Вид со стены, находящейся на уровне вершины круглой башни, воистину грандиозен. Я могу сравнить его только с видом из шотландского замка Стерлинг. Вокруг расстилается плоская зеленая земля Золотой долины. Узкие ленты дорог, пересекаясь, бегут через поля и фермы. Отсюда видны небольшие леса, а к югу - горы.
Стемнело, на небо выкатилась большая желтая луна и повисла над Кэшелом. На отдаленных фермах лаяли собаки. На перекрестках улиц болтали и смеялись молодые люди, собиравшиеся небольшими группами. Они сплетали английские и гэльские слова. Я поднял глаза и увидел на горе темные руины замка. Там было тихо, пустынно и заперто на ночь. Лунный свет изливался на развалины зеленым дождем.
Казалось, замок плывет по Типперэри, как корабль-призрак.
Глава пятая
В монастыре траппистов
Я посещаю траппистов из обители Маунт-Меллерей, провожу с ними ночь, слышу голос в ночи, рано поднимаюсь, обследую монастырь, наблюдаю за молчаливыми монахами в их служении и снова пускаюсь в дорогу, в Корк, где слышу Шендонские колокола и целую камень Бларни.
1
Дорога, что идет из Кэшела на юг, через Кэйр, Клогхен и горы в Лисмор, - одна из самых красивых, по которым я когда-либо путешествовал. Вокруг широкая, раскинувшаяся на мили долина Типперэри, впереди горы Нокмилдаун. Сразу же за Клогхеном дорога идет вверх, и вы быстро поднимаетесь в горы, потом выскакиваете на крутой поворот Чертов Локоть (другой "локоть" находится в Шотландии, на дороге от Блэргаури до Бреймара!), и когда почувствуете, что можете без риска остановиться, сделайте это и посмотрите назад.
Это один из грандиознейших видов на Британских островах. Внизу лежит долина Типперэри с перекрестьем маленьких белых дорог, проложенных по зеленым полям и более темной зелени лесов. К западу от Кэйра горы Галти, а на востоке - Сливнаман. В ясный день вы можете увидеть скалу Кэшел, поднимающуюся из зеленой долины в двадцати милях к северу.
Трудно оторваться от этой панорамы. Но дорога продолжается, поднимается в голые, коричневые горы. Потом она спускается, и вы видите очаровательную лесную долину. Рядом с вами до самого Лисмора весело журчит река.
Здесь, на берегах широкого медленного Блэкуотера - могучей форелевой реки - поднимается величественный замок Лисмор, принадлежащий герцогу Девонширскому; самый настоящий ирландский Уорик. Возможно, Лисмор не так красив, как Уорик, однако мысленно невольно их сравниваешь. Оба величавы, оба стоят на поросших лесом скалах, оба отражаются в воде.
Двор замка поражает красотой.
Из окон гостиной страшно смотреть вниз. Неудивительно, что робкий Яков II, проведший ночь в Лисморе во время бегства с поля битвы при Бойне, отпрянул в ужасе, выглянув в окно.
Лисмор восхитителен - чистый, сдержанный, достойный городок. Я обрадовался, увидев на улице двух волынщиков в тартанах расцветки шотландской "черной стражи". Когда я поприветствовал их как шотландцев, они ответили мне с акцентом жителей Корка.
- Мы все ирландцы, - сказали он. - Не желаете ли пожертвовать немного оркестру волынщиков из Корка?
2
Сто мужчин, поклявшихся молчать до самой смерти, живут высоко в горах в монастыре траппистов в Маунт-Меллерей. Это люди с разным жизненным опытом и разных национальностей. Если бы они могли говорить друг с другом, то, вероятно, обнаружили бы: единственное, что их объединяет, - усталость от мира. Среди них, одетых в грубые коричневые сутаны ордена и известных по имени, которое дают монахам по приходе в обитель, как мне говорили, есть некогда знаменитый лондонский букмекер.
Было уже поздно, когда я вскарабкался на крутую гору к обители. Монахи возвращались с плодородных фермерских земель. Я остановил одного и спросил дорогу к гостинице. Он приложил палец к губам и покачал головой. Ему не позволено говорить, но он показал рукой направление. Я повернул за угол и позвонил в колокольчик на двери гостиницы.
- Добрый вечер, - сказал послушник, мужчина среднего возраста. - Чем могу служить?
- Вам разрешено говорить?
- Меня освобождают от послушания, пока я принимаю гостей и, - добавил он через паузу, - пока заведую кладовой.
Он сказал, что уже поздно осматривать монастырь. Братья ложатся спать в 7.30, так как им нужно вставать к службе в 2 часа.
- Оставайтесь на ночь, а монастырь посмотрите утром. Оставайтесь на неделю! А если хотите, то и на месяц!
Он улыбнулся, словно время ничего не значило.
Трапписты из обители Маунт-Меллерей держат свой дом открытым для мира. Любой человек - любой веры - может оставаться здесь столько, сколько захочет. Плату с него не спрашивают, но приветствуют желание оставить что-либо в ящике для пожертвований. Если человек не может ничего дать, братья все равно его благословляют.
