Чужое имя
О чём говорилось вечером в кают-компании, Адония не знала: она не была приглашена. Но патер, поднявшись к ней вечером, сообщил:
- Капитаны согласились вывесить ещё одну чёрную доску. С твоим именем.
- Доску, на которой отмечается сумма личного взноса в сокровищницу? - Удивлённо спросила девушка. - Но ведь я не добыла для монастыря ни одного пенса!
- Это на сегодняшний день, дочь моя. Но, скажу по секрету, если мы с тобой сумеем воплотить задуманный мною план, то на твоей доске мы напишем цифру, которая будет больше, чем доход капитанов - всех, вместе взятых.
- Что мне предстоит сделать, патер?
- Для начала - поменять имя.
- На какое?
- Выбирай любое из девяти.
Люпус достал из рукава толстый свиток, развязал стягивающую его ленту и, перекладывая листы, стал читать:
- Елизавета, Эстэр, Хлоя…
- Мне нравится имя Эстэр. А кто это?
- Одна из девяти девочек-сирот, которые воспитываются в надёжных семьях или пансионатах.
- Как я?
- В точности - как ты. И все на тебя похожи. Рыжеволосые и синеглазые.
- Я так полагаю, что сделано это было специально?
- Конечно.
- Но для чего?
- Для убедительности. Представь, что один лендлорд, барон Джордж Гаррет, познакомившись с Эстэр, возжелает навести о ней справки. И что узнают доверенные, посланные им порученцы? Что эта девушка - действительно сирота, воспитывалась в весьма строгих правилах, что она имеет синие глаза и рыжие волосы. А также то, что совсем недавно она возвращена под опеку почтенного настоятеля некоего английского монастыря.
- Так, порученцы узнают и сообщат барону. Что дальше?
- Барон женится на ней.
- Барон Гаррет… женится на мне, в то время как я буду именоваться Эстэр?
- В точности так. И, дочь моя, что из этого следует?
- Что из этого следует? - эхом откликнулась Адония.
- Что пришла пора собираться в дорогу. Все подробности плана я расскажу тебе завтра, в карете. А сейчас, если хочешь, позвони вниз, слугам, и потребуй вставить в свои двери замок. Чтобы во время нашей поездки не думать о покое своих любимых вещей и своей драгоценной картины. А кошку на время отсутствия поручи повару. Думаю, что донна Бэлла в этом случае будет не слишком огорчена.
Утром следующего дня из ворот монастыря медленно выкатили две большие кареты. В одной предназначалось путешествовать Адонии, во второй - патеру. Но в это утро оба они сидели в первой карете. Их разделял дорожный столик, составленный из двух половинок, откинутых от дверец. На столике лежало много бумаг.
Мимо прикрытых тонкими занавесками окон проскакали, уходя в голову кортежа, охранники.
- Запоминай, Эстэр, - проговорил патер, передавая Адонии длинный, склеенный из трёх листов, свиток, - имена и описания людей, среди которых ты все эти годы воспитывалась.
- А что станет с настоящей Эстэр? - поинтересовалась Адония, открывая начало свитка.
- Настоящая Эстэр станет вечной гостьей в нашем монастыре, - многозначительно кивнул Люпус. - Она будет сыта, довольна, окружена развлечениями. Единственным запретом будет неизменное правило - никогда, ни при каких обстоятельствах не покидать этих стен.
- Чтобы барон не узнал, что на самом деле я - не Эстэр?
- Разумеется.
- Как забавно. А что этот барон вообще из себя представляет?
- Маленького роста, довольно гнусный старик. Представь себе Джаддсона, если бы тот стал ниже на голову и прожил ещё, скажем, лет тридцать. Впрочем, скоро ты сможешь хорошенько его рассмотреть.
- И, как я понимаю, смогу позволить ему хорошенько рассмотреть и себя?
- Именно так. Тебе Филипп не рассказывал о том, как он сдавал свой третий экзамен?
- Нет, не рассказывал. Что это был за экзамен?
- Это экзамен на умение притворяться. Ему, например, нужно было притвориться казначеем.
- Мне же предстоит претвориться сироткой, воспитанной в строгих правилах?
- Да. Но не просто сироткой. А очень этикетной, во-первых. И с капелькой дикой крови - во-вторых; с шалой искоркой, сверкающей время от времени в синеве невинного взгляда. Это, дорогая моя Эстэр, не так просто.
- Я постараюсь.
Знакомство
Барон Гаррет был действительно стар. Не так давно он отметил относительно круглую дату: шестьдесят пять лет, и семь последних из них барон прожил весьма бурно. Закат его жизни был наполнен событиями как горестными, так и счастливыми.
