От услышанного у пирата помутилось в голове. Только что выпитая рюмка коньяка не спасла – смелости в душе не осталось ни капли. Он просто сел на кровать, опустив руки. Плечи его поникли. Как много раз представлялась ему эта встреча, но на самом деле все вышло не так. Ночной гость продолжал стоять на месте. Внезапно Тич ястребом соскочил с кровати, выхватил нож и подставил его к горлу мужчины, выдававшего себя за его отца. Сквозь зубы он шипел:
– Если ты меня обманываешь, то, клянусь своей честью, этот нож сейчас встретится с твоей глоткой.
– Это правда. Я твой отец, Дик. Помнишь, твоя мать оставила тебе карту? Это я передал ее, чтобы она досталась моему сыну. То есть тебе.
Глаза пирата расширились от изумления. О карте знало всего несколько человек, а потому получается, что он не мог обманывать. Это был веский аргумент в пользу правдивости его слов. Тич отодвинулся, а потом крепко обнял Дика обеими руками. Тот отреагировал не менее бурно. Так они стояли некоторое время, а затем покинули гостиницу и отправились в ближайший бар, чтобы отпраздновать такое примечательное событие. Всю ночь до утра обретшие друг друга отец и сын кутили, предаваясь воспоминаниям, рассказывая о том, как жили до этого, строя планы на будущее. Когда же эйфория от встречи прошла, наступили будни, в которых открылись истинные намерения Дика. Под предлогом того, что хочет показать пирату свой дом, он привел того на окраину города. Посреди заросшего сорняками пустыря действительно сиротливо кособочился одноэтажный домик на пять окон. Два из них принадлежали Дику.
– Низковато тут у тебя, – отозвался пират, когда стукнулся лбом о дверной косяк, потирая ушибленное место.
– Да, и бедновато, – попытался пошутить Дик, но шутка не удалась, потому что обстановка и правда была запущенная. Из каждого угла двух комнатушек, в которых он обитал, на него смотрела нищета. Мужчины присели на деревянные табуреты, из которых местами угрожающе торчали гвозди, выпили для согрева и развития разговора. Тич решил воспользоваться ситуацией и спросил о том, что волновало его больше всего.
– У меня есть важное дело. Как тебе, может быть, известно, срок королевской амнистии давно истек. Если губернатор провинции узнает, что я здесь не легально, то меня без лишних разговоров повесят.
Дик согласно кивнул, понимая, что говорится об очень серьезных вещах.
– Дай-ка подумать. А есть у тебя деньги? Понимаешь, здесь вряд ли обойдешься без подкупа. У меня есть один знакомый, приближенный к губернатору Идену. Он занимается сбором налогов и занимает должность секретаря. Этот человек, Найт, может помочь нам.
– Неподалеку от порта стоит корабль, захваченный нами. Он нагружен сахарным песком и мукой. Если посулить губернатору прибыль от сбыта всего, что мне удалось добыть, то он вполне может согласиться, как думаешь?
– Может. Но только Чарльз Иден довольно честолюбив, а потому это все лучше обставить так, словно это не награблено.
Тич задумался. Пора действовать, и он, кажется, придумал как. Главное – встретиться как можно скорее. Следующим же утром Тич и Дик отправились на прием к Найту. Это был тощий высокий человек с большими выпученными глазами, из-за которых он походил на филина. Пират представился своим прошлым именем и сказал, что обнаружил вблизи Северной Каролины корабль, неизвестно кем оставленный. В связи с этим Тичу срочно нужно попасть на прием к губернатору.
Чарльз Иден, человек с яркой внешностью, весьма элегантный, прельстился обещанной долей с судна и принял решение считать его не более чем "удачной добычей". За счет этого получалось так, что правом на весь товар с кораблем официально назначается пират. "Джентльменская сделка" позволила Идену загрузить в свои закрома шестьдесят ящиков сахара. Не обидели и секретаря Найта – он также получил свою долю. Все прочее было присвоено Черной Бородой и его собратьями. Довольные, Дик и Тич возвращались домой.
– Сынок, мне не верится, что я нашел тебя! Это такое утешение на старости лет, ты просто не представляешь! Только вот… – мужчина помедлил, глубоко вздохнул. – Скажи, что стало с той картой? Ты отыскал клад?
Глаза Тича заблестели недобрым огнем. Неужели только это интересует человека, сидящего напротив, – того, кого бы он хотел называть отцом? Что же, пусть тогда он получит то, чего заслуживает за свою жадность.
– Да, карта цела. Только она не при мне сейчас. Давай встретимся на этом самом месте вечером, я принесу ее и передам тебе лично в руки.
Дик согласно закивал. Ему не терпелось взглянуть на карту, это было очевидно, хоть он и старался не выдать нетерпения.
– Скажи, отец, а ты помнишь местоположение креста? Какой это был остров?
