- И, полно! Что я сказала такого особенного? Что ты велик своими победами? Но это всем известно и без меня; ведь у тебя дома на стене висит ковер, на котором сделана надпись: "Тот истинно велик, кто похож на Миниха!"
- Ты бывала у меня в доме?
- Может быть и была!
В это время карета остановилась у ворот миниховского дома.
- Мы, кажется, приехали? - сказал Миних. - Может быть, ты, маска, хочешь войти?
- О нет! Этого я не хочу! - рассмеялась она. - А вот что, вели-ка карете проехать еще хоть на Невскую першпективу до Фонтанной и назад.
- Зачем это?
- Я не успела сказать тебе еще все, что нужно. Да неужели тебе так со мной скучно, что ты не хочешь исполнить мою просьбу?
- Пошел по Невской першпективе до Фонтанной и назад! - приказал Миних в распахнувшуюся дверь гайдуку.
Дверца в тот же миг захлопнулась, гайдук крикнул кучеру, и карета снова покатилась.
20
ВОТ ТАК ДЕЛАЮТСЯ ДЕЛА
- Вот что, фельдмаршал Миних! - сказала Миниху маска, как только карета отъехала от его дома. - Мы сидим теперь в карете, которая обита стеганым штофом, и окна у нее подняты; никто не услышит нас - даже гайдуки, стоящие на запятках, потому, что кроме всего, наши слова заглушаются еще и стуком колес. Донести на тебя я не могу, потому что, во-первых, сама должна бы донести на себя самое; а во-вторых, никто бы мне не поверил, что я очутилась у тебя в карете и каталась с тобой. Поэтому мы можем разговаривать свободно, и ты меня слушай без стеснения. Ты - слишком предприимчивый человек, чтобы оставаться бездеятельным, когда тебя обижают.
- Разве меня обижают? - усмехнулся Миних.
- А разве нет? - воскликнула она. - Разве не обида то, что делают с тобой? Тебе отказали в герцогстве Украинском, тогда как Бирона сделали герцогом Курляндским. Ты по праву желаешь быть главнокомандующим войсками, которые ты водил в бои, а тебе в этом отказывают и отвечают тем, что дают тебе место чуть ли не камеристки принцессы Анны Леопольдовны!
- Ну довольно! Будет об этом! - остановил ее Миних.
- Хорошо! Об этом я не буду говорить, потому что все это ты и без моих слов отлично чувствуешь. Ты только не знаешь, как начать, но действовать ты готов!
- Почему ты это знаешь?
- Потому, что иначе ты не был бы Минихом!
- А кто мне поручится, что ты - не подосланная ко мне шпионка?
- Кем подосланная? Ведь только герцог мог подослать меня; но зачем ему это делать, когда он и без этого знает, что ты - его враг?
- Откуда же он может знать это?
- Он знает это оттого, что вы слишком непохожи друг на друга. Такой человек, как Миних, не может не быть врагом такого человека, как Бирон, и герцог чувствует это. Но я понимаю, что тебе трудно начать, что ты не знаешь, как приступить к этому делу. Ну так начнут другие, помимо тебя, а ты пользуйся обстоятельствами, хотя, конечно, если бы ты захотел, ты бы мог помочь. Ведь вся суть теперь в принцессе Анне Леопольдовне; надо, чтобы она получила смелость и решительность действовать, важен первый толчок.
- Право, когда я тебя слушаю, - перебил ее Миних, - мне кажется, что, не будь у тебя твоей маленькой ручки и звонкого голоса, я подумал бы, что со мной говорит мужчина с хорошими мужскими мозгами.
- Мужчины ты не слушал бы! Так вот, дело в том, чтобы принцесса решилась на первый шаг. Ну хоть переехать на жительство в Зимний дворец и увезти туда сына!
- Кто же ей скажет об этом?
- Принцесса Анна - женщина, и с ней нужно действовать по-женски. Она, наверно, интересуется гадалками, ворожеями.
- Почему ты так думаешь?
- Потому, что она - молоденькая! Потому, что женщина, и потому, что влюблена!
- Ого!
- История с графом Линаром ни для кого не секрет, а влюбленная молодая женщина, в особенности если предмет ее любви в отдалении, не может не интересоваться гадалками. У меня есть хорошенькая француженка гадалка! Надо провести ее к принцессе, а она уж наговорит так, что Анна Леопольдовна получит необходимую ей бодрость.
- Но чем же я тут могу помочь?
- Да больше ничем, как только указанием своему сыну Иоганну на то, что есть хорошенькая француженка-гадалка. Пусть он скажет об этом своей жене - Доротее, а та - своей сестре Юлиане.
- А где живет эта гадалка? - спросил Миних.
- Ремесло у нее такое, что ей нужно скрываться, поэтому она своего адреса не даст.
- Но как же тогда быть?
- А вот это надо придумать. Самое лучшее, чтобы присланный пришел в кофейню Гидля и там сказал за прилавком, что просят француженку Дюкар туда-то; она уж придет. Мне кажется, что это будет лучше всего.
