- Ехала по вашим землям, сэр. В ней - дамочка и ребёнок. Кучер с нами весьма грубо разговаривал, и Робби сломал ему нос.
- Где карета сейчас?
- Робби едет на ней сюда. И путешественничков везёт. Мы рассудили - вы сами решите, что с ними дальше делать.
- Правильно рассудили. Если дама с ребёнком и владелец собаки - одна компания, то…
- То этот гад вернётся сюда, по следам колёс! - закончил за него фразу босоногий стрелок.
- Именно, - кивнул Джаддсон, затягивая подколенные ремешки ботфортов. - Готовьте оружие, джентльмены.
Добрый судья
Вскоре послышался говорок каретных колёс, стук копыт и на поляну выкатился высокий и узкий прогулочный экипаж. На козлах вместо кучера сидел Робби - крепкого сложения мужчина лет тридцати, с рыжей густой бородой, в кожаной куртке без рукавов. Его массивные, мускулистые руки покрывал тёмный заморский загар.
- Вклинь коней в куст, Робби! - крикнул Джаддсон, - вот там!
Пара гнедых лошадей, повинуясь резкому удару хлыста, рванула и, ломая ветви, втиснулась глубоко в заросли и там встала. На поляне остался лишь задний угол кареты - запятки и левая дверца.
- Пусть выйдут, - распорядился владелец имения, принимая от одного из спутников пистолет и просовывая его ствол за поясной широкий ремень.
Из кареты довольно бесцеремонно извлекли безмолвную, с бледным лицом даму и трёхлетнего рыжеволосого мальчика с крохотной шпажкой у пояса. В отличие от матери ребёнок имел настроение весёлое, безмятежное. Едва лишь ножки его почувствовали землю, как он резво бросился к лежащему псу и, заливисто хохоча, принялся тянуть его за ухо. Даму же подвели к запяткам кареты, и там она встала между задними концами рессор, дрожа и охватив плечи руками.
- Позвольте представиться, - проговорил, подходя к ней, владелец имения и делая полупоклон. - Меня зовут Джаддсон. Вы ехали по моей земле. Мои егеря задержали вас. Не обижайтесь на их решительность - у них такая работа. Выражаю надежду, что скоро всё разрешится, и прошу вашего позволения задать вам один вопрос.
Женщина, опустив руки, изобразила едва намеченный реверанс и тихо произнесла:
- Конечно… Пожалуйста…
- Вы не путешествуете в сопровождении молодого человека приятной наружности, с короткой шпагой, восседающего на крупном вороном жеребце?
- Да, - не поднимая глаз, почти шёпотом подтвердила женщина. - Это мой муж.
- Прекрасно. Думается, сейчас он будет здесь - и всё, без сомнения, разрешится. Забавный у вас мальчик.
Женщина подняла голову, взглянула на веселящегося ребёнка и позвала его:
- Адам!
Как и следовало ожидать, ребёнок не обратил на её призыв никакого внимания, и она снова направила взгляд в землю перед собой и снова, скрестив руки, охватила себя за плечи.
Молодой дворянин появился почти тотчас. Осадив коня, он окинул взглядом ребёнка, жену, стоящую возле кареты, пару стволов, направленных ему в грудь, и, скрипнув зубами, спешился.
- Шпагу, - негромко произнёс Джаддсон.
Дворянин расстегнул портупею и шпага, звякнув кольцом крепления, свалилась в траву. Робби подошёл, поднял её - и вдруг тяжёлым эфесом с силой ударил дворянина в основание шеи. Тот упал на четвереньки. Женщина отчаянно закричала, и сразу же, бросившись к матери, в голос заплакал ребёнок.
- Свяжите его, - распорядился, перекрикивая шум, Джаддсон.
Спустя минуту он неторопливо подошёл, поднял лежащего на боку дворянина, усадил его и, приблизив лицо, взглянул ему прямо в глаза. Тот поддёрнул связанные за спиной руки и, не отводя взгляда, проговорил:
- У меня не будет пяти тысяч, даже если я продам всё, что имею.
Джаддсон кивнул, выпрямился. Сделал знак Робби. Тот отрезал кусок верёвки, быстро и жёстко связал женщине руки и примотал их к каретной рессоре. После этого взял визжащего ребёнка под мышку и, прижав ртом к груди, заглушил его крик.
- Повесьте их, - ровным голосом приказал Джаддсон. - Вон на том дереве. И его самого, и собаку, и мальчика. Картина будет называться "три пса".
Потом, взглянув в ещё не совсем понимающие, но предельно расширившиеся от ужаса глаза женщины, пояснил:
- По-другому нельзя. Сын вырастет - будет мстить.
- Подождите! - крикнула женщина. - Умоляю! Это не…
Её голос заглушил дробный топот копыт. Разлетевшись по старой егерской дорожке, на поляну вынеслась кавалькада.
Передний всадник, юный, хорошо сложенный, в чёрном плаще и в чёрной же шляпе резко осадил коня, отчего тот встал на дыбы. За ним показались и, сдерживая коней, стеснились ещё несколько всадников. Всего их оказалось пятеро вооружённых короткими мушкетонами мужчин, - все в чёрных одеждах, - и старый, лет семидесяти, монах.
- Помощи! Помощи! - что было сил, выкрикнула женщина. - Защиты и помощи!
