W. Eugene Smith/Black Star
Лишь недавно закрылся последний сталелитейный завод. Их все успели снести, оставив пустоты, которые зовутся "бросовыми участками" - особенно если городские власти намереваются их реконструировать. По словам Джона, новые стройки вдоль реки - сплошь бывшие "бросовые участки". Работа по восстановлению этих земель кипит вовсю. Скажем, стройка на месте старых литейных цехов "Хоумстед" идет на участке, именуемом "Побережье". На юге - там, где когда-то стоял сталелитейный завод "Джонс энд Лафлин", - тоже ведется новое строительство. Все эти "бросовые участки" один за другим расчищаются под реабилитацию и новое строительство.
Во времена своего расцвета эти фабрики были грандиозны: самый крупный завод тянулся на мили вдоль берега реки. В небольших лощинах, ответвлявшихся от речного русла, имелись собственные шахты, а вокруг теснились мини-городки с жильем и церквями для рабочих. Закон, так и не вычеркнутый из списка действующих, гласит: если под вашим домом кто-то обнаружит залежи угля, вы обязаны позволить выкопать его.
Теперь, с развалом индустрии, многие из этих городков оказались заколочены, как и немалая часть пригородов Питтсбурга. Хотя сегодня, в 2005 году, другие районы оживают, начинают потихоньку развиваться, так или иначе. В 2000 году Питтсбург обгонял Детройт или Кливленд по уровню безработицы - и перспективы казались как никогда зловещими. Люди, получавшие по двадцать три доллара в час на сталелитейном предприятии, оказались вынуждены искать работу в кафе и ресторанах. Многие уехали; те же, кто остался, надеялись, что металлургическая промышленность вернется, чтобы вновь взять город под свое крыло. Надежды не оправдались, но многие в итоге нашли работу, связанную с медициной или новыми технологиями: работу, которая оплачивалась заметно хуже, но все-таки позволяла прожить.
Город можно считать практически банкротом - особенно после строительства двух невероятных стадионов, один бок о бок с другим. Избиратели высказывались против подобной траты, но инициатива оказалась живучей и в обновленном виде все же просочилась сквозь административные инстанции. Пришла пора платить по счетам, а поскольку налоговые поступления не увеличивались, город задолжал весьма серьезные суммы. Законодатели-республиканцы пресекали все попытки поднять налоги (им особенно аплодировали в зажиточных кварталах), так что в обмен на стадионы в городе оказались урезаны другие программы: закрыты городские бассейны, сокращена численность полицейских. Финансовое и налоговое бремя легло на плечи тех, в большинстве своем неимущих, людей, кто и по сей день еще живет в самом городе.
К счастью, кое-кто из олигархов - Хейнцы, Меллоны и еще несколько знаменитых семейств - продолжают оставаться в Питтсбурге и не желают своему городу провалиться в геенну, а потому стремятся вдохнуть новые силы в центральные кварталы. Действуя буквально дом за домом и дюйм за дюймом, они придумывают все новые способы получить финансовую поддержку от богатейших владельцев недвижимости. После ухода тяжелой промышленности крупнейшими арендаторами в городе оказались школы и больницы, которые, увы, освобождены от уплаты налогов, а потому для сбора средств приходится изобретать что-то другое. Либо деньги найдутся, либо эти организации прикроют лавочку. Но Джон и его единомышленники, кажется, настроены оптимистично. Джон объясняет: "Город едва не обанкротился не только из-за стадионов. Здесь действует множество факторов, и один из них - сокращение населения. Как и многие прочие города, Питтсбург нуждается в серьезной финансовой поддержке от федералов и властей штата. И кроме олигархов здесь отыщутся люди, готовые приложить силы для восстановления: стихийно образующиеся по всему городу группы жителей и предприятия малого бизнеса. Та булочная, куда мы заходили в Миллвейле, хороший пример того, как бизнес заново осваивает старые районы, помогая оживить ситуацию".
