- Да и вы сами сделали бы то же самое для этого милейшего доктора, который, можно сказать, добрейший из добряков, так что вся наша матросня горевала о нем! - вставил Фрике.
- Да разве вы не догадались, что это я?
- Вы? - воскликнули оба француза.
- Я самый! - подтвердил доктор, крепко пожимая им руки, и добродушное лицо его, растроганное и умиленное, совершенно утратило свойственное ему карикатурное выражение.
- Но, доктор, - воскликнул Фрике, - я ни за что не узнал бы вас, а между тем я вас видел не раз: ведь я был в числе экипажа, помощником кочегара!
- Тогда я выглядел иначе: я был в мундире; у меня были волосы или, вернее, парик; у меня были зубы, а теперь от всего этого ничего не осталось. Я думаю, что если бы я теперь себя увидел в зеркале, то сам бы испугался… Воображаю, как я должен быть безобразен!
- Признаться по правде, вы не можете похвалиться своей наружностью, не в обиду вам будь сказано! - засмеялся Фрике.
- Верю тебе, мой маленький насмешник! Но послушайте, господа, теперь уже поздно! Пора нам отдохнуть. Сейчас нам принесут поесть, а после обеда мы с вами хорошенько вздремнем, затем снова побеседуем. Я расскажу вам, какие странные приключения мне довелось пережить за эти три недели, что я нахожусь здесь.
ГЛАВА II
Далеко не все чернокожие добродушные негры, какими их рисует Бичер-Стоу. - Пагуэны, галлоны и осиебы. - Их гастрономия и отношение к племени ньям-ньям. - Мнение доктора Швейнфурта. - Почему жиреют и как похудеть. - Что значит оставаться худым.
- Поверьте, доктор, я совсем не хочу спать, так же как и оставаться здесь! - воскликнул Фрике.
- Так вы предпочитаете беседовать?
- Да, если только это не будет неприятно вам и господину Андре.
- Да нисколько, мой милый Фрике!
- Ну так будем беседовать! - согласился доктор.
- Прежде всего, так как все мы должны быть съедены, - конечно, учитывая наше желание, - то я желал бы знать кем?
- Вы любознательны!
- Поневоле станешь!
- Я вас не осуждаю, мы будем съедены, и даже без нашего на то согласия, теми, кто взял нас в плен, и их друзьями, если они пожелают их пригласить на пир. Им же нечасто представляется подобный случай.
- Я полагаю! - самоуверенно заявил мальчуган.
Перейдя в положение съестного объекта, Фрике ценил себя очень дорого за фунт и был, пожалуй, прав. Он ставил себя отнюдь не ниже своих товарищей по несчастью, хотя и был несомненно менее мясист, чем Андре, и далеко не столь велик, как доктор.
- Так вы говорите, господин доктор, что все эти "бикондо" в действительности называются осиебами?
- Да, это племя носит название осиебов!
- Что ж, это название не хуже многих других!
- В данном случае можно сказать, что не в названии дело; эти жестокие людоеды - самые свирепые дикари, каких только знал свет.
- Возможно ли быть злым в такой прекраснейшей стране, как эта?! - мечтательно возразил мальчик. - Пожирать людей, когда стоит только протянуть руку, чтобы сорвать сочный и ароматный плод или дать себе труд убить любую дичь, которой здесь везде видимо-невидимо!
- Да, твоя мысль совершенно справедлива, - сказал доктор. - Там, где природа с необычайной щедростью рассыпала свои дары, где леса изобилуют плодами и земля усеяна прекрасными цветами, где все потребности человека находят сами собой удовлетворение, человек является хищным существом с постыдными наклонностями и привычками. Он пожирает себе подобных или обращает их в рабство.
Между тем в обездоленных странах, как, например, у эскимосов и лапландцев, самое широкое гостеприимство считается первой и непременной добродетелью каждого.
- Вы правы, доктор, - согласился с ним Андре, - но разве нельзя было бы привить в известной степени культуру и этим дикарям, просветить их умы евангельским учением, доказать им всю мерзость их поведения?
- Когда вы проживете, как я, целых шесть лет с этими грубыми людьми, то сами убедитесь, что это невозможно! Заметьте, что африканские людоеды, а их здесь немало, далеко не невежественны, как вы, вероятно, думаете, и не побуждаемы к людоедству голодом, как австралийские аборигены. Вследствие какого-то необъяснимого этнографического феномена людоедством занимаются здесь наиболее просвещенные и цивилизованные племена туземцев.
- Не может быть! - воскликнул Андре.
- А между тем это так - самые добросовестные путешественники согласны в своих показаниях в этом отношении. Я могу привести вам неоспоримые свидетельства Альфреда Мариса, маркиза де Компьежа и доктора Швейнфурта.
- Ну, ну, продолжайте, доктор, - торопил нетерпеливый Фрике, сильно заинтересованный тем, что говорил ученый, и столь же мало думая о предстоящем удовольствии быть съеденным.
- Ах да, - вдруг спохватился доктор, - нам сейчас принесут пищу.
