- Однако на линкоре тоже не дремали - папа заметил, как стала разворачиваться в сторону вражеских миноносцев его кормовая башня главного калибра. И когда из ее стволов со страшным грохотом сверкнуло пламя, а затем за германскими миноносцами взметнулись ввысь два огромных столба воды, на папином миноносце прогремело торжествующее многоголосое "ура!". Ибо, как опять же говорил папа, только воины могут знать, что значит чувство товарищеской поддержки в бою.
Ксения, захваченная эмоциональным рассказом матери, не менее восторженно захлопала в ладоши, а на ее глазах выступили слезы радости. Однако она все-таки неуверенно спросила у матери:
- А почему, мама, два столба воды? Ведь у линкоров, как, к примеру, у "Генерала Алексеева", на котором сейчас находится Павлик, у каждой башни главного калибра по три орудия.
Та изумленно посмотрела дочь, а затем, наконец, сообразив, в чем дело, пояснила:
- Это, Ксюша, на новых линейных кораблях, построенных уже после Русско-японской войны. А вот на старых броненосцах, к которым относилась и "Слава", было по два орудия в каждой башне главного калибра, - пояснила она. - Да что там далеко ходить? Ты только внимательно посмотри на броненосец "Георгий Победоносец", когда он придет в Бизерту, и посчитай количество орудий в двух его башнях главного калибра. Он ведь однотипен со "Славой".
- Я обязательно это сделаю, мама, будь уверена! - опять же безапелляционно заверила та.
- А я ничуть и не сомневаюсь в этом, Ксюша, - с улыбкой кивнула головой Ольга Павловна и продолжила: - Конечно, противостоять огневой мощи линейного корабля эскадренные миноносцы не могли, а внезапность торпедной атаки была ими упущена. И германские миноносцы, круто развернувшись, ушли восвояси.
Ксения в порыве радости обняла мать.
- Какой же отважный и решительный у нас папа!
- Вот за это, Ксюша, он и был награжден орденом Георгия четвертой степени!
- Этим белым эмалевым крестом на его шее с изображением всадника, поражающего копьем змея?
Ольга Павловна утвердительно кивнула головой.
Ксения задумалась, а затем как-то смущенно, чем очень удивила ее, спросила:
- А как ты познакомилась с папой? - И тут же поспешно уточнила: - Если это, конечно, не тайна…
"Растет дочь, - сделала очередное открытие Ольга Павловна, - и простой отговоркой тут уже не отделаться. А ее ведь, как я понимаю, интересует не столько сам факт нашей встречи со Степой, сколько мое эмоциональное состояние при этом. Ну что же, - вздохнула она, - придется быть откровенной…" И, видя ждущий взгляд дочери, рассказала:
- Мы всем медицинским персоналом лазарета, который размещался на госпитальном судне "Монголия", возвращались из Порт-Артура во Владивосток из японского плена под подписку о нашем дальнейшем неучастии в Русско-японской войне.
- Так ты, мама, оказывается, была в плену у японцев?! - ужаснулась Ксения.
- Так уж получилось после падения Порт-Артура, - пояснила та. - Ведь весь его гарнизон, а также и моряки кораблей, потопленных в его гавани, оказались в японском плену. - А затем, переждав, когда снова позволит говорить комок, застрявший в горле, продолжила: - Когда же наш поезд прибыл на железнодорожный вокзал Владивостока, расположенный у самого берега бухты Золотой Рог, то там Марию, мою подругу еще по медицинскому училищу, встречал Андрей Петрович, твой дядя, который был знаком с ней еще в Порт-Артуре, а папа лишь сопровождал своего старшего брата. Но при первом же взгляде на него меня как будто пронзило электрическим током, а когда мы с ним встретились взглядами и он улыбнулся мне, то я сразу же поняла, что наконец-то встретила своего долгожданного "принца"… - доверительно рассмеялась она, поведав уже повзрослевшей дочери одну из самых сокровенных своих девичьих тайн.
- Любовь с первого взгляда? - лукаво спросила Ксения, завороженно слушавшая признание матери.
- Ты-то откуда знаешь? - рассмеялась Ольга Павловна. - Ведь подобные тайны доступны только женщинам, пережившим это на собственном опыте.
Ксения с долей обиды посмотрела на нее:
- Ты, наверное, забыла, что я же много читаю?
- Небось, Мопассана? - спросила Ольга Павловна, настороженно глянув на дочь.
- И его тоже, - с вызовом ответила та и с назидательным тоном уточнила: - Только об этом чувстве, мама, пишут и другие писатели. И к тому же нередко.
- Сдаюсь, Ксюша! - призналась Ольга Павловна и чуть было не воскликнула, что, мол, в ее время девочки ее возраста об этом еще не читали. Но вовремя остановилась - не время читать нравоучительные нотации дочери во время столь интимного и доверительного разговора. - Но это, не скрою, было именно так.
