Польщенный тем, что его приняли за "расшитого галунами", тогда как у него не было даже и самой маленькой нашивки на рукавах, солдат, самодовольно улыбаясь, ушел. Анри поехал со своей тачкой дальше, следуя за старой Аникой, которая убежала во время спора, и оборванное платье которой он видел вдали. Наконец они дошли до узкого переулка, где могли укрыться от глаз сторожей. Страшно озабоченный, Анри закидал вопросами старую крестьянку, впавшую, казалось, в слабоумие от перенесенных ею горя и страданий. Из ее неясных ответов он понял, что Николь перевели из Моддерфонтэна за попытку к бегству.
- Но где же она? Куда ее перевели? - в отчаянии спрашивал Анри. - Постарайся вспомнить, тетушка Аника! Ты ведь, наверное, слышала название места, куда ее должны были отвезти. Может быть, в Порт-Наталь? Или в другой лагерь?
- Ах, милый барин, право, я не знаю… Мне кажется, что ее увезли в Англию.
- Зачем же в Англию? Туда, кажется, не посылали никого из военнопленных. Подумай хорошенько, тетушка Аника, умоляю тебя. Почему ты думаешь, что она в Англии?
- Да ведь Англия - остров?
- Да, есть Великобританские острова. Так что же из этого?
- Говорили, что Николь будет за… за… кажется, заключена… так ведь говорят?
- Заключена, верно, но где же, ради Бога?
- На острове, - повторяла несчастная старуха, напрягая все свои умственные способности, чтобы вспомнить. - Говорили, что ее отвезут на остров Лондон, показать королеве.
- Остров… какой же это может быть остров? - повторял Анри. - Лагеря для военнопленных есть на нескольких островах: Св. Елены, Цейлоне…
- Цейлон! - вскричала радостно старуха. - Он самый. Цейлон, близ Лондона, там, где у короля выстроен Виндзорский дворец!
- Ах, тетушка Аника, ты наверное помнишь, что называли именно Цейлон?
- Увы! Добрый барин, - заговорила старая пленница, и слезы заблестели на ее поблекшем лице. - Я говорю вам все, что знаю. Я уж из ума выжила после всех несчастий, которые пережила. Сыновья мои… вы их помните, мосье Анри?
- Как не помнить! Такие молодцы и настоящие буры по храбрости!
- Да, настоящие… Они все погибли. И сыновья, и внуки!
Несчастная в отчаянии ломала руки.
- Все, даже мой мальчик Ало, ему было всего одиннадцать лет.
- Ало тоже умер?
- Сражаясь рядом с отцом и дедом. Ему было одиннадцать лет, сыну - тридцать пять, а мужу - семьдесят. Все трое сложили свои головы под Коленсо.
- Бедная тетушка Аника! А остальные?
- Двое убиты при Моддерфонтэне, один - при Спионскопе… - Слезы помешали несчастной докончить печальный перечень.
- Дорогая моя тетушка Аника! - повторял Анри с болью в сердце. - Они умерли славной смертью за родину!
- Вот я и осталась одна. Дочери и невестка не вынесли лишений, а я все еще живу… Господь забыл меня!
- Не говори так, тетушка Аника. Ты еще можешь быть полезна на земле. Может быть, благодаря тебе я найду Николь.
- Да хранит Господь эту святую девушку. Она так же добра, как красива. Но под этой кроткой внешностью скрывается львиное сердце. Да, у мадам Гудулы были тоже хорошие дети. Но где они теперь все? Пути Господни неисповедимы…
- Не знаете ли вы чего-нибудь о всех этих близких нам людях? Был ли здесь, кроме Николь, кто-нибудь и из ее семьи?
- Нет, она была здесь одна-одинешенька. Да и в живых-то осталась почти что одна она. Отца и двух младших братьев убили при Моддерфонтэне. Все младшие сестры умерли. Вы слышали, как умерла бедненькая Люцинда?
- Да, да, - перебил ее Анри, чувствуя, что долгая, скорбная исповедь старухи подавляет его. - Расскажи мне о тех, которые спаслись. Ты только что сказала, что Николь перевели в другую тюрьму, потому что она пыталась бежать на помощь матери; значит, мадам Гудула жива? Скажи, жива ли она?
- Мадам Гудула осталась одна со своим младшим сыном среди развалин своей сожженной фермы. Мне так рассказывали, а я не помню, случилось ли это в то же время, когда Николь взяли в плен с оружием в руках. Память у меня слаба стала. Знаю только, что мы благословляли день, когда ее привели сюда к нам. Она забывала себя ради других, готова была поделиться последним куском хлеба, последней каплей воды с голодными и больными. Она никогда не падала духом, всех утешала, умирающим закрывала глаза, плакала вместе со страдальцами. Мы многого лишились с ее уходом. Но она ушла не в погоне за личным счастьем. Она узнала от приведенного в наш лагерь нового пленника, что мать ее тяжело больна, она решилась на побег ради нее, но ее поймали. В лагере тут были беспорядки, и вот, будто бы, чтобы защитить ее, они сослали ее на какой-то остров.
- А ты наверно помнишь, что это остров Цейлон?
- Да, да. Как вы только назвали остров, я тотчас же узнала.
- Ах, если бы можно было знать наверное! - подумал Анри вслух.