Монах что-то быстро сказал, и его спутники в один звук слили хруст взведённых курков. Пять коротких и толстых (без сомнения - с картечными зарядами) стволов выставились против двух охотничьих ружей.
- Кто главный? - спросил монах из-за спин сопровождающих его всадников.
- Я, - ответил сэр Джаддсон и, невесомо приподняв руку, заставил своих егерей опустить ружья. - Я пострадал от этого человека и вершу над ним суд. А вы, святой отец, кем бы вы ни были, знайте, что находитесь на моей земле.
- Понимаю, - чуть помедлив, отозвался монах. - Если мы пользуемся вашей дорогой… То готовы вам заплатить стандартную дорожную пошлину. В тройном размере. Поскольку мы едем здесь уже третий раз.
- Это достойно, - слегка поклонился сэр Джаддсон. - Но намерены ли вы, святой отец, вмешаться в мои дела с этим семейством?
- Намерен, - твёрдо сказал монах, - и вмешаюсь, поскольку призыв к этому прозвучал. Но пока вмешаюсь лишь настолько, чтобы уяснить себе суть происходящего. Я выслушаю обе стороны - и заверяю вас, джентльмены, разрешу спор справедливо и честно. Кто будет говорить первым?
Спустя несколько минут, выслушав неторопливый рассказ владельца имения, монах спросил у молодого дворянина:
- Ты с чем-нибудь не согласен, сын мой? Твой обвинитель ничего не напутал?
- Нет, - ответил, с трудом вставая на ноги, дворянин. - Всё так. Но я должен сказать… Он - сумасшедший! За пустяковую рану он потребовал пять тысяч фунтов! А когда узнал, что у меня нет таких денег, распорядился повесить - меня и ребёнка!
- И мёртвого пса, - серьёзно добавил Джаддсон. - Для компании.
- Сын мой, - сказал, обращаясь к связанному дворянину, темнолицый монах. - Со скорбью свидетельствую, что ты намеренно искажаешь факты. Деньги, как выясняется, у тебя потребовали не за рану, - кстати, не тебе судить, пустяковая она или нет, - а большей частью за ущемлённое достоинство. Так?
- Именно так, - наклонил голову Джаддсон в ответ на направленный в его сторону взгляд монаха.
- Но сын мой, - снова обратился монах к связанному, - иное оскорбление чести стоит и миллиона. И судить об этом - только тому, кому нанесено оскорбление. Пострадавший оценил его в пять тысяч - и что я могу возразить?
- Но послушайте, святой отец! - отчаянно вскрикнула женщина. - Он распорядился повесить не только моего супруга, но ещё и ребёнка! Под тем предлогом, что он, когда вырастет, будет мстить!
- Да, - жёстко вставил сэр Джаддсон. - Повесить и его, чтобы избежать беспокойной жизни в дальнейшем. А вас, леди… Нет, вас убивать не за что, но в подвал посадить до конца дней ваших - придётся. Иначе вы первое, что сделаете - потянете меня в суд.
- Думаю, это справедливо, - вдруг произнёс монах. - Дочь моя! Причиной всему был твой муж. Следовательно, он должен понести наказание, определяемое пострадавшим. Далее. Владелец этого леса и этой дороги вынужден повесить и сына - на том простом основании, что тот действительно будет мстить. Так же, как вынужден и тебя лишить возможности навредить ему. Твой супруг бросил камешек, который вызвал лавину. Не станешь же ты обвинять за это саму лавину?
- Святой отец! - отчаянно закричала женщина. - Спасите ребёнка! Это не мальчик!
- Что это значит? - быстро дёрнул капюшоном монах.
- Это девочка! Муж мечтал о наследнике, а когда родилась дочь, он стал звать её мужским именем и одевать в мужскую одежду! И даже шпажку… Она не будет мстить! Это не сын!
- Это так? - после небольшой паузы спросил монах у дворянина.
- Тот удручённо кивнул головой.
- Тогда… - монах помедлил, о чём-то задумавшись, и обратился к Джаддсону: - Тогда позволь, сын мой, сделать тебе предложение.
- Всё замерло на поляне. Какой-то миг даже лошади не фыркали и не переступали. А монах завершил свою мысль:
- Я готов, сын мой, купить у тебя эту женщину, и эту девочку. За любые деньги. У меня есть гарантии, что никто из них никогда не обратится в суд, и я готов тебе эти гарантии предъявить. Ты же можешь повесить и виновного в происшедшем, и его пса. Замечу ещё, что наши мушкеты здесь ни при чём. Если ты не согласишься - мы просто уедем.
- За любые деньги? - задумчиво проговорил Джаддсон.
- Именно так.
- Что ж. Согласен.
- Расплатись, - громко бросил монах одному из спутников, а второму тихо добавил: - Всех их - к нам в "Девять звёзд".
- Сделаем, патер, - прошептал всадник ему в ответ.
- И главное, - сказал монах, и всадник поспешно склонил голову, вслушиваясь. - Эта девочка для всех, кто живёт по соседству, должна стать сиротой. Обставь так, что родители её просто исчезли. Карету отгони к болоту и оставь там у самого края. А девочку… Ну, пусть найдут где-то рядом, в лесу. По том о её воспитании должен позаботиться наш монастырь. Мне нужна не только она, но ещё и выписка из церковной книги о её рождении.