А Колыван ждал известий из Родни. Несколько дней назад он узнал от своего человека, что столица полнится слухами о любовной связи князя и Нежаны, жены Щёка. Едва выслушав, он кинулся к сундуку и стал бросать в кожаный мешок драгоценности.
- Не медля ни минуты, скачи в столицу! - приказывал он слуге. - Я распоряжусь выделить тебе две лошади. Найди в доме Щёка Ерумила. Он прошёл рядом со мной все походы, сейчас в услужении Щёку. Щёк верит ему. Отдай все драгоценности, что в этом мешке. И скажи, что он получит в два раза больше, если на пару дней приедет ко мне. Привези его с собой! Во что то бы ни стало! Щедро награжу и тебя! Разбейся, но Ерумил должен быть здесь!
И, наконец, он их дождался. Усадил Ерумила, невысокого жилистого мужичка с умными глазами перед собой за стол, сказал:
- Сейчас я позову сюда Щёка. Ты должен ему сказать правду об отношениях князя и Нежаны.
Ерумил степенно помолчал, убрал руки со стола, вздохнул глубоко:
- Не могу. Поэтому не буду.
- Но ведь об этом говорит весь город!
- Пусть говорят. Мне до этого нет никакого, дела.
Колыван встал в тупик.
- Чего ты хочешь? Ещё больше драгоценностей? Я согласен.
- Ничего мне не надо.
- Так... Что ж, я понимаю. Тогда садись в угол и ничего не говори. Сиди и молчи. Больше от тебя ничего не требуется. Хорошо?
Ерумил молча прошёл в угол.
Тотчас Колыван послал гонца к Щёку, приглашая на переговоры. Тот, поставив в известность князя и Кия, прискакал в сопровождении десятка воинов. Сбросил поводья на холку коня, шлёпнул его ладошкой и направился в шатёр Колывана. Были сумерки, поэтому он не разглядел, да и не желал разглядывать всех, кто был в шатре. Он видел перед собой только Колывана, шагнул к нему, дружески протянул руку:
- Доброго здоровья, однополчанин.
- И тебе того же.
- Зачем звал? Мировую предлагаешь?
- И мировую тоже...
Колыван медлил, по привычке не начиная сразу главного разговора.
- Прослышал, был у тебя недавно Кий в гостях?
- Да. Брат гостил у меня.
- Военные походы вспоминали?
- Конечно. Мы такие боевые вёрсты прошли, столько друзей потеряли, что нас уж ничто не может разлучить.
- То же самое не так давно ты говорил и мне. А вот теперь войной пошёл.
- Ладно, Колыван, хитрить. Сам прекрасно знаешь, что никакой войны не будет. Пришли мы к тебе с миром, чтобы договориться о совместных действиях против аваров.
- Против аваров, против аваров... Вот с такими чистыми намерениями?
- Хватит тянуть. Рассказывай, зачем звал?
- Скажу, конечно. Как без этого? Начну с того, что со лживыми людьми ты связался. Они тебя обманывают и используют в своих целях, а ты, как дурак, и уши распустил.
- Но-но, ты поосторожней! У меня меч под рукой, могу и...
- Не сможешь, Щёк. Не захочешь. Только сообщу одну весточку про великого князя...
- Сообщи! Думаешь, я тебе поверю? Ты хочешь натравить меня на него. Но у тебя ничего не выйдет.
- Слушай внимательно: тебя окрутили, оболтали, в поход позвали, а сами втихомолку подсмеиваются над тобой.
- Ну знаешь, Колыван, моё терпение на пределе!
- Так! - Колыван приблизился к Щёку и, уперев в него исступлённый взгляд обведённых чернотой проваленных глаз, произнёс резким голосом: - Великий князь любовницей сделал твою жену! А Кий его покрывает!
Молниеносным движением Щёк выхватил меч и рубанул перед собой. Стол развалился надвое.
- Врёшь, собака!
- Нет, не вру! Вот перед тобой сидит слуга твой, верный Ерумил.
Щёк бросил бешеный взгляд в угол и узнал согнувшуюся фигуру Ерумила.
- Это правда, Ерумил?
Ерумил молча отвёл взгляд...
Щёк медленно, бессильно опустился на табуретку, посеревшее его лицо исказила жалкая улыбка. Он невидящими глазами смотрел куда-то в сторону, рука судорожно то сжимала, то разжимала рукоятку меча. Наконец, лицо его стало оживать, на нём проступила краска. Он сузил глаза, затем резко встал, зло кинул:
- Ну, это им так не пройдёт!
И выбежал из шатра.
VIII
С восходом солнца Кия разбудил караульный.
- Древляне вышли в степь и строятся в боевой порядок.
Кий вышел из шатра. Солнце светило в глаза. Он прикрыл их козырьком ладошки. Действительно, в войске Колывана наблюдалась суета, угадывалось построение воинов по сотням и тысячам. В центре толпы стояли пешие, по краям в лавы сбивалась конница.
Кий приказал дать сигнал подъёма. Из походного шатра вылез Яросвет. Они оба смотрели на древлян.
- Колыван решил дать бой, - наконец подытожил виденное Кий.