- Это не трудно. Все могут подтвердить вам это. Какая-то женщина, иссохшая, худая, призрак, а не
женщина, проходила в это время мимо.
- Послушайте, фру де Бург, - окликнула ее Аника, - подойдите-ка сюда. Не знаете ли вы, куда увезли от нас Николь Мовилен? Вот этот господин хочет узнать.
Пленница взглянула на Анри покрасневшими от слез глазами.
- Николь Мовилен? - проговорила она рассеянно.
- О, скажите, если вы знаете, умоляю вас!
- Извините, - сказала старуха, проводя рукой по лбу, - все ужасы, свидетельницей которых я была, которые сама испытала, помутили мой ум. Но мы все здесь помним Николь Мовилен. Милая девушка! - сказала она, подумав. - Они ее сослали на Цейлон!
- О, благодарю вас! - воскликнул Анри, почтительно целуя морщинистую руку старухи. - Я пришел сюда, чтобы спасти мадемуазель Мовилен из плена. Она моя невеста. Благодаря вам и вот тетушке Анике, я теперь знаю, где мне ее искать. Но скажите, не могу ли
я что-нибудь сделать и для вас? Я вижу, что вы в ужасной нужде…
- Что значат личные лишения в сравнении с потерей очага, близких, родных, гибелью родины? - сказала фру де Бург. - Мне, право, все равно, где доживать свои жалкие дни, в тюрьме или во дворце. Но вам я не советую очень мешкать здесь. Я вижу, вы проникли сюда под видом разносчика, спешите же выбраться из лагеря, не оставайтесь даже поблизости! Если откроют, кто вы, все ваши планы рухнут. Поезжайте на Цейлон, и да поможет вам Бог! Если вам удастся освободить свою невесту, и вы женитесь на ней, вы будете сторицей вознаграждены за все испытанные вами лишения и самоотвержение, - Николь редкая девушка.
Сказав это, пленница удалилась.
- На ее глазах расстреляли ее мужа и двух сыновей, - шепотом объяснила Аника. - Это были знатные, богатые люди, делавшие много добра, а теперь у нее нет куска хлеба.
Анри отдал все содержимое своей тачки Анике, дал ей денег и направился к выходу. Сердце его сжималось от боли.
Он вышел из лагеря так же легко, как и проник туда. Жерар ждал его, страшно взволнованный. Ему стоило больших усилий удержаться, чтобы не последовать за братом в лагерь.
В нескольких словах Анри передал ему все. Братья решили, что следует немедля отправиться на Цейлон.
- Слава Богу, нам не надо ждать ни поезда, ни пакетбота, не надо хлопотать о паспорте! - воскликнул Жерар. - Скорее же в путь, нечего терять время!
- Только бы полученные мною сведения оказались верными, - озабоченно заметил Анри. - Вдруг мы уедем из Африки, а Николь останется здесь?.. Но как узнать наверно? Трудно доверять словам двух старых несчастных женщин.
- Правда. Но ведь они обе сказали одно и то же, не сговорившись, так что есть основание предполагать, что они не ошибаются. Очевидно, все в лагере хорошо знали нашу смелую Николь. Ее судьбой все интересовались и, конечно, всякий, и старый, и малый знает, куда ее заточили. Ошибки быть не может!
- Может быть, англичане не отказали бы нам в справке относительно местопребывания Николь? - нерешительно спросил Анри. - Почему бы им не дать простую справку?
- Как же! Жди! Пуля в лоб научит тебя собирать справки. Не суйся не в свое дело. Послушай, Анри, не впутывай никого в наш замысел. Поедем прямо на Цейлон!
Лошади терпеливо ожидали всадников, пощипывая траву. Оба брата сели на лошадей и поскакали к финикийской Башне. Полдня ехали они галопом и, прибыв, застали Вебера и Ле Гена за их любимыми занятиями: первый делал вычисления, второй - тер и чистил все, что на воздушном корабле поддавалось чистке.
- Так, - сказал он, кланяясь молодым людям. - Всякая вещь любит чистоту, будь то хоть медная пуговка или лицо крещеного. Не правда ли, мосье Жерар?
- Не спорю. Только смотри, не попортил ли ты мне чего в машине?
- Это я-то попорчу? Ну, нет. Машина тоже знает человека. Когда я был юнгой на "Быстром"…
- Тебя там научили наводить чистоту! Знаем, - сказал Жерар. - Ты хорошо сделал, что отполировал машину, пока нас не было, потому что мы сейчас должны лететь дальше.
- Дальше? - озабоченно спросил Ле Ген. - А мамзель Николь?
- Ее здесь нет. Ее перевели на Цейлон, куда мы и должны отправиться!
- Вот как! Я не смел показать виду, а только у меня озноб пробежал по коже, когда я увидел, что вы возвратились без нее. Ее перевезли на Цейлон? Уж не проведали ли эти англичане, что мы приехали?
- Не думаю, друг мой. Ее увезли, вероятно, еще когда мы были в Париже.
- В Цейлон, так в Цейлон. Только бы нам ее застать там.
- Только бы она была там! - внутренне содрогаясь, проговорил и Анри. - О, что бы я дал, чтобы быть уверенным, что мы найдем ее.
- Все, что мы можем сделать, это отправиться поскорее и убедиться в этом лично! - отвечал Жерар.
- Ты прав. Ну, так летим же!