Было начало июня. Колокола в селениях, рассыпанных по долине, звали к обедне. Стоял изнуряющий зной. В Эрбелеттах еще отдыхали. Скотник, пастух и четыре мальчишки-пахаря с утра работали в поле, управляющий Требюсьен отлучился по поручению юного хозяина; и если бы не Маргай, служанка, выполнявшая всю домашнюю работу, а в настоящий момент мывшая посуду, мурлыча себе под нос народную песенку, если бы не лошадь, чей топот слышался на конюшне, не голуби, ворковавшие на крыше хлева, не куры, клевавшие что-то на "парадном дворе", не утки, с кряканьем возившиеся в канавках, замок походил бы на дворец Спящей Красавицы, о котором Перро только что написал красивую сказку.
Внезапно ворота конюшни распахнулись, и появился молодой человек, он вывел под уздцы славную молодую лошадку и с легкостью оседлал ее.
Несмотря на недюжинную силу, это был стройный и элегантный юноша с добрым и мужественным лицом, прекрасными белокурыми волосами, чистыми голубыми глазами, и с золотистым пушком на едва тронутых загаром щеках. На нем ловко сидел костюм для верховой езды, шитый из серого сукна и дополненный бурыми крагами и широкополой соломенной шляпой.
Шум разбудил барона.
Он выглянул из окна, и лицо его озарилось безмерной нежностью.
- Вы уезжаете, Элион? - ласково спросил он.
Молодой человек обернулся и снял шляпу.
- Сударь, - ответил он столь же нежно, сколь и почтительно, - не позволите ли вы мне посетить Шато-Лансон, чтобы проститься с мадемуазель Вивианой?
- О! Как я мог забыть! Послушайте, ведь сегодня эта юная девица покидает нас!
- Да, сударь. Она едет в Версаль - герцогиня Бургундская оказала ей честь, пригласив к своей персоне.
- Ну а как же, - пробормотал старик не без некоторой горечи, - господин де Шато-Лансон имеет прочное положение при дворе… Грех отказываться от такого предложения… Между прочим, господин де Шамийяр, этот угрюмый судейский, завоевал милость короля умением играть на бильярде. - И он дружески махнул рукой: - Ну, поезжайте, шевалье, и возвращайтесь скорее… Берегите Ролана… Не забывайте, что это лучшая лошадь в нашей конюшне.
- О нет, сударь, я дождусь Требюсьена.
- Где же он?
- Я послал его в деревню за букетом для мадемуазель Вивианы. - И молодой человек весело добавил: - Немало растет овощей в Эрбелеттах, а вот цветов днем с огнем не сыщешь!
- Да, к сожалению, это так… Лучший подарок дворянина даме сердца - конечно же, несколько цветков.
Барон с улыбкой откинулся в кресле и, не сводя глаз с сына, спросил:
- Стало быть, если не ошибаюсь, в вашем сердце царит мадемуазель де Шато-Лансон?
- Да, отец, - серьезно ответил юноша.
Он привязал лошадь у ворот конюшни, подошел к раскрытому окну, откуда выглядывал старый сеньор, походя на портрет в раме, и облокотился на оконный проем.
Отец продолжал:
- Вы ее любите?
- Всей душой.
- А она вас?
- Тоже.
Господин де Жюссак лукаво погрозил юноше пальцем.
- О-хо-хо, шевалье, уж очень вы скоры на утверждения…
- Сударь, я говорю лишь то, что нежная подруга повторяла не раз. Да, мы любим друг друга и поклялись всегда быть вместе. Впрочем, я не предполагал, что барон де Жюссак может обидеть девушку знатного происхождения, а заодно и своего наследника, усомнившись в искренности их чувств.
Барон тряхнул головой.
- Тогда, бедные дети мои, какой же горький хлеб, замешанный на разочарованиях, предстоит вам вкусить с лихвой! - Он погладил белокурую голову сына. - В особенности тебе, несчастный мой мальчик.
- Мне?
- Взять хотя бы то, что прекрасная Вивиана решилась расстаться с тем, кому хочет отдать свое сердце.
- По-вашему, было бы лучше, если бы она воспротивилась исполнить приказание отца, волю короля, обязанность, возложенную на нее рождением и общественным положением?
- Я не говорю этого, шевалье, но не могу не вспомнить о пословицах, которые, как известно, отражают народную мудрость. Одна из них утверждает, что отсутствующие всегда неправы, а другая гласит: с глаз долой - из сердца вон.
- И вы думаете…
- Не думаю, а знаю, как быстро забывают при дворе; и знаю по своему опыту, чего там стоят обещания и как выполняются клятвы.
Увлеченный воспоминаниями, барон продолжал:
- Покойная королева Анна Австрийская, отвергшая знаки внимания великого кардинала и противившаяся любви герцога Бекингемского, - так вот, Анна Австрийская, говорю я, эта дочь короля, вдова короля, мать короля, забыла гениального человека и всеобщего любимца женщин, чтобы слушать косноязычие корыстного болвана и труса Мазарини.
- Вивиана не принцесса, сударь!
- Нет, но она женщина, шевалье.
