- Кому сказать, так ведь не поверит… - ответил Король Неба, пытаясь изобразить бодрую улыбку. - Даже в Андах я не встречал такой турбулентности. Должно быть, ветер еще не решил, откуда ему дуть. - Он тяжело вздохнул. - Помогите-ка мне вылезти!
Руки у него так и застыли - со скрюченными пальцами, и он почти в течение получаса сжимал и разжимал их, чтобы они отошли. Тем временем шотландец приготовил кое-что поесть и заправил самолет горючим - так же, как (он не раз наблюдал) это проделывал его спутник.
Спустя некоторое время, уже устроившись в тени куста, американец показал рукой на странную гору, высившуюся километрах в тридцати: в верхней части она была совершенно плоской, словно ее обрезали ножом.
- Что это такое? - поинтересовался он.
- Тепуй, - ответил его спутник. - Их здесь полным-полно. Говорят, это самые древние геологические образования планеты. Они вдруг возникли, когда их вытолкнуло снизу в результате какой-то необычной геологической конвульсии, и каждая вершина сохранила формы жизни, которые тысячелетиями оставались в стороне от эволюции. Вот на одном из таких тепуев и находится "затерянный мир" Конан Дойла.
- Вы что, хотите сказать, что там, наверху, до сих пор бродят динозавры? - изумился американец.
- Нет! Вовсе нет, - успокоил его собеседник. - Однако могу поспорить, что там наверняка существуют эндемики, которые больше нигде не сохранились.
- Надо же!.. - восхитился летчик. - Впрочем, по мне, пусть там и остаются. Я не собираюсь лезть наверх, чтобы на них поглядеть.
Ответа не последовало, поскольку шотландец с несомненным аппетитом впился зубами в сочную ногу пекари, поджаренную на медленном огне: она была чем-то вроде прощального подарка Эвиласио Моралеса Рыжего.
Оружие они держали под рукой и все время поглядывали на заросли, начинавшиеся в трехстах метрах.
То была не просто льянос, а земля индейцев-людоедов: дикий и неисследованный край, в котором вооруженные индейцы вайка - "те, кто убивают" - могли появиться где угодно.
Не было такого случая, чтобы "цивилизованный" человек отважился проникнуть в глубь сурового горного края и вернулся бы оттуда живым. Пройдет еще не один год, прежде чем венесуэльское правительство заинтересуется тем, как живут - или выживают - туземные племена в отдаленных районах страны, слишком обширной для ее немногочисленного населения.
Часто можно слышать, что "к югу от Ориноко комары жалят копьями, а птицы какают стрелами" - к этому выражению прибегают венесуэльцы, когда речь заходит о неосвоенных территориях, от которых лучше держаться подальше.
Поэтому они оба старались держать ухо востро: вдруг какое подозрительное движение в зарослях? - поскольку вайка вполне могли проследить за полетом шумной "металлической птицы" и из любопытства решить попробовать, каковы пришельцы "на вкус".
Спустя полчаса черные грозные тучи, появившиеся на горизонте, заволокли вершину тепуя, и вскоре хлынул частый и теплый дождь. Джимми Эйнджел, нахмурившись, наклонился, взял горсть земли и тщательно ее размял.
- Не нравится мне это, - проговорил он. - Совсем не нравится. Если тучи выльют всю воду, которую принесли, здесь образуется болото, с которого будет трудно взлететь.
- Все-таки хреновое это занятие - летать! - воскликнул шотландец. - И что же вы предлагаете? Идти на грозу?
Король Неба покачал головой.
- Обойти ее, - ответил он. - Свернуть на север - авось удастся найти место для приземления, прежде чем стемнеет.
- А если не найдем?
Собеседник улыбнулся и подмигнул, вставая, а потом направился прямо к самолету.
- Выход всегда есть, - сказал он. - Плавать умеете?
- Вполне прилично.
- Вот и нырнем в реку!
Они возобновили полет, на полной скорости удирая от темных туч, которые, словно армия захватчиков, завладевали небесами. Оба промокли от крупных капель, которые вдобавок больно били по лицу, и летели на небольшой высоте почти два часа, пока острый глаз пилота не высмотрел темную реку, а посередине нее - узкий песчаный остров, и как будто сухой.
Он едва выступал над поверхностью воды и имел не больше ста пятидесяти метров в длину и пятнадцати в ширину. Джимми Эйнджел в очередной раз продемонстрировал, что его не зря прозвали Королем Неба. Мягко скользнув вниз, чуть ли не задевая кроны деревьев, он с изяществом олуши приземлился в самом начале песчаного языка, прокатился по нему и остановился в каких-нибудь десяти метрах от конца импровизированной посадочной полосы.
