненное зло! Это было бы преступлением. И не удивляйтесь, что к западу от Вогезов идут какие-то приготовления.
Когда нет самого необходимого, бессмысленно мечтать об излишествах. Так вот, слава, которую приносят экспедиции, для нас сейчас излишество, и мы не можем себе его позволить, к великому огорчению господина Эбермана. Прежде всего нам следует заботиться о своей безопасности.
В наше время, время Тройственного союза, древний лозунг "Хочешь мира - готовься к войне!" превращает Европу в огромный укрепленный лагерь, забота о безопасности поглощает все наши средства. Мы не вправе идти на расходы, не связанные с восстановлением страны. И не двинемся с места впредь до нового приказа. Наш Северный полюс - это Эльзас-Лотарингия!
- Браво! - воскликнул русский. - Браво, мой мужественный друг!
- Дорогой д’Амбрие, - поддержал француза и сэр Артур Лесли, - вы истинный джентльмен и патриот. Поверьте, я вас глубоко уважаю и сочувствую вам.
Прегелю ничего не оставалось, как вежливо поклониться.
Д’Амбрие между тем продолжал взволнованным голосом:
- Но если правительство в настоящее время не в силах субсидировать экспедиции, это могут взять на себя частные лица и тем самым помочь родине. В случае возникновения конфликта страна не пострадает, если одним добровольцем окажется меньше. Согласны ли вы, господин Прегель, принять мой вызов?
- Согласен, господин д’Амбрие, - ответил немец, - независимо от чувств ваших соотечественников, которые я понимаю и уважаю. Одно лишь условие - затеянное не должно вызвать осложнения отношений между нашими правительствами.
- Разумеется! Деньги у меня есть, да и у вас, надеюсь, тоже. Впрочем, последнее не имеет значения. Пример "Германики" и "Ганзы" показал, что вы можете рассчитывать на помощь соотечественников, тем более что речь идет о состязаниях с французами.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я собираюсь снарядить экспедицию к Северному полюсу на собственные средства и назначаю вам встречу посреди ледового ада… Вместо того чтобы путешествовать в кабинете, мы будем исследовать неизведанные просторы и попытаемся пройти на этом тяжелом пути дальше наших предшественников, во славу родины… Итак, принимаете вы мой вызов?
- Принимаю, месье, - решительно ответил Прегель. - Его нельзя не принять. Клянусь сделать все, чтобы немцы первыми водрузили свой флаг на полюсе.
- В свою очередь и я клянусь не посрамить Франции! Чем острее будет борьба, тем больше славы она принесет победителю.
- Итак, месье, договорились?
- Договорились!
- Когда собираетесь уехать?
- Незамедлительно, если вы не возражаете.
- Конечно, не возражаю!
- В таком случае до свиданья, месье! Благодарю за гостеприимство, сэр Артур Лесли! А вас, дорогой мой Серяков, за то, что подтолкнули нас к этой идее.
- Надеюсь, вы возьмете меня с собой, д’Амбрие? Русские среди льдов в своей стихии.
- К моему великому сожалению, это невозможно. В состав экспедиции должны входить только французы.
- Какая досада! Я был бы счастлив оказать посильную помощь победе французского флага!
- Еще раз до свиданья, - сказал д’Амбрие. - Уже май месяц, и время не терпит.
- Он далеко пойдет, господа! - сказал Артур Лесли, когда д’Амбрие удалился.
- Не он один! - ответил Прегель, тоже прощаясь.