Умница Александр не стал мешкать и в облаке пыли и порохового дыма покинул поле боя. Я схватил пояс с кобурой, который Маквей перед поединком повесил на столб в моем углу и, согнувшись в три погибели, ужом стал потихоньку выбираться из всеобщей заварухи. Вокруг пчелиным роем жужжали пули, к тому же мне все время приходилось поддерживать проклятые штаны. Наконец я выбрался из свалки и решил было схорониться в кустах, но вовремя вспомнил о письме. Прямо за моей спиной раздавался густой треск выстрелов вперемежку с воплями сотен людей. Я вскочил и, уже не прячась, помчался к ближайшему дому. Как только я добежал до задней стены дома - крайнего на этой улице, - моя голова ткнулась во что-то мягкое. Это был Макгорти, который пытался скакать на Александре. В руках он держал только один повод, и сейчас Александр, как видно, обскакав вокруг поселка, приближался к началу своего путешествия. Я бежал так быстро, что не сумел вовремя остановиться, и мы, столкнувшись, втроем повалились на землю. Я тут же вскочил, думая, что зашиб Александра или сломал ему ногу, но мой верный друг поднялся, отфыркиваясь, как ни в чем не бывало. Вслед за ним, покачиваясь из стороны в сторону и издавая носом непривычные моему слуху звуки, поднялся на ноги Макгорти. Я ткнул ему в живот кольт и говорю:
- Скидывай штаны!
- О Боже! - застонал он. - Опять? Здесь что, такой обычай?
- Живо! - говорю. - Иначе я за себя не ручаюсь. Он стащил штаны и, вцепившись в трусы обеими руками, помчался от меня с такой прытью, словно боялся, что на этот раз я непременно раздену его догола. Я натянул штаны, вскочил на Александра и поскакал к южной окраине городка. Я предпочел пробираться задворками, хотя это была явно излишняя предосторожность, и довольно скоро выехал к магазину, о котором мне говорил Кирби. Как ни странно, здесь тоже шел бой. Какие-то люди, укрывшись в старой хибаре на другой стороне улицы, деловито обстреливали магазин. Я привязал Александра к крюку, вбитому в стену у двери на заднем дворике, и вошел. Прямо перед распахнутым настежь парадным я увидел старика Брентона, который, укрывшись за бочками, бойко посылал через улицу пулю за пулей из винчестера. В дверной проем то и дело влетали пули, теребя заросли его бакенбардов, на что старик отвечал проклятиями, по многоэтажности далеко превосходившими те, которыми утешался мой папаша после промаха по медведю. Я осторожно приблизился и легонько постучал его по плечу кончиками пальцев. Старик дико завопил и, опрокинувшись на спину, бабахнул мне прямо в лицо, опалив брови. Парни на той стороне улицы разразились проклятиями и часть огня перенесли на меня. Я ухватился за ружейный ствол, а старик, не переставая ругаться, крепко вцепившись в винчестер одной рукой, другой лихорадочно шарил за голенищем в поисках ножа. Тогда я этак почтительно говорю ему:
- Мистер Брентон, если вы не, слишком заняты, я бы хотел получить письмо для папаши.
- Не смей подкрадываться со спины! - заорал он на меня. - Я принял тебя за одного из негодяев! Осторожно! Да нагнись же, идиот ты этакий! Я выпустил дуло, и он тут же послал пулю в человека, целившегося из-за угла хижины.
Раздался вой, и человек скрылся.
- Что за люди? - спрашиваю.
- Опоссум Сантри со своей шайкой спустился с гор за золотом, - отрывисто произнес старик, перезаряжая винчестер. - Идиот шериф так никого и не прислал, а прочие дурни беснуются вокруг ринга и кроме себя ничего не слышат. Поберегись, сынок, опять ползут! Шесть или семь человек выбежали из-за угла хижины и, стреляя на ходу, помчались к нам через улицу. Я понял: пока не утихнет пальба, не видать мне письма как своих ушей. Поэтому я, вытащив свой старенький кольт, трижды бабахнул, и трое наступавших попадали на землю. Остальные немедленно повернули и побежали обратно в укрытие.
- Неплоха работа, сынок! - крикнул мне старик Брентон. - Если когда-нибудь я…. О, Иуда Искариот, нас сейчас разнесет в клочки! Что-то выкатилось из-за угла хибары. Противоположная сторона улицы несколько возвышалась над нашей, поэтому предмет, набирая скорость, быстро приближался. Вглядевшись, я увидел бочонок галлонов на пять со вставленным фитилем. Фитиль горел, разбрасывая искры, и, вращаясь вместе с бочонком, опоясывал его огненным кольцом. Я спросил Брентона:
- Что там у него внутри?
- Порох - взвизгнул старик и вскочил на ноги. - Деру! Живо! Он сейчас влетит прямехонько в дверь! Старик так струхнул, что начисто забыл о парнях напротив, за что сразу получил пулю в бедро, и страшно ругаясь, опустился на пол. Я перешагнул через него и направился было к двери, но в этот момент другая пуля задела мой бок. Бочонок ткнулся в ноги и остановился. Я наклонился, осторожно приподнял его и со всей силы швырнул на другую сторону улицы. Не успел он коснуться хибары, как раздалось жуткое б-бах! и противоположная сторона улицы скрылась в клубах дыма. Когда с неба перестали сыпаться парни и обломки хибары, когда слегка прояснело, там остался только безлюдный пустырь.
- Провалиться мне на месте, - прошептал старик Брентон. - Никогда бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами!
- А вас здорово задело, мистер Брентон?
- Я умираю, - слабым голосом простонал он.
- Тогда прежде чем умрете, может быть, дадите мне письмо для папаши?
- Как зовут твоего отца? - еле слышно спрашивает он.
- Билл Роллинг Элкинс, - отвечаю. Пожалуй, старик несколько преувеличивал опасность своего ранения. Поднявшись с пола, пусть и не без труда, он взял кожаную сумку и, порывшись в ней с минуту, вытащил конверт.
- Помню, я что-то говорил старику Роджерсу насчет письма для Билла Элкинса, - сказал он, переворачивая конверт. - Постой-ка! Да оно адресовано вовсе не твоему отцу. Эх, глаза мои начинают сдавать! В тот раз я чуток ошибся. Оказывается, оно для Билла Элстона, что живет при дороге на Белую Клячу. И вот тут я хочу лично опровергнуть злостные слухи, что якобы в отместку хотел прикончить старика Брентона и разнести его магазин. Я уже докладывал, каким образом старик повредил себе ногу, что же касается остального, то все произошло совершенно случайно. Когда до меня дошло, что все напасти, выпавшие мне на долю, я претерпел зазря, то до того разозлился, что повернулся и выбежал из дома на задний двор. Только я забыл открыть дверь - потому и сорвал ее с петель. Потом я вскочил в седло, опять-таки забыв отвязать Александра от крюка. Я дал ему пятками по ребрам, мул рванул и вырвал вместе, с крюком угол здания. Вот почему на магазинчике осела крыша. Старик Брентон в доме страшно закричал. В это самое время к дому подлетела группа всадников, которых три враждующие стороны - из Белой Клячи, Гунстока и Томагавка-послали выяснить, что это здесь у нас так громко рвануло. Парни тут же решили, что я и есть причина всех бед, и, недолго думая, открыли пальбу из всех стволов, так что мне пришлось уносить ноги подобру-поздорову. Вот как я заработал в спину заряд крупной дроби. Мы вылетели из Томагавка и так лихо поскакали в горы, что со стороны казались, наверное, одной сплошной линией. А я твердил про себя, что не такая уж это, оказывается, простая штука - сделать себе имя, и что в цивилизованном обществе на подростка с неокрепшими мускулами расставлено слишком много капканов и слишком много вырыто волчьих ям.
Глава 3. Знакомство с Капитаном Киддом
Я не сдерживал Александра, пока Томагавк совсем не скрылся из вида. Тогда я с рыси перешел на шаг, чтобы, не торопясь, обдумать свое положение, В результате этого мое сердце упало прямо в башмаки, на шипах которых до сих пор болтались ошметки шкуры мистера О'Тула. Так вот чем закончился первый выход в большой свет с намерением показать Глории Макгроу мое мужество и отвагу! Что осталось от недавних дерзких планов? Пара чужих штанов с кожаными заплатами на заднице да чертовы башмаки, клещами стиснувшие ноги, и только! Правда, я сохранил свой пояс, оружие и кобуру с отцовским долларом, но где мне его потратить? Единственное мое приобретение - лишь добрая порция дроби под шкурой.
- А, пропади все пропадом! - воскликнул я, в сердцах грозя кулаком сразу всему свету. - Ни за что не вернусь на Медвежью речку в таком виде! Да Глория подымет меня на смех! А что, если отправиться на Дикую речку? Ну да! Наймусь пастухом на какое-нибудь ранчо, заработаю деньжат, куплю себе и лошадь, и обновы.
Приняв решение, я вытащил кривой нож и принялся выковыривать пулю, засевшую в боку, и те дробины в спине, до которых сумел дотянуться.
Прежде-то мне никогда не доводилось пасти коров или коз, зато я приобрел дома богатый опыт по части стреноживания диких бычков. Видите ли, по мере того как бычки подрастают, они переходят с равнинных пастбищ на горные, где быстро набирают вес и крутой характер. Мы с Александром всегда охотно брались за такую работу, и потому не было случая, чтобы, отправляясь куда-нибудь верхом, я не захватил с собой лассо. Оно и сейчас было приторочено к седлу, и я был очень доволен, что никто из ковбоев не догадался его стащить. Впрочем, скорее всего, они просто не додумались о назначении этого предмета. Я сам его смастерил и использовал не только на бычков, но также для ловли кугуаров и гризли, которыми прямо-таки кишат горы Гумбольдта. Лассо, очень прочное, было сшито из полос буйволовой кожи, имело в длину девяносто футов и в то же время по весу не превышало обычное лассо, а хонда представляла собой полфунтовый кусок железа, обработанный кувалдой для придания необходимой формы. Я всерьез полагал, что меня возьмут ковбоем даже без шикарной одежды и с мулом вместо лошади.