- Ба! Вы находите?
- Господи! Сколько времени мы уже сидим здесь, а вы все еще не поинтересовались узнать, почему вы находитесь у меня.
- А в самом деле?
- Принцесса не могла предвидеть, что случится это убийство на Медвежьей улице, которое поставит вверх дном весь дворец. Король в гневе, а королева в бешенстве, особенно с той поры, как арестовали Рене…
- А, так его все-таки арестовали?
- Да, минут пятнадцать тому назад. Ну вот королева-мать и бегает из своих комнат в комнаты принцессы Маргариты.
- Понимаю теперь! Ну а скажи, крошка, вчера почему…
- Вы уж слишком любопытны, - смеясь, ответила Нанси. Но если вы уже знаете мой секрет, мне придется подружиться с вами. Так вот, вчера принцесса ровно ничем не была занята и никакой мигрени у нее не было.
- Так почему же?
- Почему у женщин бывают капризы? Принцесса внезапно почувствовала страх…
- Перед кем?
- Да перед вами! Ведь сердце женщины полно самых странных причуд и противоречий, а сердце ее высочества - и подавно! Три дня тому назад, перед тем как вы впервые встретились с принцессой, она даже не хотела идти на бал и все время плакала…
- Она плакала, обратив взоры к Лотарингии! - заметил Генрих, привыкший понимать все с полуслова.
- Возможно! Ну а после бала, на котором вы танцевали с нею, она уже не плакала, хотя и была задумчива… Вы обещали ей рассказать интересные истории о жизни при неракском дворе и вполне сдержали свое слово… Даже чересчур, пожалуй! улыбнулась Нанси.
- Может быть, я чем-нибудь оскорбил принцессу?
- Господи, что за наивный народ эти мужчины! Если бы вы оскорбили ее, разве вы были бы здесь?
- Но в таком случае почему… вчера…
- Надо же было отдать должное угрызениям совести. Ну а Лотарингия, которая чувствовала себя утопающей, ухватилась за веточку.
- И что же эта веточка?
- Она сломалась! - ответила остроумная камеристка. Генрих покраснел, словно школьник. Нанси не упустила случая посмеяться.
- Вот не угодно ли! - сказала она. - Хороша бы я была, если бы поверила в вашу испанскую лачугу или клочок виноградника… Ведь вы уже любите принцессу Маргариту, и она тоже любит вас.
- Милая Нанси, - сказал принц, взяв девушку за руку, - раз я ваш друг и больше ничем стать не могу, то скажите мне, долго ли мне ждать здесь?
- До тех пор, пока королева Екатерина не соблаговолит уйти к себе.
- А как только это совершится, вы проводите меня к принцессе?
- Да, конечно! Я совершенно не имею намерения держать вас целую вечность в своей комнате!
- А я бы не прочь… - пробормотал принц, который не мог не заметить, что волосы Нанси отличаются очаровательным оттенком.
- Смотрите! - сказала Нанси, погрозив ему пальцем. - Вот я пожалуюсь Раулю, и он… - Она не договорила и стала прислушиваться. - Королева ушла к себе! - сказала она затем. - Пойдемте!
Она опять взяла принца за руку и повела его этажом ниже. Они спустились по полутемной лестнице. Затем Нанси толкнула какую-то дверь, и Генрих очутился в комнате Маргариты.
Заметив его, принцесса слегка покраснела и рукой приказала Нанси удалиться.
- Ах, господин де Коарасс! - сказала она затем, протягивая Генриху руку для поцелуя. - Как вы счастливы, что не родились принцем!
- Я хотел бы быть принцем… - пробормотал Генрих, с трудом подавляя улыбку вздохом.
- Не желайте! - возразила Маргарита. - Это отвратительное положение. С утра мне морочат голову политикой, и королева-мать ни на минуту не оставляла меня в покое со своими страхами за судьбу своего милого Рене. Ну да теперь авось никто не придет тревожить меня! Присаживайтесь поближе ко мне и рассказывайте историю графини де Граммон и принца Наваррского. Вы сказали тогда на балу, что это очень смешная история.
- Ну, не то чтобы смешная, но… Да вот судите сами, принцесса. Принцу пришлось долго ухаживать за графиней, пока она обратила на него свое милостивое внимание. В конце концов она полюбила его, но зато принц стал к ней равнодушен!
- Как? Так принц не любит больше своей Коризандры?
- Нет, ваше высочество!
- С каких же это пор?
- С тех пор, как полюбил другую!
- Кто же эта другая?
- Это… его будущая супруга, принцесса!
- Да что вы говорите, месье! Как же он мог… полюбить… меня?
- Он видел ваш портрет, принцесса! Ну а ему двадцать лет, и в нашем краю люди легко воспламеняются.
С этими словами Генрих бросил на Маргариту такой нежный взгляд, что она снова покраснела.
- Хотела бы я видеть портрет этого мужлана! - сказала она.
- Я могу описать его вам, принцесса!
- Нет, Бог с ним! Вернемся к графине. Вероятно, она была в большом отчаянии?
- Не могу вам сказать этого, принцесса, потому что я уехал из Нерака как раз в тот момент, когда между ними случился разрыв.
Наступила короткая пауза.
