- Да, но именно эти гражданские чиновники! Ведь обоз из пятнадцати повозок не так-то легко пройдет незамеченным - тем более если вам встретится кто-нибудь не очень сговорчивый…
Говоря, я смотрел на Апсару. Она тщетно старалась скрыть беспокойство, с которым ждала ответа бригадира.
- Встретится кто-нибудь, господин хранитель?
- Ну да, ведь в этом нет ничего невозможного.
- Безусловно, но, - он принял решительный вид, - если я и встречу кого-либо на нашем пути, то девять шансов из десяти, что это будет один из моих коллег. Вот послушайте: бригадир Баттамбанга - Барричини; Компонг-Луонга - Колонна; Сре-Умбея - Орландуччио; Веал-Венга - Орсини; Самит - Саррола.
Он широко улыбнулся.
- Итак, господин хранитель, вы поняли, в чем дело? Обед кончился. В этот момент я бы ни за какие блага не
взглянул на эти проклятые маленькие часы.
Раздался решительный и вместе с тем робкий голос бригадира:
- Пора!
Я поднялся, Апсара тоже.
У подъезда пыхтел автомобиль - бой уже пустил в ход мотор. Зажглись фары, просверлив сгустившуюся тьму.
- Едемте, - сказал я молодой девушке.
Она последовала за мной совершенно автоматически. При выходе на лестницу она остановилась и чуть не упала.
- Апсара, что с вами?
Она обернулась. Прощальным взглядом посмотрела она на веранду, на столовую, на всю виллу, и я услышал ее шепот:
- Прощай, дом, где я нашла бы свое счастье, если бы оно было суждено мне на земле.
Когда мы, оставив автомобиль, подошли к северным воротам большой ограды, обоз был уже выстроен на потайной дороге, в западном углу Ангкор-Тома.
Ночь была очень темная. С электрическим фонарем в руке Монадельши приступил к последнему осмотру. Он проверил правильность каждой упряжки, крепость веревок, связывающих Ужасные ящики. Он заставил каждого возчика повторить его
инструкции. Начальник обоза шел с первой повозкой. Апсара находилась в четырнадцатой. Бригадир замыкал шествие в пятнадцатой повозке.
На несколько мгновений мы остались одни с молодой девушкой. Безмолвие и ночь обволакивали нас непроницаемой пеленой, темной и тяжелой, как смерть.
- Апсара, ведь я получу от вас весточку, не правда ли? Я не видел ее. Я только слышал, как она прошептала:
- Я не смогу вам ее прислать лично. Но взрыв рангунского дворца ровно через три недели скажет вам, что сталось с принцессой Манипурской.
Монадельши снова подошел к нам.
- Все готово, господин хранитель. Луна взойдет около полуночи. Тогда нам уже следует быть далеко отсюда.
Мрачные поцелуи расставания! Я так устроил мою жизнь, чтобы никогда впредь не знать этой муки. Я поцеловал Апсару.
- Последняя мысль танцовщицы Ангкор-Вата, брат мой, ты это знаешь, будет о тебе.
Я нашел свой автомобиль в том же месте, где я его оставил, у въезда в Ангкор-Том.
- Дай мне карабин, - сказал я бою, - и возвращайся с машиной один. Поставь бутылку виски с содовой в лед и ложись спать.
Я медленными шагами пошел по темному, длинному коридору, ведущему к центральной эспланаде. Ты можешь догадаться о моих мыслях! Максенс! Апсара! Я остался один. Чудесный сон окончился, и в золотисто-розовом облаке, постепенно рассеивающемся, вновь появился передо мной туманный, грустный город, дым, черные мосты над мутными реками, прокопченный вокзал… Вот она, моя участь настоящая…
Когда я дошел до королевской площадки, появилась луна, а с нею стали вырисовываться со всех сторон фантастические строения: Терраса Слонов, десять башен, Байон. Их видно было, как днем. Я разглядел у моих ног куст тех лиловых ирисов, которые Максенс так любила и часто приносила на виллу. Я машинально нарвал целую охапку этих больших уснувших цветов и, повернув направо, дошел до лестницы, ведущей к террасе Прокаженного короля. Только камни, скатывающиеся под моими ногами, нарушали ночную тишину. Я чувствовал с бьющимся сердцем, как со стороны Байона на меня смотрели чудовищные башни с четырьмя лицами. На освещенной молочным лунным светом площадке высилась белым призраком статуя Шивы. Я приблизился с цветами в руках и вскрикнул от ужаса и восторга.
Прокаженный король улыбался.
Рафаэль остановился, посмотрел на часы, - было совершенно очевидно, что он старается произвести впечатление, и это в конце концов начинало меня немного раздражать.
