- Ведь вот какая штука получилась. Быть может, вы не знаете, что гвардейцы его преосвященства не ладили с мушкетерами короля… Знаете? Ну, стало быть, знаете и то, что тогда указами запрещались дуэли. Свирепые были указы, которые кардинал предписывал нам уважать, несмотря на приставания этих бешеных бретёров из роты Тревиля, которые по каждому пустяку хватались за шпагу…
Однажды я патрулировал по улицам с четырьмя своими товарищами - Бикара, Каюзаком и двумя другими. Так вот, приезжаю я к Босоногим кармелитам… Знаете этот монастырь за Люксембургским дворцом? Странное такое здание без окон, а вокруг луга, луга - как бы продолжение Пре-о-Клерк… Так вот эти-то луга и служили обыкновенно для поединков людям, не любившим терять время…
Были там три проклятых мушкетера, один из них собирался сразиться с гасконцем, моим земляком и тоже совсем еще юным… Как же его звали?.. Я ведь знал его имя, но… Подождите… подождите…
- Д’Артаньян, не правда ли? - спросил гость.
Теперь настала очередь рассказчика удивляться.
- Верно! Д’Артаньян… Но откуда вы знаете?..
- Об этом позже. Продолжайте, ради бога! Вы меня заинтриговали в высшей степени!..
- У противника д’Артаньяна странное было имя… Название реки или края. Нет, кажется, горы.
- Атос, - сказал путешественник.
Барон опять широко раскрыл глаза.
- Атос, да, действительно, черт меня подери, если это не так… Дворянин тот имел этакие утонченные манеры, точно у самого короля… Еще был с ними огромный толстый парень, здоровый, как башня, и сильный, как Милон Кротонский…
- Портос!
- А еще маленький, нежный, тонкий, как барышня, который, говорят, носил сутану…
- Арамис, - промолвил гость со сдержанным смешком.
Господин де Жюссак заерзал в кресле.
- Чертовщина, это точно… Атос, Портос и Арамис… Вы подумайте! Повторите, прошу вас!
- Нет-нет, продолжайте… Пожалуйста, закончите рассказ! Я расскажу в свою очередь.
- Ну, я, как патруль, совершенно естественно приказываю им вложить шпаги в ножны. Они не желают. Мы их атакуем… Проклятому гасконцу этого недостаточно, он вместе со своими противниками принялся за нас…
- Значит, на равных…
- Да. Ну, у нас был убит Каюзак, ранен Бикара и выведены из строя двое других.
- А вы?
- Пережил все муки ада, защищаясь от этого дьявола д’Артаньяна, который, как мне сначала показалось, был легкомысленным мальчишкой… Ловкий и прыгучий, он пренебрегал всеми правилами: ежеминутно отскакивал, атаковал со всех сторон, метко отбивался - и при этом был необыкновенно горяч… Мне все это надоело, и я решил покончить с ним одним мощным ударом. Но он опередил меня и, в то время как я поднимался, скользнул, как змея, под моей рукой и нанес сильный и верный удар - шпага пронзила мне грудь.
- И вы вернулись с того света? Примите мои поздравления, господин барон! Редко люди могут похвастаться, что пережили такой укус.
- Вы хорошо знали д’Артаньяна?
- Очень хорошо.
- А Атоса?
- Тоже.
- А Портоса?
- И того и другого.
- А Арамиса?
- О, этот, - загадочно протянул шевалье, - всегда был, есть и будет самым дорогим из моих друзей.
- Выходит, он еще жив?
- Да, господин барон, и счастлив воспользоваться случаем пожать сегодня руку своему давнему и доблестному противнику.
Господин де Жюссак взглянул на гостя, еще не вполне понимая смысла его слов. Потом, всплеснув руками, воскликнул:
- Вы!.. Вы - Арамис?..
- Тот самый.
И так как хозяин замка, наклонившись вперед и уперев руки в колени и вытаращив глаза, с открытым ртом уставился на него, бывший мушкетер продолжал с горькой усмешкой:
- Боже правый, да, это я. Вот что осталось от Арамиса, блестящего кавалера с гибким станом, черными огненными глазами, розовыми щеками, который смеялся, чтобы показать ровные зубы, любил запустить длинные пальцы в роскошные белокурые локоны и щипал себя за мочки ушей, чтобы они были нежно-розовыми и прозрачными… Развалина!.. Немощное, дряхлое, сгорбленное создание!.. Скелет, гримаса, карикатура на прошлое… И все это при том, что убогое тело чувствует еще силы, а сердце сохранило все стремления юности и всю энергию зрелого возраста!.. Ах, барон, дорогой барон, есть люди, которые не должны бы никогда стареть!
- Арамис, - медленно выговорил барон, - вы действительно - Арамис!..
- Вы больше не сомневаетесь?
- Право, нет! Чтобы в этом убедиться, достаточно вас увидеть и услышать.
Барон глубоко вздохнул.
- Да, черт подери! Какая перемена, господин мушкетер!
- Скажите - какое несчастье, господин гвардеец!
- Ах да, конечно!.. Но ведь прошло более полувека.