- Но как же ты хочешь, чтобы я провел к принцессе под видом гадалки совсем незнакомую француженку?
- Какой ты смешной! Ведь вовсе не ты проведешь ее: ты тут останешься совсем в стороне.
- Но какое ручательство в том, что тут нет никакого предательства и что эта француженка действительно достойна того, чтобы привести ее к принцессе?
- Никакого ручательства нет, кроме разве моих слов. Но в данном случае мне должна помочь твоя проницательность. Я ни с кем не решилась бы на этот разговор! Но ты можешь оценить то, что я - не дура, и рассудить, что если я - не дура, то могу найти подходящую француженку!
- Что же, ты ее подкупишь, чтобы она говорила то, что ты хочешь?
- Миних, обзови уж лучше меня дурой, вопреки моему самомнению, чем говорить такие вещи; человек, работающий из-за денег, сегодня служит одному, а завтра будет служить тому, кто даст ему больше! Нет, моя француженка будет действовать в своих интересах!
- В каких интересах?
- Ну разумеется в любовных!
- A-а, это дело другое! Но по крайней мере скажи мне, сделай милость, сама-то ты кто такая?
- Нет, ты положительно смешной! Зачем тебе нужно отягощать себя лишним? Ведь теперь ты можешь дать кому угодно честное слово, что не знаешь, откуда и как явится француженка, а если я назову себя, то установится между нами совершенно не нужное для тебя знакомство! Неужели ты не понимаешь, что я из деликатности, ради тебя надела эту маску и домино? Ты помни только одно: я тебя ни к чему не обязываю и ничего от тебя не требую; поступай как знаешь, по личному своему разуму и опыту. Однако, вот мы и приехали! - сказала она, увидев, что карета снова остановилась у ворот минихского дома.
- Ты положительно не хочешь выйти со мной? - спросил Миних.
- Положительно не хочу.
- Но как же мои гайдуки? Ведь они могут поднять шум, заметив тебя в карете?
- Важное дело, что фельдмаршал Миних проехался в своей карете с женщиной!.. Как будто это случилось в первый раз!
Маска была права: это действительно случилось не в первый раз.
- Но все-таки помни, что я решительно ничего не сделаю из того, что ты мне тут наврала! - сказал Миних, выходя из кареты.
Один из двоих гайдуков, стоявших на запятках, откинул подножку и, высадив Миниха, повел его к входной двери, а другой отворил карету с противоположной стороны и, не откидывая подножки, выхватил высунувшуюся к нему маску в домино, и оба они исчезли в темноте.
Под домино и маской оказалась Грунька в своем суконном плаще и шелковом расфуфыренном платье.
Человек, высадивший ее из кареты, был, разумеется, Митька, одетый гайдуком Миниха.
- Ну что? Удалось тебе? - спросил он.
- Удалось! - ответила она. - Он сказал мне, что не станет меня слушать, но это - верный признак того, что он сделает все так, как я ему сказала.
21
СЕЛИНА ДЕ ПЮЖИ
Предположения Митьки оправдались с совершеннейшей точностью.
Француженка Селина де Пюжи была в Дрездене в "амурных", как тогда говорили, отношениях с графом Линаром и явилась одним из многих мимолетных увлечений красивого и богатого молодого вельможи.
При саксонском дворе того времени, соперничавшем в пышности и блеске с версальским, были прочно установлены легкие французские нравы, которые предписывали молодому мужчине одновременно иметь три любовные связи: одну - с женщиной легкого поведения - по-тогдашнему с метреской, другую - с какой-либо дамой общества, лучше всего замужней, и наконец, молодой человек непременно должен был наряду с этими двумя питать любовь платоническую к какой-нибудь девице, томной и жеманной конечно, за которой он ухаживал открыто. Чем чаще менял светский "любезник" эти три любви, тем больше у него было завистников, и тем успех у женщин был ему более обеспечен.
Селина де Пюжи была одной из метресок Линара, с которой он, повозившись некоторое время, вздумал расстаться, полагая, что это так же легко удастся ему, как удавалось до сих пор с другими.
Но в данном случае он ошибся. Селина, вопреки всякой моде и обычаю, влюбилась в него настолько, так крепко-цепко, что никак не хотела примириться с этой разлукой. Она находила, что лучше, умнее и привлекательнее, чем была она, нет женщины на свете и что поэтому такой наделенный всеми достоинствами человек, как граф Линар, не должен покидать ее.
Чтобы отделаться от француженки, он ей сказал, что должен ехать в Петербург, и действительно уехал из Дрездена так быстро, что Селина не сразу смогла опомниться.
Она продала все, какие у нее были, драгоценности и тоже отправилась в Петербург в надежде найти там Линара и снова вернуть его к себе. Для нее, француженки, возвращение в Петербург графа было весьма правдоподобно, потому что она знала из его рассказа в минуту откровенности, что в России у него было что-то такое с русской принцессой.