10
Трудно было ночью в густом тумане найти вход в Сангарский пролив. Беловескому не пришлось решать эту задачу: Клюсс сам рассчитывал и назначал курсы, приказывал бросать механический лот, а штурману фиксировать движение корабля на карте и вести записи в навигационном журнале. Опознав маяк Сираками, пошли вдоль берега Хоккайдо, ориентируясь по глубинам, Беловеский смотрел то на карту, то на компас.
Командир не отходил от машинного телеграфа. После каждого туманного сигнала все на мостике прислушивались.
Когда "Адмирал Завойко" чуть не столкнулся с японским железнодорожным пароходом-паромом, Клюсс сказал едва оправившемуся от опасной встречи штурману:
- Ну вот и определились.
- По парому? - удивленно спросил штурман.
- По парому и глубине, батенька. Смотрите, он ходит из Хакодате в Аомори кратчайшим путем. Проложите его курс… Теперь ищите на этом курсе измеренную нами глубину. Здесь вот мы быть не можем: далеко. А вот здесь мы находимся. Рассчитывайте курс прямо на выход, и будем поворачивать.
Через три часа начался рассвет, но туман стал ещё гуще. Глубины увеличились, лот перестал доставать дно.
"А ведь вышли-таки в Тихий океан, - подумал штурман, - какое у командира чутье! Я бы так не смог".
Беловеский не представлял тогда, что пройдут годы и он сам, так же внешне спокойно, будет водить огромные боевые корабли через не менее опасные проливы. Не подозревал, какие сомнения только что терзали душу его командира и как трудно было не обнаруживать их даже интонацией голоса. Всё у него было ещё впереди.
Крупная океанская волна медленно поднимала и раскачивала корабль. На вахту вступил старший офицер. Командир ушел в свою каюту. Штурман прикорнул в рубке на диване.
На планшире гакаборта, как беличье колесо, крутился маховик механического лага, отсчитывая мили от далекого уже Владивостока.
11
Командир броненосца "Ивами" капитан 1 ранга Сирано был рассержен и озадачен: военный врач, посланный произвести санитарный осмотр прибывшего русского судна, вернулся с докладом, что осмотр запретил русский командир. Он привез и письмо от него, полное обидных нравоучений о международной воинской вежливости.
Сначала Сирано пришел в ярость, но спрятанный в недрах его деспотической натуры здравый смысл шептал ему, что написавший такое письмо угроз не испугается. Он вспомнил о подписанном его именем объявлении, расклеенном по всему Петропавловску:
"Единственной целью зимования японских кораблей "Ивами" и "Канто" является не что иное, как покровительство подданным Японии и других стран. В случае, если будет нанесен ущерб, то, не колеблясь, приму меры, какие сочту соответствующими".
Объявление составил не он. Вместе с пачкой этих объявлений пришла секретная директива, требовавшая всемерно избегать конфликтов с русскими властями, ограничиваясь в нужных случаях лишь намеками на применение силы. Несколько успокоившись, Сирано послал за офицером разведки. Лейтенант Ямомото явился немедленно.
- Нате вот, прочтите, - пробурчал Сирано, подавая ему письмо. - Дзёдэки дэс-ка?
Ознакомившись с письмом русского командира, Ямомото улыбнулся:
- Кто же это послал врача на русский корабль?
- Кто послал… Я послал, - покраснел Сирапо. - Откуда я мог знать, что он военный? Ведь это яхта русского губернатора.
- Но флаг-то на ней военный?
Сирано рассердился:
- Какое мне дело до флага?! Доложили мне, что пришло русское судно, и я приказал… А теперь ваше дело уладить эту неприятность.
Лейтенант мгновенно стал серьезным.
- Слушаю, командир, - ответил он с почтительным поклоном и вышел на палубу.
Обдумывая, что следует сделать, Ямомото нервно шагал по юту броненосца. "Русский командир, конечно, обиделся, обижен его письмом и Сирано. - Взгляд лейтенанта скользнул по долговязой фигуре вахтенного офицера. - Вот на него и придется всё1 свалить. А этот бурбон Сирано совсем не выходит из каюты. Отяжелел, ничего не хочет видеть, ничем не интересуется…"
Надев парадный мундир и саблю, лейтенант отправился на русский корабль.
12
Не успел катер с японским врачом отвалить, как к трапу стоявшего на якоре "Адмирала Завойко" подошла шлюпка, полная вооруженных людей.
- Кто вы такие и что вам угодно? - осведомился вахтенный офицер.
Человек в шинели с красной повязкой на рукаве с напускной суровостью объявил:
- Я начальник здешней милиции. Буду производить досмотр прибывшего парохода.
- Ну это как разрешит наш командир. Команде вашей оставаться в шлюпке, а вас прошу на борт.
Клюсс с сердитым видом заявил, что военные корабли никаким досмотрам милиции не подвергаются.
- А пассажиры и их вещи?
- Их можете проверять при сходе на берег.
- В таком случае я никого не выпущу на берег и не разрешу погрузку угля.
- А нам и не нужно вашего разрешения. Уголь принадлежит Морскому ведомству.
Наступило неловкое молчание.
- Сейчас я попрошу сюда начальника экспедиции. Может быть, у него что-нибудь есть вам сказать.
Вошедший в каюту Якум, оглядев начальника милиции, спросил:
- Вы партийный, товарищ?
- Парийный, так что ж?
- Я тоже старый член партии, и у меня к вам просьба. Поезжайте на берег и пригласите сюда секретаря Петропавловского комитета товарища Савченко.
Начальник милиции откозырял. Он не совсем ясно понимал происходящее. Гапанович прислал несколько телеграмм, в которых сообщал, что на Камчатку выехал расхититель народного достояния Якум, который препятствует снабжению Камчатки продовольствием и товарами и с помощью своих дружков - авантюристов из Приморского областного управления - помешал возвращению на Камчатку избранников народа, боясь, что они разоблачат его. Гапанович настойчиво предлагал Камчатскому ревкому захватить силой пароход "Завойко", а Якума арестовать. Ничего не зная о том, что в действительности происходит во Владивостоке, ревком приготовился к решительным действиям. Первым шагом была посылка на судно милицейской команды. Но из этого ничего не вышло, и начальник милиции был явно смущен: ведь он теперь едет обратно на берег, чтобы выполнить распоряжение того самого Якума, которого должен был арестовать.
Его растерянность возросла, когда он увидел, что, как только их шлюпка отвалила от судна, к трапу подлетел, сверкая самоварной медью трубы, паровой катер с японского броненосца. На корме его в парадной форме стоял японский офицер.
Милиционеры усмехнулись.
- По-моему, на этом пароходе переодетые белогвардейцы, - решительно заявил один из них. - Вон, глядите, как козыряют и ручки жмут!
Начальник, сидевший на руле, промолчал.
Ямомото пробыл в командирской каюте не больше пяти минут. Поздравил русского командира с благополучным прибытием, выразил сожаление о недоразумении, которое произошло по вине вахтенного офицера, "не заметившего" военного флага. Он будет наказан, а о недоразумении капитан 1 ранга Сирано просит забыть.
Клюсс принял извинение с улыбкой.
Через час на корабль прибыли секретарь Петропавловского комитета РКП (б) Савченко и председатель областного народно-революционного комитета Ларин. Их провели в бывшую губернаторскую каюту. Савченко молод, чисто побрит, русые волосы зачесаны назад. В голубых глазах улыбка: бывший член Приморского областного комитета, он хорошо знает Якума. Ларин старше. Пышные кудри, подстриженные усы, умный изучающий взгляд человека с непреклонной волей. Он здесь давно. После октябрьского восстания 1907 года участвовавшие в революционных выступлениях рабочие мастерских Владивостокского военного порта были уволены, и Ларин, тогда веселый восемнадцатилетний слесарь, с группой товарищей выехал на Камчатку.
Сейчас оба немного взволнованы, не знают, как вести себя, Ларин уже давно присматривался к Гапановичу, к телеграммам из Владивостока относился с некоторым недоверием.
Он чувствовал, что за ними есть что-то другое, пока скрытое. Но последнюю депешу, в которой Гапанович сообщил, что находившееся в распоряжении Камчатского ревкома паровое судно решением Приморского областного правительства передано Сибирской военной флотилии, он воспринял болезненно. "Адмирал Завойко" был единственным средством сообщения ревкома с побережьем и Владивостоком, лишиться его - значило потерять крылья, способность к оперативной деятельности. С этим Ларин примириться не мог и готовился бороться. Волновал обоих и продовольственный вопрос: что привез "Адмирал Завойко", сколько и на каких условиях?
Гостей встретили Якум и Павловский. После рукопожатий Якум предъявил свой мандат. Прочитав его, Савченко взглянул на Якума с улыбкой, а Ларин как-то неопределенно покачал головой:
- С такими полномочиями спорить не приходится. Что же вы нам привезли?
- Немного, - отвечал Якум, - вы же знаете, что грузовместимость судна невелика. Провизии на двадцать с половиной тысяч, зарплату золотом для служащих государственных учреждений и для населения Командор. Да вот ещё Боброва из камчатской делегации да Полговского на Командорские острова.
- А Гапанович и остальные члены делегации? - спросил Савченко.