Та же порывисто обняла ее:
- Какая же ты счастливая, мама! И я так рада, что ты встретила именно нашего папу.
- Ничего, Ксюша, придет и твое время… - задумчиво сказала Ольга Павловна, поглаживая дочь по голове.
- А разве мне может встретиться такой же человек, как наш папа? - недоверчиво, с замиранием сердца спросила та.
"И все-таки ты у меня еще совсем ребенок, Ксюша", - улыбнулась про себя Ольга Павловна, а вслух уверенно сказала:
- Непременно. И не волнуйся - сердце тебе само подскажет.
- Как тебе, мама?
- Как мне, Ксюша, - счастливо улыбнулась Ольга Павловна, нежно поцеловав дочь.
Ксения же была на вершине счастья - ведь впервые у нее с мамой состоялся настоящий разговор "по-взрослому".
* * *
На другой день капитан сконфуженно просил извинения у пассажирок за свое, как ему показалось, довольно грубое вчерашнее поведение по отношению к ним. Но те все уже поняли, что значит резкий мужской окрик при возникновении паники, да еще среди женщин, и были весьма благодарны ему за его столь решительные действия в критической ситуации.
Плохая погода хоть и не сразу, но прекратилась, и остальная часть пути прошла более или менее спокойно.
Однако этого нельзя было сказать про переход других кораблей. Так, старый броненосец "Георгий Победоносец", переквалифицированный после окончания Русско-японской войны в разряд линейных кораблей, только чудом не разбился во время жестокого шторма о скалы у Сицилии. А малые миноносцы "Жаркий" и "Звонкий" чуть было не потонули, и поскольку их машины отказывались служить, то командиры попытались даже идти на них под парусами. Однако ввиду отсутствия у их офицеров опыта управления парусными судами от этого в конце концов пришлось отказаться.
Кое-как, но они все-таки дотянули до Аргостоли, порта на греческом острове Кефалония, куда в соответствии с планом должны были заходить корабли и суда Русской эскадры.
Когда же "Жаркий", уже идя на буксире у морского буксира "Голланд", у которого и своя-то машина была далеко не в полном порядке, вышел из порта, море было спокойное, и целый день стояла хорошая погода, но к вечеру у берегов Калабрии, самой южной части Италии, их настиг шторм.
Как он не затонул в эту страшную ночь, одному Богу известно. Миноносец вдруг лег, опрокинутый крутой волной, на левый борт, и один из буксирных тросов оказался у него под кормой. Огромные волны, перекатываясь по палубе, сносили все, что было возможно: бочки с нефтью, вспомогательную динамо-машину, а также сорвали прожектор с мостика. Пожар бушевал в его кают-компании. К тому же "Голланд" и сам оказался без хода. И в эти безысходные минуты в эфир полетел призыв о помощи: "SOS" - "спасите наши души"…
К счастью, к ним пришел на помощь миноносец Национального итальянского флота под зелено-бело-красным флагом, сопровождавший Русскую эскадру, и дотащил-таки "Жаркого" на буксире до итальянского порта Котрона с удобной гаванью.
Командир этого итальянского миноносца, вспомнив Мессину*, пригласил русских офицеров на обед. Однако узнав, что те колебались за неимением приличных мундиров, он, не без юмора, заявил, что приглашает не шинели, а товарищей по беде. Этот братский вечер вокруг гостеприимного стола, где вермут имел вкус времен давно прошедших, где воспоминания о глубокой древности, о Пифагоре и его законах отодвинули на миг тяжелую действительность, остался светлым пятном в этом трудном плавании.
Вопрос нехватки топлива снова возник, когда "Жаркий" не встретился с "Кронштадтом" у берегов Сицилии, где он должен был загрузиться углем. Оставалось только одно: идти на Мальту, несмотря на строгий запрет проникать в английские воды.
Избегая лоцмана, которому нечем было заплатить, "Жаркий" вошел в Ла-Валлетту и стал на якорь посреди порта. Реакция портовых властей не заставила себя долго ждать. Английский офицер в полной форме появился на его палубе уже через пять минут. Он был любезен, но тверд: английский адмирал, будучи очень занятым, освобождал командира русского миноносца от протокольного визита к нему и просил не спускать никого на берег.
- Замечательный народ эти англичане! Умеют говорить самые большие грубости с безупречной вежливостью! - усмехнувшись, заметил командир "Жаркого", старший лейтенант Манштейн своему старшему офицеру.
Тот согласно кивнул головой, безоговорочно, как и положено по его должности, поддерживая своего командира.
Но как быть с углем? Однако этот вопрос благополучно разрешился на следующее утро. Помощник начальника штаба английской эскадры, офицер, прослуживший все время мировой войны на русском фронте и награжденный орденами Владимира и Станислава, дружески представился своим бывшим соратникам. Он предложил лично от себя обратиться к французскому консулу, который, в свою очередь, очень любезно и с согласия Парижа, полученного по телеграфу, снабдил миноносец углем.