Еще придется немало потрудиться, чтобы исправить вред, нанесенный гибельными схемами обновления в 60-70-х годах. Красивое шоссе разрезает Норт-Сайд надвое, изолируя стадионы и всю инфраструктуру вокруг них от ближайших жилых кварталов. Джон: "Инициативные группы пытаются как-то справиться с ситуациями вроде той, что сложилась с жилыми районами вокруг стадиона в Норт-Сайде. Восстановленные дома, которые мы там видели, вокруг центра Норт-Сайда и улицы Мексиканской войны, стоят теперь очень даже приличных денег".
Плотная жилищная застройка создала целые криминогенные зоны. И теперь понемногу оживают именно те районы, которые прежде считались безнадежными, - не получившие "подарка" в виде программы обновления, хаотично, без всякого порядка заселенные рабочими-эмигрантами. Некоторые из них крайне живописны. Там до сих пор сохранились частные бары, управляемые семейными парами магазинчики и пешеходное движение. Я уже видел нечто подобное в Милуоки.
Перекусив, мы заходим в церковь в Миллвейле: мне рекомендовали взглянуть на ее росписи. Миллвейл расположен в нескольких милях вверх по течению - это бывший шахтерский поселок, ютящийся в одной из тех самых лощин. На улицах немало заколоченных витрин, но замечательная французская булочная, как заметил Джон, приготовилась держаться насмерть. Я покупаю торт: сегодня день моего рождения.
Церковь в этом крошечном городке хорватская, и фрески работы Максо Банка захватывают воображение. Я бы сказал, что этот художник - питтсбургский Диего Ривера. Внутренние росписи были выполнены за восемь недель в 1937 году. Разумеется, среди сюжетов имеется изображение Девы Марии с ребенком на руках, но, скажем, прямо под нею, по обеим сторонам от нынешнего алтаря, нарисованы хорваты: слева толпа, представляющая старый мир, а справа - новый, позади этой последней группы виднеется вовсю дымящий сталелитейный завод.
Еще более необычными для церковного убранства можно считать политические и антивоенные мотивы фресок, вторящих Распятию: сгорбленные вдовы в трауре оплакивают окровавленного пехотинца в гробу, а холмы за ними уставлены крестами. На другой стене изображено продажное правосудие: фигура в противогазе держит весы, на чашах которых золото перевешивает хлеб. Первая мировая война явно произвела на Максо сильное впечатление.
На одной из фресок Дева Мария разнимает двух солдат, невзирая на опасность оказаться заколотой штыком. На другой толстяк-богач в образе Смерти просматривает биржевые сводки, а двое чернокожих слуг сервируют его стол к обеду, роль главного блюда в котором играет жареный цыпленок. Наконец, перед нами возникает сам распятый Иисус, которого колет штыком очередной солдат.
Смелые, сильные образы окружали воскресных прихожан в этой церкви… Росписи сильно нуждаются в реставрации: угольная пыль, работавшая над ними долгие годы, заметно исказила некогда яркие краски. Остается только надеяться, что эти потрясающие фрески сохранятся и скоро будут восстановлены.
Уже совсем недавно, во время более позднего визита, я объехал холмы, которые здесь повсюду, кроме речных берегов. Их склоны делают велосипедную прогулку непростым решением. Зато я своими глазами вижу перемены, произошедшие с моего прошлого приезда сюда четырьмя годами ранее. Похоже, Питтсбургу удалось не просто выжить: культурный очаг в центре заполняется по выходным людьми, маленькие жилые районы с собственными барами и продуктовыми лавочками на перекрестках процветают, заведения со стриптизом по-прежнему не знают отбоя от клиентов и, как мне сказали, люди начали возвращаться в город. Это особенно важно для возрождения, поскольку налоги обеспечат финансовую основу дальнейших изменений, продвигаемых Хейнцами и другими. Если все сложится хорошо, эти перемены станут необратимы и будут развиваться под собственным весом.