- Без десяти двенадцать. Они уже скоро будут. Я ничего не ответил. Он продолжал:
- Я бы солгал, сказав, что все последующие дни я предавался отчаянию. Очарованье жизни и заключается в том, что она полна неожиданностей. Нервы мои были все время слишком напряжены. Вопреки всяким ожиданиям, я в эти нервные дни чувствовал себя почти хорошо, как-то особенно спокойно и легко. Источником этого послужил мой фатализм - к нему-то я и обратился. Теперь я был одинок, все потерял, но мне по крайней мере оставались физические удовольствия, бывшие под рукой. За эту неделю я во всей полноте насладился и величием пейзажа, и свежестью и ароматом плодов, и нежной пестротой птиц и цветов. Я проводил дни, лежа на траве, на берегу рвов, без устали наблюдая игры обезьян над моей головой, забавы чирков и водяных курочек среди лотосов и водяных лилий.
Утром я получал совершенно неожиданное удовольствие, заставляя милицейских Монадельши проделывать военные упражнения: "Раз, два! Раз, два! Налево кругом, марш! Стрелки на четыре шага, стой! По стаду буйволов, посреди луга - пли! Прекратить огонь! Ряды вздвой!" Сам того не сознавая, я хотел этими беспечными забавами и шумными играми защититься от воспоминаний, и вначале мне казалось, что мне это удается. Но, увы, я убедился в несостоятельности этой меры очень скоро. Не было ни одной мелочи в окружавшей меня обстановке, которая не напоминала бы днем и ночью о моей двойной потере. Я совершенно не в состоянии был совладать со своей тоской. Когда я думал о Максенс, передо мной вдруг всплывал образ Апсары, занимавший место миссис Вебб. И наоборот - стоило мне только вызвать прелестный образ танцовщицы, как немедленно появлялся образ Максенс. Но большею частью, к моему невыразимому мучению, они являлись мне обе вместе. Все это увеличивало мое внутреннее беспокойство, с каждым днем выясняя все больше и больше двойственный характер этой камбоджийской "Tristesse d'Olympio".
Вопреки надеждам бригадира, господин Бененжак первым вернулся в Сием-Реап. Его поездка длилась почти Т РИ недели. Со времени его отъезда произошло столько событий!
- Миссис Вебб уехала? Я так и думал. Очень сожалею, что не смог засвидетельствовать ей мое почтение и поблагодарить за любезное ко мне отношение. Когда будете писать ей, будьте добры, напомните ей обо мне.
Я кивнул головой.
- А Монадельши тоже в отъезде? Он мог бы подождать меня, не оставляя вас одного. Я скажу ему об этом.
- Нет, пожалуйста, не делайте этого. Я сам ему сказал, что он может спокойно уехать.
- У вас у самого достаточно дел…
- О, скоро они уже кончатся.
И я рассказал ему историю с д'Эстенвиллем. Пока я рассказывал, лицо его выражало то гнев, то желание рассмеяться.
- Так, так! - сказал он. - Этого и следовало ожидать. Достаточно, чтобы вы не подражали вашим коллегам, как это уже служит поводом к ссоре. Все это очень, очень грустно. Мы так хорошо с вами жили. А главный резидент! Он будет просто взбешен, ведь он так ценит вас!
- Он обещал предупредить меня, - сказал я с некоторой досадой, - и не сделал этого.
- Не сердитесь на него. Вероятно, это не по его вине. Он и сам достаточно ненавидит этого д'Эстенвилля. Должно быть, его не было в Пномпене, когда тот проезжал. Можете быть уверены, он будет очень, очень сожалеть… Что же касается меня - я ведь был свидетелем вашей работы, - то нечего и говорить, что я весь к вашим услугам и, если понадобится засвидетельствовать …
Я устало махнул рукой.
- Пожалуйста, оставим все это, дорогой господин Бененжак. Давайте лучше подумаем, как бы нам провести мои последние дни здесь.
Мы пообедали вместе. Он ушел от меня немного раньше полуночи. Около двух часов я был разбужен тихим стуком в окно. Это был Монадельши.
- Ну, как?
- Все сошло прекрасно, господин хранитель, как я вам обещал. Судно ожидало вовремя в условленном месте, прекрасный пароход, уверяю вас, и матросы молодцом. Между прочим, они были переодеты матросами американского военного флота.
- Американского флота? Очевидно, из предосторожности..-
- Вероятно, господин хранитель. Но самое главное то, что маленькая принцесса очень скоро была на борту со всем своим багажом. Ах! черт возьми…
- Что такое?
- Ничего, господин хранитель, ничего. Я только вспомнил о том волнении, которое испытал, расставаясь с ней. Знаете, она меня поцеловала.
- Передайте ему этот поцелуй, - сказала она мне. - Если вы ничего не имеете против…
Я дал поцеловать себя этому старому добряку.
- Если бы с моей отставкой все уже было улажено, - сказал он, - я думаю, я не смог бы передать вам это поручение. Я бы уехал с ней.
Мы помолчали. Что-то влажное потекло у меня по щеке.
- У вас не произошло никаких неприятностей?
- Никаких, только предпоследнюю ночь, когда мы были почти у цели, у одной из повозок сломалась ось. Сами мы не могли ее починить. К счастью, совсем близко, в Самите, живет мой товарищ, бригадир Саррола. Он пришел со своими людьми и все сделал. Они даже помогали матросам при погрузке ящиков.
- Ну, а вы не трусите?..
- Господин хранитель! Он грустно улыбнулся.