- А знаете ли, господин де Коарасс, - сказала Маргарита, ведь теперь довольно-таки поздно?
Генрих покраснел и встал со скамеечки, на которой сидел у ног принцессы.
- Если ваше высочество пожелает, - сказал он, - я мог бы завтра заняться описанием наружности принца Наваррского.
- Завтра? - краснея, сказала Маргарита. - Ну что же… приходите завтра!..
Генрих взял ее руку и заметил, что эта рука дрожит. Он поднес руку к своим устам, и рука затрепетала еще сильнее, тогда он опустился на колени.
- Да уходите же! - взволнованным голосом крикнула Маргарита, вырывая у него свою руку. - Нанси! Нанси!
Принц встал с колен, Нанси вошла, взяла принца под руку и увела.
"Нанси сказала правду, - думал принц, идя по темной лестнице. - Маргарита любит меня! Гм… Пожалуй, в данный момент я предпочел бы не быть принцем Наваррским!"
V
Отправляясь на свидание с Паолой, Ноэ все же зашел предварительно в кабачок Маликана. Там в этот час всегда была масса народа. Сам Маликан и Миетта с ног сбились, услуживая гостям, но у них был еще помощник, хорошенький мальчуган, которого Маликан звал Нуну и выдавал за своего племянника.
Увидев Ноэ, Миетта подбежала к нему.
- А вот и вы, господин Ноэ! - сказала она, стараясь улыбкой скрыть охватившее ее радостное смущение.
- Да, - ответил Амори, - я зашел узнать, как она чувствует себя здесь.
- Ну, вы видите сами, что здесь ей отлично! В этом наряде ее никто не узнает!
- Но я боюсь, как бы она сама себя не выдала! Когда она узнает, что произошло на Медвежьей улице…
- А что особенное могло произойти там? - возразила Миетта, которая еще не была в курсе происшедшего. - Ее муж, наверное, был очень взбешен?
- Увы! Старик Лорьо даже не узнал о бегстве жены, потому что его успели убить раньше этого!
- Его убили те, кто хотел похитить Сарру?
- Вот именно!
- Но в таком случае надо предупредить ее!
- Я ради этого и пришел, Миетта!
Однако Ноэ и Миетта спохватились слишком поздно. В одном из углов зала вокруг швейцарца собралась густая толпа слушателей, к которым примкнул и молодой беарнец Нуну. Швейцарец рассказывал о преступлении, совершенном на Медвежьей улице, и, по мере того как он рассказывал, Нуну все бледнел и бледнел. В конце рассказа его бледность дошла до такой степени, что можно было бояться, что он сейчас свалится в обморок. Но слушатели, заинтересованные рассказом солдата, не обращали внимания на паренька. К тому же Ноэ и Миетта успели подойти к нему и взять мальчика под руки, причем Ноэ шепнул ему:
- Овладейте собою! Осторожнее! Миетта поступила еще решительнее.
- Вот что, кузен, - сказала она, - пойдемте со мной наверх, вы мне поможете там!
Нуну, или, вернее, Сарра, волнение которой дошло до высшего предела, покорно поднялась с Миеттой по лестнице. Ноэ пошел за ними следом.
Наверху с Саррой сделался сильнейший нервный припадок.
Миетте и Ноэ пришлось довольно долго повозиться с нею, и наконец Амори ушел, обещав Сарре, что завтра придет принц, который расскажет ей все подробности. Во всяком случае бояться нечего: Рене арестован и посажен в тюрьму по приказанию короля!
Уходя, Ноэ думал:
"Черт знает что такое! Миетта просто завораживает меня своими глазенками, и в ее присутствии я забываю о Паоле… А между тем Паола мне очень нравится, да и надо же узнать от нее какие-нибудь подробности!"
Когда он спустился вниз, кабачок был уже пуст.
- Ну, что поделывает наш узник? - спросил Ноэ Маликана.
- Он по-прежнему плачет, отказывается есть и грозит уморить себя голодом!
- Гм! - пробурчал Ноэ. - Он, пожалуй, способен на это! Нечего делать, придется пойти образумить его! Дай-ка мне твой фонарь, Маликан!
Трактирщик дал Ноэ фонарь и приподнял люк погреба, куда молодой человек и спустился. Пройдя через ряд помещений, он наконец добрался до чуланчика, где на соломе лежал узник Годольфин. Услыхав, что дверь отворяется, Годольфин вскочил и с ненавистью сказал:
- А! Опять вы! Что вам нужно от меня?
- Я пришел поговорить с вами, милый Годольфин, - ласково ответил Ноэ, не обращая внимания на вызывающий тон узника.
- Нам не о чем говорить, я не знаю вас! - крикнул тот.
- Зато я отлично знаю вас! Вы - раб, жертва Рене Флорентийца, обожающий своего палача!
- Неправда! - крикнул Годольфин. - Я ненавижу Рене, зато я…
- Зато вы любите Паолу? - мягко договорил Ноэ. Годольфин молчал, закрыв лицо руками.
- Ну давайте же поговорим, милый Годольфин! - продолжал Ноэ. - Может быть, мы и столкуемся в чем-нибудь. Итак, вы любите Паолу?
- Я был бы счастлив умереть за нее! - ответил несчастный.