- Хм… Я не откажусь уплести бифштекс! - весело отозвался мальчуган.
- Бифштекс! - повторил доктор. - Да, своеобразный, можно сказать, бифштекс! Впрочем, я ничего тут не могу поделать; вы сами сейчас все увидите.
- Итак, я весь превратился в слух.
- Я боюсь, что мой рассказ будет, пожалуй, несколько длинен!
- Тем лучше! - воскликнул Фрике. - Продолжайте, пожалуйста!
- Вам, быть может, интересно узнать, что осиебы принадлежат к великой семье фанов или пагуэнов, которые, спускаясь большими группами с северо-востока африканского материка, заполонили экваториальную область до устьев Габона.
- Значит, эти славные пагуэны, которые задавали серенады перед постом морской пехоты и освещали свои хижины пальмовым маслом, налитым в черепашьи панцири, тоже были людоеды! Надо же, я так и думал, глядя на их острые, конические, как у кошек, зубы.
- Совершенно верно; это самое подтверждают и маркиз де Компьеж, и доктор Швейнфурт во время своего посещения страны ньям-ньям и мубутту.
Несомненно, что в центральной части этого громадного африканского материка существует рассадник многочисленных людоедских племен, из которого, под давлением потребности переселения, выходят отдельные племена людоедов, например поселившиеся на западе пагуэны и осиебы, а на востоке ньям-ньям и мубутту. Различных ответвлений у этой громадной семьи великое множество.
- На сорные травы всегда урожай! - со значением заметил Фрике.
- Доктор Швейнфурт определяет количество мубутту цифрой свыше миллиона, а адмирал Лангл десять лет тому назад - до семидесяти тысяч пагуэнов, пребывающих вблизи наших колоний. Но говорят, что за это время число их увеличилось втрое.
- Если так, то они, как видно, не особенно усердно поедают друг друга! - сказал Фрике.
- Напротив, ты весьма ошибаешься, мой маленький приятель. Эти племена плодовиты, как немцы, и так же прожорливы, как последние.
- Нет, уж это слишком! - воскликнул возмущенный Андре. - Неужели это в самом деле возможно?
- Доказательством служит то, что в то время как маркиз де Компьеж записывал эти факты из своих наблюдений, Швейнфурт наблюдал то же самое на расстоянии восьмисот миль от места наблюдений маркиза. Ньям-ньям, само имя которых является звукоподражанием движению челюстей и одновременно означает на их языке "ешь-ешь", населяют восточную часть Центральной Африки.
- Между нами говоря, кличка их не лишена остроумия, - заметил неисправимый болтун Фрике, - хотя она и не особенно смехотворна… Ни-ам, ни-ам (по-французски - Ni-ame, Ni-ame), "ни души", иначе говоря! Да, хорошая кличка!
- Раньше, - продолжал доктор, - их называли "хвостатыми людьми" и долгое время думали, что они действительно обладают этим придатком. Но впоследствии убедились, что они только подвязывают себе бычьи хвосты, которые и были приняты легковерными путешественниками за их естественные придатки. Ньям-ньям, как и пагуэны, украшают свои волосы мелкими раковинками "каури", заменяющими монету на восточном побережье, но никогда не приносимыми морем на западное побережье. Затем, надо заметить, что как те, так и другие пользуются ножами одинаковой формы и величины, называемыми "трумбаш", чрезвычайно вычурными.
Собаки, которые используются на охоте ньям-ньям, низкорослые, похожие на волков животные, с большими, прямо торчащими ушами, короткой гладкой шерстью и небольшим хвостом закорючкой, как у свиньи. Морда острая, с широкой сильно выпуклой лобной костью. Де Компьеж встретил у пагуэнов совершенно такой же вид собак и даже привез с собой одну из них, когда вернулся из своей блестящей экспедиции, совершенной им в обществе Альфреда Марша. Таким образом, не подлежит никакому сомнению, что осиебы принадлежат к той самой семье африканских туземцев, которую так наглядно описывает Швейнфурт.
Из числа всех племен, у которых людоедство в обычае, резче всего оно выражается у мубутту и ньям-ньям. Окруженные с севера и юга черными племенами, на которых они смотрят с величайшим пренебрежением, эти людоеды имеют в своем распоряжении громадный простор для охоты и нападений на слабейшие, малочисленные племена и могут питаться дичью, домашним скотом и человеческим мясом положительно до отвала. Все тела павших на поле битвы или в случайной схватке тотчас же отвозятся в хранилища или по домам. Пленникам сохраняют жизнь на какое-то время, и затем они поступают в пищу ненасытным победителям. Их усердно откармливают, заботясь овозможно большем отложении жира, которым они пользуются для кулинарных целей.
- Это возмутительно! - с отвращением воскликнул Андре.
- И вовсе не утешительно к тому же для нас, - сказал мальчуган, - итак, вы говорите, доктор, что эти господа, которые захватили нас, ближайшие родственники тех, о которых рассказывает доктор… Как его… Швей… Швейн… черт его знает, как его зовут… этого труднопроизносимого пруссака!