– Честно говоря, не очень. Столько лет прошло, а копии карты у меня не было. Единственный экземпляр я отдал твоей матери, упокой господь ее прекрасную душу! Мне просто хочется сохранить эту карту на память о ней. Это единственное, что я могу оставить себе от нее, тем более, если ты уже нашел клад, правда? – в последнем вопросе явно скрывался подвох, и Тич это почувствовал.
– Нет, к сожалению, мне не удалось докопаться до сокровищ. Первый раз помешал шторм, второй раз было не по пути или отсутствовали люди, которым можно было бы доверять. Но мы-то с тобой можем доверять друг другу, верно?!
Дик, обрадованный открывшимися обстоятельствами, быстро закивал. Пират же смотрел на него и дивился, как могут быть порой обманчивы люди, двуличны в своем стремлении добраться до денег, ослеплены жадностью. Ну, ничего, он сыграет с отцом свою игру, так что тот надолго запомнит своего сыночка.
Вернувшись в свой номер, пират отыскал оригинал карты. Раньше он, перерисовывая ее, проверял приближенных к себе людей на жадность. Теперь он поступит точно также, только в ловушку своего порока попадется собственный отец Тича. Впрочем, не факт и то, что он действительно настоящий, а не самозванец. Итак, чтобы осуществить задуманное, Тич пришел к тому же самому месту с поддельной картой. Дик невероятно обрадовался. Они сели на корабль, который пират недавно захватил, и отправились к тому самому месту, обозначенному на карте. Через день они были на месте. Это оказался небольшой остров с белым песком и высокими пальмами. Дик запасся всеми инструментами, и в полной готовности принялся активно капать в указанном Тичем направлении. Горячее солнце обжигало кожу, пот ручьями лился по спине. Скоро устали руки. Дик уже стал испытывать нетерпение, когда внезапно его лопата ткнулась о нечто плотное. Поднажав еще немного, он откопал сундук. Крик ликования вырвался из его груди, захотелось даже танцевать. Удар по замку топором – и крышка открылась. Внутри оказались горсти золотых и серебряных монет, белел жемчуг и сверкали алмазы. Собрав в ладони пригоршню обретенных богатств, Дик подбросил их над головой. Он был счастлив как никогда. Вдруг что-то темное мелькнуло внутри и стало струиться, словно тонкая ниточка. Прежде чем опомниться, понять, что происходит, ниточка кинулась на руку дика. А потом – острый укол. Впрыск змеиного яда и конец. Он почувствовал, что жизнь вытекает из тела.
Последним, что видел Дик, было лицо торжествующего Тича. Он одержал победу. Теперь у него была амнистия, а значит, свобода. Впереди ждало уютное место в родном городе, в котором Тич теперь останется навсегда.
Глава 18
Новая жизнь и бегство
Большой зал освещался не одной сотней свечей. Под самым потолком величественно блестела люстра из венецианского хрусталя, а паркетный пол отражал почти как в прозрачной морской глади наряды гостей. Дамы прибыли в шикарных платьях – пышных, ниспадающих до самых пят. Их головы увенчаны прическами на разный манер – вьются кудри, волнами спускаются на плечи пряди или встречается такая замысловатая скульптура из волос, что кажется невероятным, как это все помещается на голове. Плечи, шеи несут на себе массивные и едва заметные украшения. Каких только лиц не встретишь – хорошенькие, угловатые, бледные, слишком красные, загорелые, не здоровые и румяные.
Все это мелькание приводит в восторг и одновременно вызывает чувство растерянности и дискомфорта. Последнее скорее подходило для Эдварда Тича, который присутствовал этим вечером на одном из званых ужинов в доме богатого плантатора. Он входил в число приглашенных почетных гостей и составлял компанию весьма влиятельным мужчинам, которые имели свои дела, так что всякие щеголи, которые стремились только пустить пыль в глаза напускным блеском, миновали пирата. Впрочем, теперь ему предстояло забыть о том, что когда-то он был пиратом, потому что чтобы жить в приличном обществе, стоит напрочь отсечь все прошлое, каким бы оно захватывающим ни было.
– О, Эдвард, присоединяйтесь к нам, – призвал его к себе хозяин дома, тот самый плантатор Эндрю Гамильтон. Тич приблизился к небольшой группе, среди мужчин в ней он приметил двух женщин – одна была старше другой, наверняка это мать и дочь или какие-то родственницы. У обеих были одинаковые голубые глаза с опущенными вниз уголками, отчего казалось, что они всегда печальны. Волосы молоденькой девушки – пепельно-русые, как и у дамы постарше, собраны в элегантную прическу – шапочка из тонко завитых прядей на затылке переходит в полностью прямые пряди внизу, касающиеся талии. Это идет незнакомке, как и выразительные скулы, придающие ее не самой яркой внешности легчайшее очарование.
Эдвард, высокий и статный, укоротивший себе бороду и носивший теперь короткие волосы, выглядел еще более привлекательно, чем раньше. Немного поседевшие виски говорили о пережитых трудностях, большом опыте, которые всегда заманчивы для женщин любого возраста. Та, что постарше, протянула Тичу руку, он поцеловал ее. И тут снова заговорил Эндрю: