- Что такое вши? - вздрагивая от прохлады, спросила Адония.
- Вот вам, - на мгновенье вознесла руки к закопчённому потолку донна Бригитта, - ещё одна дворяночка. - И громко распорядилась: - Обрейте её. Даже если вшей нет.
- Где мама? - спросила, охватывая себя за плечи, Адония.
- Ещё раз услышу про маму, - вытянула в её сторону смуглый палец метресса, - принесу розгу.
- Что такое розга? - тут же спросила девочка.
В этот миг одна из служек ладонью, как бы невзначай, закрыла неосторожной пришелице рот и поместила её в купальный чан.
- Напрасно стараешься, сестра, - холодно проговорила метресса. - Пусть эта дворяночка сразу покажет весь свой норов. Будем знать, с чем иметь дело.
- Она же такая маленькая, - виновато пробормотала девушка. - Она сама не понимает, что говорит.
- Я понимаю! - заявила набрасывающая на себя тёплую воду Адония.
- Как твоё имя? - зловеще вопросила метресса.
- Папа звал меня Адам, - сказала девочка. - Когда он придёт?
- Твой папа никогда не придёт. Он умер, и его закопали в землю.
- А где мама?
- Я предупреждала тебя! - скорбно сложила перед собой ладони метресса и вышла.
- Молчи, деточка! - горячо зашептала девушка. - Потом, когда ляжешь спать, я тебе расскажу, как себя нужно вести, а пока молчи, не зли её! Делай всё, что она велит! Она ведь и в чулан запереть может…
- Что такое чулан?
- Очень плохое место. Там холодно, страшно, и крысы.
- Наша собака однажды поймала крысу! Такую серенькую. Мне её было жалко.
- Хорошо, хорошо. Какие у тебя чудесные волосы! Как будто бы золотые. Вот что действительно жалко…
Через полчаса Адония, с обритой наголо головой, кутаясь в кусок грубого полотна, подошла к лавке - одеться. Но вместо её привычной одежды на сырой плахе лежали белая ночная рубашка и длинное серое платье.
- Я не хочу это надевать, - сказала, вцепившись в банную ткань, Адония. - Где мой камзольчик?
- Ты спрашивала, что такое розга, послышался вдруг знакомый уже голос.
Донна Бригитта быстро приблизилась, вскинула одну руку, чтобы придержать высокий колпак, а второй вскинула гибкий прут - и со свистом опустила его наискосок на мокрую спинку девочки. Адония вздрогнула, зашипела от боли - но не заплакала. Она лишь подняла личико и посмотрела на внезапную повелительницу своей жизни - с безмерным удивлением в маленьких синих глазах.
- Не смей на меня смотреть! - прошипела метресса. - При встрече со мной ты должна смотреть в пол! Под ноги!
- Мама добрая, - вдруг громко произнесла девочка, упрямо глядя вверх, - а ты - злая!
Стоящая рядом служка вздрогнула и отвернулась. Донна Бригитта, скривив лицо, взвесила в руке прут. Сказала, пристально глядя на стоящую перед ней трёхлетнюю девочку:
- Ты определённо желаешь, чтобы я стала твоим врагом. Напрасно. Я слишком страшный враг.
И, привычным движением заложив розгу под мышку, повернулась и вышла.
- Быстрее, горе моё! - забормотала, пристанывая, служка и принялась облачать Адонию в серый приютский наряд.
Одев девочку, она повела её по длинному сумрачному коридору.
- Сейчас тебя покормят, - торопливо втолковывала она на ходу, - потом я отведу тебя к остальным воспитанницам, будешь знакомиться. У нас тут много девочек, и есть даже такая же маленькая, как ты. Её зовут Ровена. И, когда вы подружитесь…
Но закончить фразу ей не пришлось. Откуда-то из бокового закоулка выбежала та служительница, что недавно испугала Адонию своей бородавкой, и, присев, быстро спросила:
- У твоей мамы какое было самое любимое платье?
- Ой, белое! - радостно воскликнула девочка. - И с розовыми цветами!
- А какие у неё были волосы?
- Ой, чёрные! Она здесь? Она приехала? Где она?
- Узнаешь, когда покормят, - бросила через плечо служительница, спеша назад, в закоулок.
Адония не замечала больше ничего вокруг - как обставлена столовая, кто готовит пищу, чем её кормят. Она торопливо жевала, так же торопливо глотала. Спустив одну босую ножонку и касаясь пальчиком пола, она неотрывно смотрела на дверь. Наконец все предложенное было съедено, но вести к маме ее не спешили. А были вокруг какие-то шаги, шуршание, шёпоты.
И вот пришла, запыхавшись, служительница с бородавкой и призывно махнула рукой. Адония, скользнув с лавки, со всех ног бросилась к ней.
- Мама приехала?
- Да, приехала. Иди быстро.
Они миновали длинный и гулкий зал и какие-то коридоры, и вдруг после очередного поворота, в алькове, слабо освещённом уличным светом, пробивающимся сквозь узкое зарешёченное окно, Адония увидела стоящую к ней спиной женщину в белом с розовыми цветами платье и с длинными чёрными волосами.