Типперэри - единственный монастырь в Ирландии, который дает приют женщинам. Если сюда приезжают муж и жена, мужчина спит в гостинице, а женщина - в коттедже рядом с монастырем, возле дороги. Приходской священник в Типперэри рассказал мне забавную историю о молодоженах, отказавшихся расстаться в монастыре. Но это - другая история.
- Я бы и рад остаться, но вечером я должен быть в Корке.
- Корк! - воскликнул послушник, словно я произнес "Сан-Франциско". - До него почти сорок миль! Как же вас всех мотает! Что за смысл?
- Я обещал пообедать там с одним человеком.
- Обещание - дело святое. Вы должны ехать. Если хотите посмотреть наш монастырь, я сам вам его покажу. Входите…
В уютной комнате, меблированной с большей роскошью, чем может позволить себе средняя гостиница в Ирландии, сидели несколько мужчин. Некоторые задержались в горах и нашли приют в монастыре, другие явились сюда из любопытства, ибо о гостеприимстве траппистов в Ирландии наслышаны; один был священником, находящимся "в отпуске"; от одного человека в красивой городской одежде пахло (боюсь, я не ошибся) виски!
Монахи обители, живущие на самой скудной диете и пьющие только воду, прославились умением излечивать пьянство. Многих молодых людей из Дублина, страдающих пагубным пристрастием, отправляют в Маунт-Меллерей на излечение.
- Вот здесь, - послушник показал мне большое здание, - наша кладовая. Мы даем еду и питье любому человеку, который попросит его накормить.
- А вас не обманывают?
Послушник обратил на меня бледно-голубые глаза. Взгляд был до удивления детским.
- Да, - ответил он, - случается. Мне положено отделять зерна от плевел, но - понимаете - когда я вижу их, то закрываю глаза и даю, что попросят.
Мы оказались в длинном каменном коридоре. Наверху начал звонить колокол. Послышалось шарканье ног. Из - за угла вышла навстречу нам процессия фигур в капюшонах. Они шли склонив голову, по два человека в ряду, сначала священники в грубых белых одеяниях, потом монахи в коричневых сутанах, подвязанных веревкой. Ни один не взглянул на нас. Они вошли в часовню для вечерней молитвы, и двери тихо затворились за ними.
Кем были эти люди в капюшонах, прежде чем удалились от мира? Что узнали о жизни? Никто не сможет ответить. Когда-то у них были имена, по которым мир знал их, теперь они брат Доминик, брат Пол или брат Алоиз. Они удалились от жизни, жизнь для них лишь преддверие смерти.
Тишина обители Маунт-Меллерей почти угрожающая. Фигуры в капюшонах проходят по темным коридорам молча, как привидения. То тут, то там ты ловишь взгляд человека, но он в страхе избегает тебя, опасаясь, что ты с ним заговоришь. Мимо друг друга они проходят так же быстро, опасливо.
- Неужели им не хочется заговорить? Неужели они не боятся, что так и умрут, не обменявшись ни единой мыслью с собратом?
- С какой стати? Они ведь дали обет молчания.
Послушник снова обратил на меня взор бледно-голубых глаз. Теперь они были, как лед.
В трапезной накрыли стол для легкого завтрака. В окна заглядывал серый утренний свет.
Помещение было холодным, голым, с кафедрой по центру. Длинные деревянные столы и скамьи. Против каждого места - по две жестяных кружки и тарелка. К каждой тарелке прислонена карточка с написанным на ней большими буквами именем монаха - брат Джон, брат Майкл, брат Габриэль, брат Пий.
Ни причин для споров, ни побуждения к разговорам. Все устроено так, чтобы молчаливые братья могли есть, опустив голову и не произнося ни слова.
Наверху, в библиотеке, послушник рассказал мне удивительную историю монастыря. В 1830 году группа траппистов, бежавших из Франции, явилась на голые склоны гор Нокмилдаун, имея на всех сумму в 1 шиллинг и 1 пенс! Они построили себе что-то вроде жилища и маленькую ораторию. Крестьяне из горных деревень приходили днем к ним работать. Монахи осваивали земли. Они зарекомендовали себя хорошими работниками. Богатые люди составляли на них завещания, и постепенно, в течение ста лет, нищее поселение превратилось в большую, процветающую общину. Монастырские угодья свидетельствуют об энергии и знаниях монахов. Некогда дикая земля дает богатый урожай зерновых, в садах зреют фрукты, на тучных пастбищах кормится скот. В Ирландии они сделали то, что их предшественники сделали в Англии на йоркширских болотах, в аббатствах Фонтен, Риво, Джерво и многих других диких областях.
Мы вышли из сада, и я увидел ряды открытых могил. Поначалу я не понял, зачем они здесь. Послушник объяснил, что долг трапписта - самому выкопать себе могилу…
- До свидания, - сказал послушник. - Помолитесь за меня сегодня, а я помолюсь за вас. Если бы все в мире так поступали, все могло бы быть по-другому…
Голубые глаза на худом морщинистом лице были глазами ребенка.
В сгущающихся сумерках я пошел вниз по холму. Слышался стук сандалий людей, добровольно обрекших себя на молчание.