К горестным можно было отнести тот факт, что с недавних пор старухе с косой весьма понравилось навещать семью Гарретов. В судьбе барона, словно чётки на ниточке, протянулась цепь событий, отнявших у него всех близких родственников. Рок настигал их, самым причудливым образом меняя свои страшные маски. Сначала до нелепости глупо умер двоюродный брат. Однажды зимой, слегка пьяненький, он встал из-за стола во время затянувшейся до ночи весёлой пирушки. Встал, вышел в метель - полуодетый, на пару минут, по вполне понятному делу. И не вернулся. Всю ночь его разыскивали с факелами, стреляли в воздух, кричали. Нашли только утром, далеко от дома, на краю соседского поля. На его окоченевшем теле не было ни одной раны. Просто упал и замёрз. Что заставило его совершить столь нелепую и трагическую прогулку - никто не знал. Через несколько дней покончил с собой единственный сын покойного. Затем друг за другом покинули этот мир уже родные дети барона: сыну ударом копыта в конюшне жеребец размозжил грудь. Ещё более нелепо скончалась дочь: во время мирного и тихого сбора ягод в небольшом лесу на окраине фермы, где стригли баронских овец, она наступила на гнездо ос. Нашли её через полчаса, - лежащую навзничь, распухшую от осиного яда. Неслышно, в одну из ночей, отошла их мать, жена Джорджа Гаррета, - не выдержав удара, а также повинуясь бремени возраста. Прошёл год - и умер племянник жены во время охоты, в лесу, пожаривший и съевший немного вполне безобидных белых грибов. Похоронив его, барон удручённо заметил, что остался совершенно один.
Но была в его судьбе и радостная сторона. За последние семь лет он сказочно разбогател. После неурожайного лета он скупил у разорившихся земледельцев окрестные пашни и превратил их в пастбища. На них плодились и росли овцы; овцы давали шерсть; шерсть перерабатывалась в сукно; сукно приносило на зависть большие деньги.
Итак, барон Джордж Гаррет был непредставимо богат - и свободен. Можно было требовать от жизни всех доступных богатому человеку удовольствий, всех мыслимых радостей. Но не было дня, в который он не сожалел бы о том, что это счастье не пришло к нему лет хотя бы десяток назад.
- Чему обязана Англия своим экономическим могуществом, Мюрр? - вопрошал барон, утопая в мягком кожаном чреве отделанной с вызывающей роскошью дорожной кареты. На щёчках его блуждали монетки старческого румянца. - Чему, ответьте!
- Смею предположить, мистер Гаррет, - отвечал его бледный, худой эконом, - что экономическому могуществу Англия обязана пряностям, привозимым из Индии…
- Нет! - победно вскричал воодушевлённый барон. - Этому могуществу Англия обязана такому скромному и покладистому животному, как овца. Шерсть и сукно! Сначала ими было обеспечено всё платёжеспособное население нашей страны, потом сукно заполнило до отказа североевропейский рынок, потом оно направилось в западные колонии и в Россию. А обратно, вместо него к нам идут и идут деньги. Неостановимым потоком! Я, например, за последние два года утроил своё состояние. Слышите, Мюрр? Утроил!
Карета дёрнулась и остановилась.
- Что там? - недовольно проворчал барон, передвигаясь к окну.
- Таверна, мистер Гаррет, - хрипло сообщил кучер. - Вы же приказывали останавливаться везде, где можно поесть и выпить.
- А, хорошо, - успокоился румяный барон. - Сходите-ка, Мюрр, посмотрите - нет ли там матросов или другой грубой швали? Если есть - заплатите хозяину, сколько спросит - но чтобы выгнал всех матросов и пьяниц. Я подожду.
Мюрр торопливо покинул карету. Кучер, вытащив из-под козел парусиновое ведро, отправился к колодцу. Осторожно, стараясь не испачкать в лошадином навозе изящные маленькие туфли, выбрался из кареты и Джордж. Он прошёлся на шажок-другой вдоль кареты, и вдруг замер на месте. Весёлое любопытство, словно солнечный зайчик, запрыгало на его лице. В окно стоящей впереди кареты выглянула очень милая девушка. Осмотрела двор - и спряталась. Барон, расстроенно всплеснув ручками, вздохнул. Вдруг дверца кареты открылась, и эта девушка ступила на узенькую подножку. Замерев на мгновение, она спрыгнула вниз. Барон, беззвучно охнув, схватился за сердце. Край юбок прелестной соседки зацепился за дверную защёлку, и взгляду владельца суконных мануфактур открылись безупречно стройные ноги в белых чулках, и розовые подвязки, и трогательно опушённые голландским кружевом панталоны. Грациозным движением вскинув тонкую руку, девушка принялась дёргать так досадно зацепившиеся юбки и мотать их из стороны в сторону, и даже присела - ничего не помогло: защёлка держала крепко.
- Ну что же вы?! - вдруг строго проговорила нежданная фея, обращаясь прямо к барону. - Ну помогите же!!