- Он что, с ума сошёл? - ответил князь. - Но всё равно нам нельзя равнодушно наблюдать. Надо готовиться к сражению. Как там Щёк?
К их удивлению, Щёк уже выстроил свои войска. Таким образом, против Колывана на правом фланге у князя стоял пятитысячный отряд Кия, в центре располагалась дружина князя, на левом фланге развернулись пятнадцатитысячные силы Щёка.
- Как Колыван решился взять на себя ответственность начать братоубийственную войну? - недоумевал князь. - Ты все походы был с ним рядом. Неужели он способен на безумие?
Кий растерянно ответил:
- Ничего не могу понять. Может, он просто хочет показать силу. В крайнем случае первыми нам начинать сражение нельзя. Будем стоять и ждать.
С холма было видно, как войско древлян закончило боевое построение. Вот прозвучали звуки сигнальных рожков, и оно шагом двинулось в наступление. Кий наблюдал за ним, и ему казалось, что это происходит во сне, настолько всё было неожиданно, необъяснимо, противоестественно.
Вдруг кто-то закричал на левом фланге:
- Смотрите, что творит Щёк!
Кий развернул коня в сторону кривичей. То, что он увидел, привело его в ещё большее изумление, если не в ужас. Щёк нацелил свои боевые порядки на великокняжескую дружину.
- Он совсем рехнулся! - крикнул Кий, подскакивая к Яросвету.
Великий князь крутился на вороном коне бледный как смерть. Он сразу понял нависшую опасность - превосходящие силы брали их в тиски. Он ногами в бок толкнул коня и понёсся к своей дружине, стал перестраивать её фронтом против кривичей. А в это время перед строем древлян с высоко поднятым мечом выскочил Щёк, что-то гортанно выкрикнул и кинулся вперёд, увлекая за собой войска.
И почти тут же войско Колывана подняло дружный крик и бегом кинулось на отряд Кия; обгоняя пеших воинов, помчалась конница. Кий понял, что дорого каждое мгновенье. Выскочил на коне перед своим отрядом, поднял обе руки, потом соединил их, образуя острый угол. Это был сигнал построения в аварский клин, которому он учил своих воинов целый год. Команда была понята, каждый воин знал свои действия и быстро выполнял. Уже через несколько минут против толпы Колывана выстроился мощный бронированный клин, выставив перед собой длинные пики. Кий занял место в самом острие клина: наступали смертельно опасные мгновения, командиру надо было быть впереди, чтобы вдохнуть в них силы своим примером!
Поднял меч - сигнал для наступления. Кони, с места набирая скорость, перешли на рысь. Вот они, орущие толпы разрозненных, не знающих строя древлян, русов... Клин сомкнутым, бронированным кулаком врезался в рыхлую массу людей и, прорубая себе дорогу, разрезал её на две половины.
Нестройная толпа оказалась позади. Остановив движение клина, Кий отъехал в сторону и увидел то, что повергло его в ярость: объединённое войско Колывана и Щёка обрушилось на княжескую дружину и она, окружённая со всех сторон, погибала под ударами в десятки раз превосходящих сил противника. И он бессилен был ей помочь!..
Он дал команду, не нарушая строя, двигаться в сторону Днепра. Все ждали, что, расправившись с дружинниками, толпы объединённых племён бросятся на них. Однако этого не случилось. Только потом Кию стало известно, что разгрому его войск воспротивился Щёк, даже пригрозил Колывану ударить в спину, если он попытается расправиться с ним.
Прибыли в родное племя. Простоволосая, ослепшая от горя и слёз Власта бросилась на грудь:
- Папа, родненький! Погиб мой папа...
Наскоро снарядили повозки в столицу. Улицы Родни были запружены народом, толпившимся вокруг погибших воинов. Плач, стоны и рыдания неслись со всех сторон; княжеская дружина была сформирована в основном из жителей города.
Пока Кий пробирался сквозь горевавшую толпу, ему показалось, что постарел на десять лет. В гибели людей была и его вина: нельзя быть таким самонадеянным и самоуверенным! Урок ему на всю жизнь!
Тяжело поднялся по красному крыльцу княжеского дворца, вошёл в горницу и увидел лежащего во всём белом Яросвета. Остановился у изголовья. Лицо князя мало изменилось, только осунулось и стало более внушительным; казалось, что князь знает что-то такое, чего не знает никто, и Кий не мог оторвать от него своего взгляда, словно надеялся понять тайну, которую князь уносил с собой.
Истошный крик и причитания женщин - родственниц князя и нанятых плакальщиц - били по ушам. Кий немного постоял и вышел на свежий, воздух, присел на первую попавшуюся скамейку в садике. И вдруг ярко вспомнилось: был солнечный день, они с князем сидели на этой скамейке. Щурясь и подставляя лицо солнечному теплу, Яросвет вдруг заговорил проникновенным голосом:
- Стал ты для меня, Кий, родным сыном. Так случилось, что одна дочь у меня родилась. Передам я тебе всё богатство своё и престол свой великокняжеский...
Когда Кий протестующе поднял руку, князь остановил его: