- Ничего страшного, Владимир Аркадьевич. Эти миноносцы хоть и не так велики, но довольно остойчивые, способные противостоять стихии. Мой старший брат командовал одним из таких в Порт-Артуре и, как рассказывал мне, попадал и не в такие переделки. Да что там - миноносцы времен Русско-японской войны, когда он же, командуя одним из первых миноносцев этого класса кораблей типа "Або", этим карликом по сравнению даже с миноносцами, о которых вы упомянули, смог четверть века тому назад привести его в составе Средиземноморской эскадры под командой адмирала Макарова* в Порт-Артур. Каково?!
- Я, Степан Петрович, склоняю свою далеко еще не седую голову перед мужеством моряков его экипажа…
- Но заметьте, Владимир Аркадьевич, - продолжил командир, в очередной раз успев ухватиться за планширь ограждения мостика при резком крене корабля, - что эти миноносцы, преодолевая разгулы стихии, были-то все-таки на ходу. А вот за "Жаркого", честно говоря, беспокоюсь - ведь он с разобранными машинами, без электрического света идет на буксире у плавмастерской "Кронштадт". И швыряет его сейчас с борта на борт так, что не приведи Господи. Да что это я, собственно говоря, распинаюсь перед вами? - удивился он сам себе. - Ведь вы же и сами опытный моряк и знаете это не хуже меня. А посему лишь молю Всевышнего, чтобы выдержали его буксирные тросы. Иначе…
И Степан Петрович, сняв фуражку, перекрестился.
- А тут к тому же, - озабоченно продолжил он, - по распоряжению командующего флотом его командира и старшего офицера, поскольку эсминец идет на буксире, перевели на время перехода из Севастополя в Константинополь на один из транспортов, оказавшийся практически без командного состава. Дело-то, конечно, нужное, однако "Жаркий" сейчас находится под командой лишь старшего инженера-механика, оставшегося верным своему кораблю, в отличие от его механиков, сошедших на берег. Правда, Бантыш-Каменский - офицер толковый, - уточнил командир.
Старший офицер, вздохнув, неопределенно произнес:
- В море-то всякое бывает, Степан Петрович… А в жестокий шторм может произойти и такое, что не приведи Господи.
Тот согласно кивнул головой.
* * *
Выйдя поздним вечером в море, огромный "Кронштадт" вел на буксире "Жаркий", а за ним еще два катера - истребителя подводных лодок и парусную яхту, но уже без экипажей.
Неожиданно корабль вздрогнул от сильного удара, чуть было не став, по образному выражению его команды, на дыбы. Все тут же выбежали на верхнюю палубу: море в огнях, мечущиеся лучи прожекторов, крики о помощи, резкие команды…
Как выяснилось позже, болгарское судно "Борис" водоизмещением около двух тысяч тонн с беженцами из Севастополя на борту по каким-то причинам стало выполнять неожиданный маневр и оказалось прямо перед носом "Кронштадта", и тот врезался в его борт, несмотря на то что оба судна были хорошо освещены. "Кронштадт" тут же дал задний ход, и "Жаркий", продолжавший движение по инерции, врезался под его нависающую над уровнем воды корму. В течение нескольких мгновений радиоантенна и рея большой мачты рухнули, шлюпки были раздавлены, рубка помята.
"Борис" же, протараненный "Кронштадтом", стал погружаться. Французский буксир, сопровождавший колонну русских судов, принял сигнал "SOS", поданный "Борисом", и, подойдя к тонущему судну, спустил шлюпки для спасения людей. В то время как "Кронштадт" уже сделал это.
Однако на этом неприятности для "Жаркого" не закончились.
Погода портилась, а на другой день разразилась буря. С восходом солнца сигнальщики миноносца доложили, что парусная яхта за его кормой исчезла. Шторм оторвал и истребителей, но так как людей на них не было, их и не стали искать.
Главный боцман первым заметил, что один из двух буксирных тросов, идущих от кормы "Кронштадта", лопнул.
- Выдержит ли второй? - заволновался старший инженер-механик.
- Может быть, выдержит, а может быть, и нет… - неопределенно пожал плечами боцман, так как старый моряк знал, что в море никогда нельзя ни в чем быть уверенным.
И все-таки и второй трос лопнул. Это все сразу же почувствовали, так как от беспорядочной качки стали кататься по палубе помещений вещи и мебель, а стоять, не держась за что-либо, стало невозможно. И "Жаркий", без действующих машин, без света, беспомощный, остался один в разбушевавшемся море, в то время как громада "Кронштадта" удалялась в темноте ночи…
Моряки миноносца, стараясь удержаться на скользкой палубе, изо всех сил кричали "Кронштадту" вслед, но ветер уносил их отчаянные крики. И тогда старший гардемарин Хович, отбросив в сторону ставший бесполезным рупор, выстрелил из ракетницы. Красная ракета взметнулась ввысь и тут же была унесена порывом ветра в сторону. Но этого оказалось достаточно: исчезновение "Жаркого" заметили на "Кронштадте".
Он грузно возвращался, медленно переваливаясь с борта на борт, разыскивая в бушующих волнах маленький, по сравнению с ним, миноносец, освещенный только полудюжиной свечей, слабо подсвечивающих его иллюминаторы. Трудный маневр в штормовую темную ночь для транспорта его размеров.
Боцманской команде потребовалось много умения и терпения, чтобы снова завести концы. В кромешной тьме, исчезая иногда из глаз в пенистых брызгах, матросы упорно снова и снова заводили буксирные тросы. Ведь свой прожектор бездействовал, а от попытки осветить бак* "Жаркого" прожектором с "Кронштадта" пришлось отказаться, так как его мощный луч слепил глаза матросов боцманской команды миноносца. И все-таки, несмотря на все трудности, буксирные тросы были заведены.
Но шторм продолжался, и еще четыре раза тросы рвались. И каждый раз надо было снова искать "Жаркий", терпящий бедствие.
В то же время "Кронштадт" перевозил 3000 человек, и очень ограниченное количество угля в его бункерах позволяло ему только-только дотянуть до Константинополя. И он уже больше не мог расходовать драгоценный уголь на поиски "Жаркого". Поэтому его капитан отдал приказ переправить экипаж, пассажиров и ценные вещи с "Жаркого" на "Кронштадт". И миноносец был пришвартован к огромному борту "Кронштадта".
Женщины и дети, которых было около тридцати человек, с трудом удерживались на качающейся, залитой водой его палубе. А ведь им надо было подниматься по веревочным штормтрапам*, болтающимся над бушующим морем, вдоль высокого борта "Кронштадта"…
Матросы миноносца с детьми на руках, стараясь удержать равновесие, поднимались по вертикальным шатким штормтрапам вдоль борта, а к ним, перегнувшись через фальшборт*, уже матросы "Кронштадта" тянули свои руки, чтобы принять детей из их рук на его устойчивую палубу. И никто из ребят не упал в воду!
А в это время матросы боцманской команды завели новые буксирные тросы. Главный боцман Чмель, несмотря на протесты старшего инженера-механика, решил остаться на "Жарком", на котором служил с момента его спуска со стапелей верфи на воду. Он, конечно, знал, что на этот раз, в случае если буксирные тросы не выдержат, миноносец будет брошен. И для него теперь оставалось только одно: молиться святому Николаю-угоднику. Он даже по совету одного из его предков, данному ему когда-то, опустил на лине* за борт в бушующее море икону святого покровителя моряков.
И последний трос выдержал! "Жаркий" на буксире "Кронштадта" дотянул-таки до Константинополя.