- Пусть так, но я уверен, она будет ждать.
- И чего, позвольте вас спросить?
- Что мы встретимся и родители благословят на наш союз…
- Вы прекрасно знаете, Элион, что я никогда не стану препятствовать вашим планам. Но вы, конечно, понимаете, что без господина де Шато-Лансона… Я ни за что на свете не хотел бы подвергнуться унижению отказа. Граф удачлив, имеет житейскую хватку, доверие и поддержку господина де Шамийяра. У него есть все основания желать зятя, занимающего высокий пост в правительстве или в армии.
- Вот я и стану этим зятем, - парировал юноша с непоколебимой уверенностью.
- Вы!
- С помощью провидения, терпения и шпаги.
- О, вы убаюкиваете себя надеждой…
- Я пройду тот же путь, что и другие… Почему нет? Разве дозволено терять надежду дворянину, призванному служить стране и государю?
Господин де Жюссак вздрогнул всем телом, как если бы наступил босой ногой на змею.
- Вы желаете стать солдатом? - выдохнул он.
- Вы этого не допускаете? - вопросом на вопрос ответил Элион.
Голос старого барона дрогнул.
- Значит, вы решитесь меня покинуть? О нет, только не это!.. - с горечью воскликнул старик и резким движением руки словно отринул эту страшную мысль.
Молодой человек склонился к отцу и заговорил твердым голосом:
- Как же так, сударь? Вы не подумали, что однажды настанет день, когда король и Франция спросят с сыновей небольшую долю того, что отцы расточали без меры, - преданности и мужества?.. Французские армии были слишком удачливы на полях сражений, но не исключено, что будущее готовит сюрпризы и разочарования… И тогда король будет нуждаться в нас, детях Франции.
Старик опустил голову.
- Да, - пробормотал он, - это верно. Фортуна устает благоволить к одним и тем же знаменам… Ясно еще и то, что в вас проснулся воинственный дух, отличающий породу Жюссаков… Но знаете ли, Элион, что я не настолько богат, чтобы купить роту, и что вы будете прозябать в небольших чинах и ваш удел - алебарда сержанта?
- Но я недолго буду носить эту алебарду!.. Лицом к лицу с врагом, среди пик, под огнем мушкетов и пушечной картечи я надеюсь добыть себе аксельбанты лейтенанта или диплом капитана.
Молодой человек выпрямился, глаза его блестели, голос окреп - мужчина да и только!
- Война - лотерея, а выигрывает самый стойкий! - заключил он.
- Но проиграть можно жизнь, - печально вздохнул барон. И добавил еще печальнее: - Ах, какие неблагодарные дети! В них души не чают, преподносят все на блюдечке, холят и нежат, только бы были рядом, мечтают найти в них опору в немощной старости… И вот однажды дети, словно обретя крылья, становятся движимы лишь одним желанием, одним безумством - улететь далеко из родного гнезда, где их окружали заботой и любовью.
- Неблагодарный, я?
- Да, и эгоист…
- За что такой упрек?
- Вы его заслужили, сударь… Можно ли думать только о себе?! Что же касается вашего бедного отца… - проговорил он сдавленным голосом. - Бросьте меня, уезжайте, я не держу вас больше… Погибайте, если вам так хочется!.. Ей-богу, глупо беспокоиться. Мне-то не придется плакать о вас, уж это точно… Ваше бессердечие загонит меня в могилу, в которой я уже и так стою одной ногой.
Элион запрыгнул на подоконник и, очутившись в комнате, упал к ногам старого отца. Веки юноши распухли от слез, судорога сжимали горло.
- О сударь! - взмолился он. - Ради бога, не говорите так! Разве я эгоист?.. Разве я неблагодарный сын!.. Чтобы заслужить ваше уважение и любовь, клянусь, я откажусь от всех своих планов, от всех мечтаний и надежд, останусь подле вас, здесь, навсегда, навсегда!
Старик был растроган, суровый его взгляд смягчился. Он привлек сына к груди и с невыразимой нежностью, которой вряд ли можно было ожидать от старого огрубевшего солдата, обнял его.
- Поцелуйте меня, - сказал он, - вы хороший сын.
Элион в порыве чувств горячо поцеловал отца.
- Отец!.. Дорогой отец!
На лицах обоих светилась нежность.
- О, я не требую от вас, - проговорил сеньор, - жертвы, к которой призывает сыновья любовь, и не прошу провести возле меня долгие годы, отпущенные вам Небом… Прошу только не покидать Эрбелетты, пока я не закрою глаза… Будьте уверены, счастливая минута избавления не заставит себя долго ждать!..
- Сударь, как вы жестоки! - воскликнул юноша, рыдая.
Владелец замка снова обнял сына.
- Не огорчайтесь, Элион, - продолжил он. - Не для того я говорю все это, чтобы опечалить вас. Но все же нам следует обсудить возможность разлуки. Черт возьми! Я только хочу сказать, что не будете вы вечно чахнуть в этом забытом богом медвежьем углу, потому что я не собираюсь застревать на этой земле надолго…
- О господи, нет же!..