Спрыгнув на землю и увидев, в каком положении оказался "Бристоль-Пипер", Джон МакКрэкен в растерянности спросил:
- И как вы думаете отсюда выбраться?
- Пока не знаю. - Ответ пилота только усилил его тревогу. - Но если в верховьях прошел дождь, уровень воды поднимется, подхватив самолет, и тогда нам не придется беспокоиться о взлете. - Американец вновь ему подмигнул, пожимая плечами. - А если завтра самолет останется на том же месте, тогда и будем решать проблему.
- Вы всегда так действуете?
Джимми Эйнджел, который растянулся на песке и собирался закурить свою замусоленную трубку, направил на него пристальный взгляд.
- А как вы хотите, чтобы я действовал? - поинтересовался он. - Возможно, наступит такой день, когда в большинстве городов мира построят посадочные полосы - с заправками, как для автомобилей. - Он прищелкнул языком, вероятно желая показать, что сам не верит, что так будет. - Но в наше время, - добавил он, - всякий раз, когда поднимаешься в воздух, ты должен ясно осознавать, что, может статься, не сумеешь приземлиться, а если приземлишься, возможно, тебе больше не удастся подняться. Таковы правила игры, и либо ты их принимаешь, либо сидишь дома.
- И вы их приняли?
- Всей душой и без колебаний! Во время мира и во время войны; в хорошую погоду и в ненастье; в горах, сельве или пустыне… - Он весело улыбнулся. - Помню, однажды полковник Лоуренс бросил нас на турок, когда уже начиналась песчаная буря. Бог мой! В жизни не глотал столько пыли. - Он с отвращением сплюнул. - Целую неделю все, что я брал в рот, отдавало землей.
- Вы лично знакомы с полковником Лоуренсом? - удивился шотландец.
- Я пять месяцев служил под его началом.
- И какой он?
- Со странностями… - ответил летчик. - Вроде мужик мужиком, однако часто казалось, что одной пары яиц ему слишком мало. Чуть кто-то зазевался - а полковник уже поставил его на карачки "лицом к Мекке".
- Вы хотите сказать, что у него извращенные наклонности?
- Да уж, извращался он всяко: кого к стене, кого к двери, - когда ему приспичит.
- Но ведь в Англии его считают героем!.. - возмутился МакКрэкен. - Величают Лоуренсом Аравийским, Повелителем Пустыни.
- Этого никто не отрицает, - согласился собеседник. - Мужик он крутой. Беда только в том, что мужское достоинство не дает ему покоя.
- Какое разочарование!
- Почему же? - хмыкнул американец. - Его послали в пустыню трахать турок, и он действительно так или иначе потрахал их немало.
- Вы ничего не воспринимаете серьезно.
- И слава богу! - парировал Эйнджел. - Представляете, если бы я серьезно отнесся к тому, что сижу тут посреди реки, в которой того и жди поднимется вода, неподалеку, возможно, рыщут дикари, готовясь съесть меня на полдник, а один шотландец, который клянется, будто знает, где в этих диких краях спрятано сказочное сокровище, составляет мне компанию. - Он вновь засмеялся. - Можно было бы с ума сойти, верно?
- Вы правы.
- Вот так-то!.. Сожалею, что открыл вам глаза на вашего кумира, но этому - открывать глаза людям - он посвятил большую часть своего времени, что вовсе не мешает вам и дальше им восхищаться. Он великий полководец и единственный человек из тех, кого я знал, кто не теряет самообладания, когда снаряды рвутся в трех метрах. Порой мне кажется, что в конце войны ему хотелось, чтобы его убили.
- Откуда у вас такая нелепая мысль? - живо поинтересовался шотландец.
- Понял по его поведению. Он потерял интерес ко всему, словно понимал, что с наступлением мира больше не будет Лоуренсом Аравийским, который знался с королями и принцами, и превратится в простого отставника, бывшего полковника, рыщущего по лондонскому Сохо в поисках сговорчивых мальчиков. О нем ведь и правда уже почти перестали говорить. Не помню, кто сказал: "Война пожирает трусов, мир - героев", но зачастую это так и есть.
- Вот вы во время войны были героем, а я что-то не вижу, чтобы мир вас проглотил, - заметил МакКрэкен. - Все по-прежнему считают вас Королем Неба.
- Ну, не таким уж я был героем и не такой уж я "король". Просто не сумел адаптироваться и предпочитаю взирать на мир сверху - возможно, потому что здесь, внизу, он кажется мне слишком сложным. - Он показал трубкой на реку. - И раз уж речь зашла о сложностях… боюсь, вода начала прибывать.
- Шутите!
- Это вы реке скажите. Десять минут назад вода не доходила до этой ветки, а сейчас она уже плавает.
- И что мы можем сделать?
- Ничего.
- Ничего? - возмутился пассажир.