- Это невероятно! - негодовала Элизабет, когда девушки по ночному городу возвращались в бордель. Они нашли Оттилию и рассказали ей все в мельчайших деталях. Побледнев, но сохранив самообладание, девушка поблагодарила шлюх и дала им еще буханку хлеба и кусок сала в дорогу.
- Не могу в это поверить! - Элизабет была в ярости. - Он пригласил к себе врагов и встал на их сторону - против собственного города!
Грет растерянно покачала головой.
- Я тоже не могу себе этого представить. Получается, что в случае нападения он не будет защищать нас?
Элизабет фыркнула.
- Мы должны быть довольны, если он не направит их на город!
Глаза Грет загорелись.
- А он на это решится! Тогда мы пустим в ход наши катапульты. Для чего нам большие метательные установки прямо на берегу Майна? Город уже не впервые должен защищаться от неблагодарного епископа!
- Да, недаром окна в зале со стороны города такие маленькие, - пробормотала Элизабет.
Грет уставилась на нее, но больше ничего не сказала, пока они не пришли в бордель. Там было тихо и темно: девушки уже спали, последние гости - по требованию палача - давно ушли домой. Но на лавке перед домом им удалось разглядеть чью-то фигуру. Мадам поднялась и подошла к ним.
- Хорошо, что вы вернулись. Что вы узнали?
Элизабет и Грет пришлось еще раз рассказать всю историю, прежде чем они, обессиленные, упали на свои матрацы.
Глава 14
Еще до обеда в совет и капитул пришло послание, об этом знал весь город: епископ Иоганн фон Брунн, их глава и духовный отец, предал их! Под предлогом совещания он заманил делегацию каноников и членов совета в Мариенберг и бросил их в темницу! К тому же город окружен войсками и предупрежден: каждый, кто будет схвачен за пределами городской стены, может не рассчитывать на их милость. Жители Вюрцбурга окружены!
Эльза Эберлин и ее девочки направились вместе с другими жителями города на соборную площадь, чтобы по возможности узнать новости. Осада еще не принесла каких-либо изменений в их привычный уклад. В минувший вечер клиенты, как и прежде, пришли в бордель, чтобы выпить, пообщаться, поиграть в карты и кости и насладиться обществом шлюх. Но все же разговоры стали более серьезными, лица более обеспокоенными, а некоторые внезапно решили, что в такое тяжелое время безрассудно тратить деньги на вино и шлюх.
На соборной площади собралось так много людей, как во время ярмарок и больших праздников. Здесь были виноградари, которые не могли попасть к своим виноградникам. Им грозила настоящая катастрофа, если осада продлится долго и особенно если осаждающее войско - умышленно или нет - уничтожит почти созревший урожай. Для виноградарей и крестьян это означало значительный убыток, который заметно уменьшит содержимое их кошелей и приведет к голоду. Виноградарь зарабатывал в день пятнадцать пфеннигов, если от рассвета до заката старательно обрезал виноградную лозу, разрыхлял землю и собирал спелый виноград. Что же делать, если больше не будет винограда, чтобы ухаживать за ним? Конечно же, виноградники можно снова привести в порядок - весной. Но до весны нужно пережить долгую суровую зиму, полную лишений и голода.
Приближаясь к площади перед Графенэкартом, Элизабет заметила Оттилию среди родственников советников. Она была одна, грозной служанки не было видно. Как бы случайно Элизабет отошла от подруг и остановилась в шаге от дочери советника.
- Здравствуй, Оттилия! Не оборачивайся ко мне и не смотри на меня. Никто не должен заметить, что мы разговариваем.
- Что у тебя нового? - спросила Оттилия. - Тебе известно что-нибудь о моем отце и других делегатах?
- Нет, к сожалению. Я надеялась, что ты что-то сможешь сообщить нам. Они еще в крепостной темнице?
Оттилия едва заметно пожала плечами.
- Не знаю. Что мы будем делать, если отец не вернется? Епископ может убить их всех, если город недостаточно быстро выполнит его требования.
Услышав в ее голосе отчаяние, Элизабет искоса посмотрела на девушку: ее глаза подозрительно блестели. Элизабет подавила в себе желание обнять ее и утешить.
- Я в это не верю. Если он убьет делегатов, то потеряет средство давления и, таким образом, надежду на восстановление мирной жизни с капитулом и советом.
- Это если он убьет всех. Но он может убить одного или двоих, чтобы подкрепить свои требования и доказать, что его намеренья серьезны, - Оттилии не удалось сдержать слез.
Элизабет молчала. Такая возможность существовала, и, наверное, епископу было легче пожертвовать одним бюргером, чем церковным деятелем. Его союзникам было бы легче закрыть на это глаза.
- Он этого не сделает, - возразила Элизабет, чтобы успокоить Оттилию. - Хотя он известный расточитель, образ жизни которого не приличествует ни епископу, ни правителю, но все же не жестокий разбойник, который без разбора убивает ради выгоды.
- Ты уверена? Я все еще ничего не понимаю. Он не только трус и боится выступить против войска. Он предал нас всех и сам привел его сюда! Епископ позвал его, чтобы поставить нас на колени и помочь ему добиться своего - что бы это ни было.
Элизабет думала об их последнем разговоре с отцом Оттилии. Советник Майнталер видел опасность, и предчувствие не обмануло его. Епископ не потерпел того, что его город присягнул на верность капитулу и заключил союз с провинциальными городами против него.
Пожилая женщина, у которой из-под дорого украшенного чепчика виднелась прядь седых волос, подошла к Оттилии, поэтому Элизабет незаметно вернулась к подругам.
Четыре дня епископ и осаждающее войско держали в напряжении окруженный город. Палач заходил теперь дважды в день, но особых новостей не было.
- Капитул попытался вызвать на переговоры командующих, но те не проявили особой готовности. Солдаты сужают кольцо вокруг города, бряцая оружием, но не подходят так близко, чтобы арбалетные стрелы могли настигнуть их.
- Что они задумали? - спросила Анна, и у нее на лице появился страх. - Они собираются морить нас голодом?
Марта рассмеялась.
- Ты последняя, кого это должно волновать. Ты еще долго протянешь после нашей голодной смерти.
- Я переживаю не только за себя, - защищалась Анна. - Мара и Элизабет такие худые! И даже у меня, если я день не поем, появляется ужасное чувство голода и боли в животе, - добавила она.
Палач ухмыльнулся.
- Нет, на это они вряд ли решатся. К тому же у них нет тяжелых орудий, чтобы попасть в город. Так утверждает наша разведка.
- Значит, они бряцают оружием, чтобы запугать нас и подготовить к переговорам? - Элизабет вопросительно посмотрела на палача.
Он кивнул.
- Да, я тоже так рассуждаю. Первый бой выстоит не тот, у кого лучше оружие, а тот, за кем смелость, вера и ясный ум.
На следующий день осаждающие прислали известие о том, что господа фон Вертгейм и фон Вайнсберг готовы к переговорам. Наученные горьким опытом с епископом, капитул и совет отклонили предложение провести переговоры в военном лагере. Гонцы беспрестанно сновали между городом и ставкой. Архиепископ Майнца Конрад был направлен к осаждающим как нейтральный наблюдатель и предложил провести переговоры в своем лагере. Он обещал обеспечить свободный проезд независимо от итога переговоров.
- И они в это верят? - поинтересовалась Грет. - После того, что совершил наш епископ?
Палач пожал плечами.
- Они пока ничего не предприняли. У них в распоряжении значительные силы, а у епископа - заложники. Они должны вести переговоры, если хотят решить спор без применения оружия, что выгодно и для города, по мнению капитула и совета - и моему, кстати, тоже. У некоторых каноников есть опыт общения с епископом Конрадом, и они утверждают, что Иоганн фон Брунн ему и в подметки не годится и его слову можно верить.
- Тогда все скоро закончится, - с надеждой сказала Мара.
- Я бы на это не надеялся, - пробормотал палач. - Давайте не будем думать, что это будет второй Констанцский собор, затянувшийся на много лет! Я уже больше ничего не знаю. Эти переговоры могут стать суровым испытанием даже для самых терпеливых.
- И все это время мы будем находиться под стражей в городе. Виноградари не смогут отправиться в свои виноградники, а крестьяне на свои поля, чтобы собрать урожай, - сказала Элизабет.
- Да, так и будет. Совет и капитул будут чувствовать давление со всех сторон, пока не придут к соглашению.
Два дня стороны совещались. Затем представители совета и капитула вернулись в город со скрепленным печатью договором. Оттилия принесла эту новость в бордель, прежде чем палач пришел на обход. Вечер еще только вступал в свои права, теплое вечернее солнце катилось за башни и крыши церкви Святой Гертруды, когда дочь советника, слегка подобрав платье, спешила в бордель по узкой тропинке. Элизабет, наслаждавшаяся последними лучами солнца вместе с подругами, сидя на лавке перед домом, поднялась и пошла ей навстречу.
- Я подумала, ты имеешь право сразу узнать об этом, - обратилась Оттилия к Элизабет.
- Очень мило с твоей стороны, хотя твой поступок нельзя назвать благоразумным, - ответила Элизабет, слегка поклонившись.
Оттилия улыбнулась.
- Да, наверное, ты права, но у меня есть хорошая отговорка. Я должна сообщить радостную новость о том, что епископ согласился отвести войско и освободить пленных, младшей сестре моего отца, приглашенной мастерице у доминиканок в монастыре Святого Марка!
- Да, непременно, - согласилась с ней Элизабет подчеркнуто серьезно и незаметно подмигнула Оттилии. - Я очень рада, что твой отец скоро вернется домой. Какие условия выдвинул епископ и главнокомандующие осаждающих войск? Они ведь не могли не выдвинуть требований.
Лицо Оттилии помрачнело.