- Здесь зал, где по вечерам собираются капитаны, - пояснил Цынногвер, когда они поднялись на второй этаж. - В той стороне - маленькая оружейная мастерская, опять же в ведении капитанов, и табачная кладовая. Мы всё это осмотрим потом, а сейчас идём выше, на третий этаж.
- Здесь кто-нибудь живёт? - спросила Адония, заглядывая в первую попавшуюся им на пути комнату.
- В этом здании никто не живёт, - объяснил ей Цынногвер. - Это здание - место для встреч лучших бойцов. Капитанов. Здесь хранятся навигационные карты, табак, нуждающееся в починке оружие. Но ты можешь здесь обосноваться. Ни одна комната на третьем этаже не занята. Изредка разве воспользуются какой-нибудь те, кто засиделись допоздна.
- И мне можно здесь жить?
- Да.
- Потому, что я воспитанница патера?
- Да.
- Интересное дело. Быть воспитанницей патера - всё равно что быть капитаном!
- Именно так. Если не больше.
Они осмотрели все комнаты и дошли до углового крыла. Миновали призальный холл. Вошли в саму залу. И здесь Адония замерла. Солнце до самого дальнего уголка заливало большое квадратное помещение - шагов тридцать на тридцать. Оно было выстроено эркером, так что окна имелись в трёх стенах. Двустворчатые двери оказались такими широкими, что походили скорее на городские ворота. Слева от дверей имелся выход на балкон-галерею, а справа стояла необычайно широкая, дубовая, без всякого постельного белья, но с алым атласным балдахином кровать.
- Здесь когда-то жила королева? - едва дыша, спросила Адония.
- Замок построен лет триста назад, - задумчиво сдвинул брови Цынногвер. - Один из владельцев его был приближен ко двору. Так что не исключено.
Адония опустила на пол кошку, прошла в середину залы. Встала, раскинула руки. Подняла лицо к невиданно высокому потолку и, набрав в грудь воздуха, крикнула. Эхо тотчас прыгнуло сверху, забавно передразнив её дрогнувший голос.
- Мне, правда, можно будет жить здесь? - Адония уставила на Цынногвера взор сияющих синих глаз.
- Без сомненья. Видишь шнур на стене возле кровати? Потяни-ка его.
Адония подошла к стене и потянула свисающий из окольцованного медью отверстия шнур. Он упруго поддался и, как будто на пружине, вернулся назад. Больше ничего не произошло.
- И что? - повернулась Адония к своему кавалеру.
- Сейчас прибежит кто-нибудь из прислуги. Скажешь ему, как бы ты хотела обставить свой новый дворец. Какую мебель, какую постель. И, кстати, пойдём-ка сюда.
Он вывел её назад в холл, в котором оказались две небольшие двери. Одна - было видно - выходила всё на тот же балкон. А за второй оказался высоченный, вдоль двух стен, гардероб с пустыми полками и лишёнными одежды крючками, который имел проход и ещё дальше - в мыльню. Цынногвер деловито прошёл к округлой мраморной ванной, потянул рукоятку выступающего из стены крана. Из него с клёкотом побежала вода.
- Бак для воды - на крыше, - пояснил Цынногвер, - и она тёплая настолько, насколько за день её нагревает солнце. Летом котёл здесь не греют. А вот зимой - вода и днём, и ночью горячая.
Послышались чьи-то торопливые шаги. В холле показался и, не решаясь пройти в гардероб, замер на месте слуга в синем, с короткими рукавами, камзоле.
- Вот что, - сказал, выходя к нему, Регент. - Позови… - Он быстро назвал несколько имён. - Будем обставлять спаленку для воспитанницы патера.
Адония и её спутник вернулись в залу. Девочка подошла к кровати, села на край, взяла на руки задремавшую кошку.
- Разве такое бывает? - спросила она и глаза её наполнились неожиданными слезами.
- Когда-то в твоей жизни произошло нечто ужасное, - негромко сказал ей Цынногвер. - Сейчас происходит, наоборот, нечто счастливое. Судьба переменчива. Она смешивает и то, и другое. Что странного?
- Как хорошо, что на свете есть такие прекрасные люди, как наш патер, правда?
- Да, хорошо.
Прибежали ещё четверо слуг, а потом и пятый - все в синих камзолах. Троим из них Цынногвер сказал:
- Из красного дерева что-нибудь есть? Найдите две кушетки, четыре кресла, бюро, большой овальный обеденный стол, прикроватный маленький столик, посудный шкаф, стойку для оружия, потом канделябр, бумагу, чернила, шахматы и подзорную трубу. Принесёте - посмотрим, что нужно будет добавить.
Слуги, понимающе покивав, ретировались.
