сторону Крымского моста.
Сидя под старым корявым тополем, Алекс рассеяно глядел вокруг. После звонка
Джефферсону он вновь ощутил к своей персоне пристальное внимание. За ним не бродили
по узким улочкам и переулкам старой Москвы, коротая время до встречи, а срисовали на
подступах к парку, на набережной. Ждали. Тогда он еще не видел их, но почувствовал.
Знал о наблюдателях и Дик, но виду не подавал. Теперь же все оказались, как на ладони.
Холеный седовласый иностранец в клетчатом пиджаке кормил с руки голубей, увлеченно
наблюдая за птицами. Рабочие в оранжевых жилетах, лениво ремонтирующие изгородь,
регулярно прерывающиеся, чтобы тайком глотнуть из бутылки "Столичной". Неформалы,
наверное, рокеры, длинноволосые и в кожаных "косухах", активно жестикулирующие и
спорящие.
Алекс закинул голову назад, шумно выдохнул, не зная, смеяться ему или выть от
бессилия. Иностранец, рабочий и двое неформалов были ему уже знакомы. Память не
могла его подвести: всех он уже видел в толпе у Белого Дома.
Джефферсон сообщил куратору в КГБ о звонке Алекса. Означает ли это, что он также
сообщит о времени и месте встречи Алекса со связным МОССАД? Есть ли смысл
отрываться от слежки?
У него в запасе еще несколько часов. Алекс нашел таксофон и пока накручивал
телефонный диск, думал о том, стоит ли вмешивать друга в свои проблемы. Но других
вариантов не видел. Оставалось надеяться, что Леша Туров с удовольствием ухватится за
возможность вернуть долг.
На том конце провода долго не брали трубку, и надежда таяла у него на глазах.
Неожиданно, когда терпение иссякло, гудки прервались, и Алекс услышал сонный
бас.
– Леша, привет. Это я, – пустил Алекс сразу "в галоп", не в силах скрыть тревогу в
голосе.
Туров проявил понимание, не став рассусоливать.
– Слушаю. Чем могу помочь?
– У меня проблемы. За мной следят. Эти люди наверняка вооружены и так просто
меня не отпустят… Мне надо избавиться от "хвоста".
– Что случилось, объясни толком, – капитан волновался не меньше Алекса, – ты
вооружен?!
– Да. Объясню потом, при встрече. Ты мне веришь?.. Ты – моя единственная надежда.
– Площадь Дзержинского. Через полчаса.
Послышались короткие гудки.
Это ли не ирония – играть со смертью под носом у КГБ.
Спустя полчаса он вышел на станции "Кузнецкий мост" московского метрополитена
и уже через несколько минут стоял у подножия памятника несгибаемому руководителю
ВЧК-ОГПУ Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому.
Алекс вновь не видел преследователей. Но знал, что они внимательно наблюдают за
ним. Пусть так. Значит, события будут разворачиваться у них на глазах, что предаст
истории достоверность. Лешка Туров обязательно что-нибудь придумает.
Сзади нервно взвизгнули тормоза. Хлопнули двери. Краем глаза Алекс заметил
серую форму наскочившего на него милиционера, в правый бок уперся ствол
"калашникова": действовали грубо, но эффективно. Блюстители порядка еще не пришли в
себя после тревожных событий августа.
– Молчать, – рявкнули на ухо.
Ему заломили руки за спину, развернули и бесцеремонно швырнули на капот желтого
"жигуленка".
– Руки на капот. Ноги расставить!
Сотрудники милиции действовали более чем достоверно. Не успев подчиниться
приказу, Алекс получил крепкий удар резиновой дубинкой вдоль спины. Его невольно
бросило в дрожь, с губ едва не слетело проклятье, но глядящее в лоб жерло пистолетного
ствола заставило сдержаться. Блокировали и обездвижили по всем правилам. Обыскали.
Извлекли из-под куртки "Узи" и, даже не спросив документов, защелкнули на запястьях
наручники, небрежно толкнув в салон патрульной машины.
Благодаря небольшому пространству, браслетам и крепким плечам провожатых,
усевшихся по обеим сторонам от него, Алекс чувствовал себя зажатым в тиски. Под звуки
сирены, со включенными проблесковыми маяками, милицейский автомобиль несся в
неизвестную даль, не притормаживая на перекрестках, выскакивая на полосу встречного
движения.
– Вы меня отпускать не собираетесь? – полюбопытствовал он, искренне надеясь, что
Туров проинструктировал коллег, но, получив в ответ лишь скупое молчание, крепко
задумался.