- Мамочка! - пронзительно вскрикнула Адония и побежала к женщине, протягивая к ней свои тонкие ручки.
Женщина обернулась, сделала быстрый шаг навстречу, взмахнула рукой - и бегущую девочку встретил жестокий удар розги.
- Вот тебе мамочка, маленькая ведьма! - с явным облегчением в голосе "пропела" донна Бригитта, и снова взмахнула рукой, и ещё, и ещё.
Адония, крича, упала на пол, заползла в угол и там свернулась в клубок. Розга сломалась. Метресса быстро протянула руку, и служительница торопливо подала ей новую.
Пришла в негодность и вторая розга. Всё, что Адония только что съела, вышло из неё обратно.
- В чулан? - деловито спросила служительница.
Метресса, взглянув на застывшее, позеленевшее лицо девочки, брезгливо сказала:
- Умойте её. И - в общую спальню. В чулане не выживет, а за неё хорошие деньги платят.
Донна Бригитта прошла в свой тёмный, отделанный чёрным лаковым деревом кабинет. Через пять минут туда же торопливо вошла молодая служка.
- Вызывали меня, госпожа? - низко кланяясь, спросила она.
Метресса прошла к небольшому столу-конторке, опустилась в мягкое кресло и рассудительно произнесла:
- Это вполне уместная строгость. Все девочки у нас - или незаконнорождённые, или просто неудобные для своих родителей дети. Нам щедро платят за то, чтобы девочки не вспоминали о том, что у них есть дом, и за то, чтобы они не стремились в этот дом вернуться. Достигнуть этого можно лишь строгостью. Если кто-то из воспитанниц позволит себе смело смотреть на меня или задавать мне вопросы - то мне останется только пойти в пастушки. Ты хочешь, чтобы я пошла в пастушки?
- О нет, что вы, госпожа! - дёрнувшись, как от удара, торопливо произнесла девушка.
- А на самом деле - я добрая. Иди, я разрешаю тебе поставить этой маленькой ведьме примочки.
День Адония провела в забытьи. Только к вечеру она пришла в себя. Ни на шаг не отходившая от неё девушка напоила её чем-то солёным и тёплым, и новая воспитанница пансиона заснула. На короткий миг ей приснился монах, который так по-доброму говорил на той самой поляне, где были люди, были кони, где плакала мама, и где никак не хотел вставать с земли их охотничий пёс. Во сне этот монах стоял возле незнакомой кареты, и рядом стоял ещё кто-то, и монах говорил: "Всё прекрасно".
Зловещий подарок
- Всё прекрасно, - сказал Люпус Филиппу.
- Они стояли поодаль от людей, вытаскивающих из кареты привезённые сундуки.
- Чертежи получились отменные. Все комнаты, все кровати, все двери. Даже чердак, - как ты на чердак-то пробрался?
- Вполне открыто, патер. Мосий просил помочь втащить наверх какую-то корзину. Дал увидеть, что замок висит лишь для виду, открывается без ключа.
- Он что же, демонстрирует доброжелательность?
- Более того. Он обращается со мной, как со старшим родственником.
- Стряпает тебе случайное несчастье?
- Так забавно. Приговорил меня к смерти за один только злой окрик.
- Да, потешный экземпляр.
С тем они и расстались. Люпус влез в карету, и кучер щёлкнул кнутом. Филипп же повернулся и пошёл назад, в дом Ицхака. Он уже подходил к дверям, когда перед ним возник человек. Заслоняя собой проход, мелко и часто кланяясь, человек проговорил:
- Уважаемый Филипп! У меня есть к вам одно интересное предложение!
- Вы не первый, кто в последние дни обращается ко мне с интересным предложением.
- О, это вполне понятно! Но в моём случае всё очень серьёзно. Позвольте, для начала разговора подарить вам маленькую табакерку.
- И табакерки мне каждый день дарят, и часы, и перстни…
- Но такой табакерки вам никто не подарит. Взгляните!
В ладонь к Филиппу легла действительно редкая вещь. По бокам небольшой, отлитой из красного золота коробочки, шёл замкнутый ряд самоцветных камней - чередующихся зелёных и красных. На продолговатой крышке, в углах, неведомым мастером были впаяны четыре крупных жёлтых камня, в центре же покоился громадный, кроваво-красный рубин. Его окружал овал из искристых, один-в-один, бриллиантов.
- Это семейная реликвия! - горячо зашептал человек. - Стариннейшая вещь. Таких теперь не делают, вы это учтите. Знаете, у этого рубина есть имя! В мире ювелиров он известен как "Око вампира". Правда, похоже? Я вам дарю его. Да-да, это вам.
- Хорошо. Что я должен сделать за это?
- О, всего лишь пустяк! Я знаю, вы - новый казначей Ицхака, его доверенное лицо. Сделайте так, чтобы он взял меня в дело!
- В какое именно дело?