А в это время двое в синем, молча, сосредоточенно занимались Адонией. Первый, поставив её ступни на тонкий лоскут кожи, аккуратно обвёл их по контуру заострённым куском мела, - и измерил также высоту от пола до лодыжной косточки. Второй, гибким портняжным ярдом зачем-то измерял длину её рук, спины, ширину плеч, рост и окружность пояса. Эти двое, сняв мерки, тоже ушли.
- Сейчас здесь будет грохот и суета, - сказал, подавая Адонии руку, Цынногвер. - Мебель будут носить. Мы потом придём и оценим. А сейчас - меня не отпускает одна сладкая мысль.
- Какая? - широко раскрыв глаза, спросила Адония.
- Наши остывшие рябчики. Идём?
- Идём!
Они вышли из здания. Девочка, задрав голову, отыскала взглядом и указала на свои окна. Осмотрели бастион и с другой стороны, и пошли к кухне по другой улице. Вдруг Адония замерла.
- Господи! - сказала она, прижав руки к груди. - Как красиво!
Цынногвер посмотрел, согласно склонил голову.
- Это часовня, - сказал он. - А цветное окно носит названье "витраж".
- Витраж, - прошептала Адония, зачарованно вглядываясь в стрельчатые окна часовни, набранные из разноцветных, сверкающих под солнцем стёкол.
Регент внимательно взглянул на неё, улыбнулся какой-то своей мысли. Подойдя к ближайшему дому, он заглянул в раскрытое окно на первом этаже, что-то сказал. Вернулся к Адонии. Прошло, наверное, десять минут, а девочка, не отрываясь, смотрела. Она и представить себе не могла, что сокровище, драгоценность, состоящая из трёх собранных в кольце цветных стёклышек, может иметь вот такого ошеломляюще красивого родственника.
К Цынногверу торопливо подошёл какой-то человек, выслушал негромкое распоряжение. Сказал утвердительно:
- Да, несколько ящиков есть!
И Регент, не переставая улыбаться, мягко тронул Адонию за локоть.
- Ну, что. Повар ждёт!
- А мы можем, - моляще посмотрела на него девочка, - обратно вернуться этой же дорогой?
- Непременно вернёмся этой же дорогой. Ты не представляешь, как красивы эти окна в закатном, не ослепляющем солнце.
Они побывали ещё во многих закоулках домена "Девять звёзд", и у повара были дважды. Возвращались в северный бастион по той же улице, на которой стояла часовня, перед закатом, и Адония снова долго смотрела на витраж, наполненный предзакатным, более глубоким и мягким светом.
Под мышками у Цынногвера были бочонок с пивом и бочонок с грибами. У Адонии в руках имелась корзинка с хлебом, солонкой, вилками и парой кубков.
Медленно, очень медленно они поднимались на третий этаж. Девочка не чувствовала ног.
- Какой долгий был день, - тихо сказала она, входя в свою залу.
И здесь, второй раз за день, онемела. Все стёкла в её окнах были заменены на цветные. Прерывисто вздохнул, прижав руку к груди, и сам Цынногвер. Солнце, мягко льющееся сквозь витражи, неузнаваемо преобразило залу. Теперь это был невиданный, волшебный дворец.
- Едва успели, Регент, - сказал человек, стоящий возле кровати. - Но успели!
Он осторожно укладывал в круглый деревянный футляр впаянный в оловянный стержень алмаз, которым резал стекло. Некоторые стёкла оказались весьма длинными, и резал он их на кровати, предварительно вытащив её на середину залы и переложив на обеденный стол постель. Теперь эту постель торопливо возвращали назад трое слуг в синих камзолах.
- Сейчас застелят - и передвинем кровать на место, - сказал, вытирая лоб платком, усталый стекольщик.
- Не надо! - вдруг попросила, очнувшись, Адония. - Можно, чтобы кровать осталась стоять вот так, посредине?
- Как прикажете, королева! - улыбаясь и кланяясь, ответил стекольщик.
- Да, это удачная мысль, - проговорил Цынногвер, проходя и выставляя на стол бочонки. - Кровать - посредине. Можно себе представить, каким волшебным получится сон.
Адония, повернувшись к нему, прижала кулачок к груди и, полувздохнув - полувсхлипнув, проговорила:
- Спасибо…
Регент снял шляпу и отдал глубокий поклон.
- Вот твоё царство, - сказал он взволнованным голосом. - Владей и распоряжайся. Теперь оставляю тебя до утра. Спасибо за чудеснейший день.
И вышел.
Ночью вместо солнца в цветные окна светила луна. Адония лежала на великаньей кровати в своей необъятной зале, на спине, раскинув руки. На животе у неё спала, вытянувшись, пёстрая кошка, и от неё шло приятное тепло. Адония широко раскрытыми в темноте глазами смотрела в подсвеченный лунным светом полог атласного балдахина. Из глаз её выкатывались и, скользнув по вискам, уходили в подушку неслышные слёзы.