И без того железные мышцы "соседей" наталкивали на определенные размышления.
Статные бойцы с непроницаемыми лицами вряд ли подходят для обычного милицейского
патруля.
Неужели Лешка, которого он всегда считал другом, ссучился?
Автомобиль свернул в замкнутый двор и резко остановился. Дома из красного
кирпича, рассохшиеся оконные рамы, облупившиеся фасады. Довоенная Москва.
Наверное, в таких дворах без суда и следствия столичные милиционеры в сорок первом
расстреливали немецких диверсантов. Алекс прикинул расстановку сил и пути для
отступления: три крепких спецназовца в милицейской машине, три дома, ограничивающие
пространство двора-колодца, сзади арка, через которую они попали сюда, и темно-зеленый
фургончик, застывший возле одного из подъездов. В кабине фургона – лишь водитель,
неспешно дымящий сигаретой.
Алекса выволокли из машины и повели в сторону грузовичка. Старший патруля шел
впереди, двое других – по бокам, чуть позади, сохраняя казавшуюся безопасной
дистанцию. Таким образом, он оказался в центре правильного треугольника.
Изогнувшись, словно дикая кошка на охоте, Алекс, что было сил, ударил правого
сопровождающего сцепленными руками в лицо, а левого – ногой в пах, одновременно
перехватывая у него автомат.
– Лежать! – гаркнул он, дав короткую очередь в воздух, не желая проливать лишнюю
кровь, – руки за голову… Мордой вниз!
Зная, с кем имеют дело, "блюстители порядка" поспешили последовать указанию.
Инстинкты вновь спасли ему жизнь. Отскочив с линии огня, Алекс услышал треск
автоматной очереди. Осыпалось стекло милицейского "жигуленка", двери превратились в
решето. Прижавшись к асфальту, стесненный наручниками движениях, Алекс нажал на
курок, открыв огонь в направлении фургончика. Водитель, мгновение назад сонно
сидевший за рулем, а теперь стрелявший из короткоствольного "клина", будто сломался
пополам, рухнув перед своим автомобилем.
– Я сказал лежать! – повторил Алекс команду, видя, как один из его провожатых
пытается подняться.
Прикрываясь "калашниковым", Алекс сдернул у лежащего с пояса ключи,
освободился от наручников и, отойдя под арку, бросил автомат. Вскочив в подошедший
рейсовый автобус, он растворился в многомиллионной Москве.
* * *
В назначенное время Алекс набрал номер Дика Джефферсона. Молча выслушал
сообщение и отключился. МОССАД согласился на встречу в спальном районе на окраине
столицы. Улица была пустынна даже в полдень и без проблем просматривалась в обе
стороны – случай редкий для города с такой плотностью населения. Справа и слева
раскинулся лесопарк, отделявший проезжую часть от жилого массива. Редкие автомобили
проносились здесь, не снижая скорости, автобусы, не спеша плетущиеся по своему
маршруту, вяло выруливали из-за поворота. Лишь черный "Мерседес" с
дипломатическими номерами, принадлежащими посольству Великобритании, выпадал из
общего темпа движения и неприкаянно стоял у обочины.
Он прибыл сюда раньше Алекса, и был совсем не уместен в момент встречи с
агентом израильской разведки. Джефферсон продал его в очередной раз.
Уйти или остаться? Алекс топтался на месте, силясь принять решение. Место ему не
понравилось сразу. Назначай он встречу со связным, она бы состоялась на Арбате или в
любом другом людном месте, когда, в случае опасности, можно легко затеряться в толпе.
Но условия диктовали партнеры, а может быть, противники, в зависимости от того, в какое
русло потечет разговор, как пройдут переговоры.
Его определенно поджидали. Однако "Мерседес" слишком дорогой и броский
автомобиль, привлекающий к себе внимание, чтобы устраивать засаду. А что, если машина –
простое совпадение?
В любом случае, встреча со связным назначена здесь, уйди он сейчас, израильтяне на
контакт больше не пойдут. И придется ему бегать до скончания дней, не найдя ответы на
поставленные вопросы. Оставалось уповать на русский "авось" и собственную
внимательность.
Точность – вежливость королей. Ровно в двенадцать ноль-ноль он неспеша вышел на
дорогу и двинулся вдоль проезжей части, как было оговорено.
12:01. "Мерседес" стоит без движения, но двигатель работает на холостых оборотах.
К Алексу должны подойти и сказать: "Вы ожидаете автобуса? Ваш маршрут сегодня
отменили". Он ответит: "Как жаль. Я опаздываю. Вы не могли бы меня подвезти?"