Они замолчали. Затем господин де Жюссак раскрыл объятия и заморгал, чтобы скрыть сентиментальные слезы.
- Обнимемся, дружище! - воскликнул он с чувством.
Старики дружески обнялись. Барон сжал гостя с такой силой, что тот не выдержал и воскликнул:
- Тише, эй, тише! Не забывайте, что я довольно слаб! - И высвободившись из объятий, откинулся в кресле и, отдуваясь, добавил: - Ну, точь-в-точь Портос!
III
ГЛАВА О ТАЙНАХ
Теперь они сидели друг подле друга и вели неторопливую беседу, дав волю сантиментам, будто никогда и не были ни в каких других отношениях, кроме самых дружеских.
- Так, стало быть, - спросил барон, - мой кадет из Гаскони умер?
- Да, после того как поразил дворы Франции и Англии неслыханными подвигами, снискал почет и уважение, был щедро осыпан милостями короля. Капитан-лейтенант мушкетеров, кавалер ордена, накануне получивший маршальский жезл, господин д’Артаньян умер как истинный солдат: был убит пушечным ядром при осаде, где-то во Фландрии.
- А Атос?
- Граф де ла Фер, скрывавшийся под этим именем во время войны, не смог пережить потерю друга. Он умер как дворянин и христианин.
- А Портос?
Тень пробежала по челу Арамиса.
- Не спрашивайте меня о Портосе, - ответил он, отирая пот со лба. - Я отклонился от намеченного пути именно для того, чтобы преклонить колени у гранитной плиты, омываемой океаном, где почил во мраке этот титан доброты, чести и мужества. И еще для того, чтобы обнять его сына.
- А! Так достойный Портос оставил сына!..
- Прекрасного и храброго малого, сильного и честного, которого за воинскую доблесть его величество сделал губернатором острова Бель-Иль и графом де Локмариа… Но поговорим же о вас, барон! Послушайте-ка, вы ведь сняли ратные доспехи?
- По правде говоря, да. Оправившись от раны под Ла-Рошелью, я решил жениться и продолжить род.
- И после никогда уже не служили при дворе?
- А зачем, право? Пришел новый король. Люди, вещи - все изменилось. Я освободил место более молодым, более алчным и хитрым.
- И счастливы вы, что стали их противоположностью?
- Очень счастлив. Я научился смирять свои желания и довольствоваться тем малым, что имею. Здесь у нас считают богатыми тех, у кого есть рента в две тысячи экю в год, как у господина де Шато-Лансона, отца мадемуазель Вивианы.
- Так, значит, есть мадемуазель Вивиана?
- Издеваетесь, шевалье?
- Нет, что вы! Восхищаюсь: лазурь ваших небес не замутнена ни малейшей тенью облаков…
- По крайней мере, финансовыми бурями лазурь моих небес явно не омрачена. Но речь идет не обо мне, а о моем сыне Элионе.
- О сыне?
- Которому пошел двадцатый год; замечательный юноша: хорошие манеры, хорошие мысли и в данный момент чертовски влюблен.
- Без сомнения, в эту мадемуазель де Шато-Лансон.
- Угадали. И сейчас он гостит у нее, иначе я бы вам его представил.
- Прекрасно! И что вы намереваетесь делать с этим взрослым мальчиком с отличными манерами, хорошими мыслями и чертовски влюбленным в данный момент?
Барон дернул себя за подбородок, щипнул за нос и за ухо, поскольку он и сам задавал себе этот вопрос.
- Вы коснулись, - вымолвил он, - моего самого больного места, и я хотел бы спросить у вас совета…
- Пожалуйста, барон, пожалуйста… Мой опыт к вашим услугам. Так что же умеет делать ваш сын Элион?
- Во-первых, - с некоторой болезненной гордостью отозвался барон, - он умеет твердо стоять на ногах и четко видит цель…
- Это уже кое-что, - сказал собеседник с невозмутимым хладнокровием.
- Согласны?.. - воскликнул довольный хозяин замка. - Прибавьте к этому то, что он стреляет из ружья, как мы с вами. А я, между прочим, приношу с охоты до двадцати бекасов.
- Браво!
- Он ездит без седла на самых строптивых лошадях. Каково? Право, мой сын искусный наездник! Настоящий наездник!..
- Великолепно. Сей талант пригодится ему в жизни.
- Наконец, еще совсем малышом, едва ему исполнился год, он получил от меня маленькую шпагу и с тех пор ни единого дня не провел без занятий по фехтованию, упражняясь по несколько часов в день и делая отличные успехи…
- Стремясь к совершенству…
- Маленькая шпага превратилась в длинную рапиру, худые коленки - в пружины, рука обрела железную хватку, и ребенок стал таким молодцом, что может день напролет простоять на карауле, опираясь на левую ногу и держа правую руку у груди, - есть такой способ, который, между нами говоря, стоит любого другого.
Арамис многозначительно покачал головой, однако тут же на бледном его лице появилась ирония.
- Прекрасно, - сказал он. - Хочу сказать только одно, господин барон: думаю, что воспитание этого гения фехтования, охоты и езды верхом продолжалось, даже когда настало время учить его читать…