Итак, Прокл, стало быть, полагает, что эти четыре начала и в самом деле разбросаны тут и там по тексту "Алкивиада", хотя и не всегда сразу попадаются на глаза, но что все они имеют место постольку, поскольку выполнено главное условие, каковым является обращение к себе. Этот силуэт философии вырисовывается перед нами именно благодаря первому опыту обращения на себя. Обернемся на самих себя, осознаем, что такое мы есть, и мы увидим в ходе самого этого обращения, как начинает развертываться перед нами то, чем должно быть философское знание. "Вот почему, сдается мне [добавляет Прокл. - А/. Ф.], божественный Ямвлих ставит "Алкивиад" на первое место среди десяти диалогов, в которых, как он думает, заключена вся философия Платона [отсылка к утраченному тексту Ямвлиха, которая, судя по всему, говорит о том, что даже до Прокла и, следовательно, до того, как встал вопрос о классификации платоновских произведений, "Алкивиад" считался первым из диалогов Платона, во всяком случае сто следовало ставить во главе всех прочих, - М. Ф.]".
Другой комментарий принадлежит Олимпиодору, в нем он говорит по поводу "Алкивиада": "Что касается его места [ "Алкивиада". - М. Ф.], то надо сказать, что его следует поставить во главе всех платоновских диалогов. Ибо, как говорит Платон в "Федре", нелепо обходить вниманием себя, когда желаешь познать все остальное. И потом, к сократовскому учению надо приступать по-сократовски, ведь, говорит он, как раз через предписание "познай самого себя" пришел Сократ к философии. Надо признать к тому же, что диалог этот похож на преддверие храма, и так же, как надо пройти преддверие, чтобы попасть в adytos, так сначала надо изучить "Алкивиад", чтобы приступить к "Пармениду"". Вы видите, Олимпиодор считает "Алкивиад" преддверием, а "Парменид" - святая святых платоновской философии. И вы также видите, что Олимпиодор тоже недвусмысленно рассматривает принцип "познай самого себя", там же, в "Алкивиаде", и приведенный, не только как основание всего философского знания, но и как образец поведения того, кто собирается философствовать. Нужно, говорит он, "к сократовскому учению приступать по-сократовски", т. е. чтобы получить доступ в философию Сократа и Платона, надо самому воспроизвести начальный сократовский опыт. И это нас подводит к третьему элементу, о котором я хотел вам сказать и который послужит нам обещанным введением в лекцию: это вопрос о разграничении политического и катартического.
Тот же Олимпиодор все в том же комментарии к "Алкивиаду" и в самом деле говорит следующее: "Поскольку Целью этого диалога [ "Алкивиад". -М. Ф.] является познание себя, т. е. познание не тела, не внешних вещей, - ведь название так и звучит: "Алкивиад, или О природе человека" [что доказывает, что во времена Олимпиодора это явно не платоновское добавление к названию уже было сделано. - М. Ф.], - но души, и душа эта не растительная и не животная, а разумная, и знаем себя этой душой мы, конечно, не в качестве испытывающих катарсис, не как теоретики, теологи или теурги, но как существа политические". И немного дальше (на сей раз в комментарии к "Горгию") он говорит: "Заодно проясняется и порядок диалогов. В самом деле, узнав из "Алкивиада", что мы - душа и что эта душа разумна, мы должны укрепиться в добродетелях политических и катартических. И коль скоро, стало быть, раньше следует узнавать то, что касается политики, то этот диалог ("Горгий") необходимо разбирать после того ("Алкивиада") и уже затем браться за "Федона" как трактующего о добродетелях катартических". На мой взгляд, это очень важная вещь для всей этой истории, для традиции gnothi seauton и, следовательно, "Алкивиада", для платоновской традиции, но, очень вероятно, также и для всей античной мысли. Дело вот в чем: в "Алкивиаде", где устанавливается принцип "познай самого себя", заметно начало великого будущего размежевания между моментом политическим (требование "познай самого себя" поскольку оно вводит в оборот целый ряд положений и правил, позволяющих индивиду быть то ли хорошим гражданином, то ли хорошим правителем) и затем, с другой стороны, принципом "познай самого себя" как нацеливающим на определенные действия, с помощью которых субъект должен очиститься и приспособить свою природу к контакту с божественным и распознанию в себе самом божественного начала. "Алкивиад", стало быть, находится у истоков этого размежевания.
И в той классификации диалогов Платона, вернее, в той их последовательности, которую предлагает Олимпиодор, он отводит "Алкивиаду" первое место. Политический момент требует развития, и, значит, за "Алкивиадом" последует "Горгий". А потом, с другой стороны, катартиче-ский момент, момент самоочищения, и вот вам "Федон". Таким образом, согласно Олимпиодору, порядок должен быть таким: "Алкивиад"; затем политическую линию продолжает "Горгий", катартичсскую - "Федон".
[Вернемся к этим моментам]. Во-первых, привилегированное положение "познай самого себя" в качестве самого основания философии, и при этом, вы видите, в неоплатонической традиции забота о себе поглощается познанием себя. Итак, во-первых, приоритет требования "познай самого себя" как преимущественной формы заботы о себе; во-вторых, "познай самого себя" вводит в политику; в-третьих, с "познай самого себя" начинается также некая катартика (une cathartique). И наконец, и это в-четвертых, возникает ряд вопросов по поводу соотношения политического и катартического моментов. Вопрос о соотношении катартического и политического составляет в неоплатонической традиции известную трудность. Если, как я собираюсь это продемонстрировать, для Платона и в самом деле нет особой разницы между тем, как происходит очищение, и тем, как становятся политиками, то, напротив, в неоплатонической традиции эти процедуры разведены, и "познавать самого себя" в политических целях и в целях катартических - уже не одно и то же, или, скажем так, забота о себе в политической деятельности и забота о себе с целью очищения уже не совпадают, теперь это две разные вещи и между ними надо выбирать. Вот каким образом, по крайней мере одна из традиций греческой философии - платонизм и неоплатонизм, определяла место "Алкивиада", вот почему считала его исходным и основополагающим. Что ж, вернемся немного назад, а именно к вопросу "заботы о себе" и "познания себя" (а это, повторю, вещи разные, хотя и отождествленные в платоновской традиции) и к вопросу о "катартическом" и "политическом", которые отождествлялись у Платона, но не в платонизме и неоплатонизме.
Я хотел бы напомнить кое-что из сказанного мной по поводу "Алкивиада" в первой лекции. Как вы помните, в этом диалоге речь шла о том, чтобы доказать Алкивиаду, что он должен позаботиться о себе самом, И помните, почему он должен был заботиться о себе и для чего? Потому что он не знал, что на самом деле является благом для города и в чем заключается согласие граждан. И также для того, чтобы мочь управлять городом, чтобы как следует заниматься делами своих сограждан, он, стало быть, должен был заниматься собой, чтобы мочь заниматься другими. И вы должны помнить, я это подчеркивал, что в конце диалога Алкивиад решает "заботиться" (epimelesthai). Он употребляет слово, сказанное Сократом. Он говорит: это ясно, да, я буду заботиться.
Но о чем? Он ведь не говорит, я буду печься о себе самом; он говорит: моей заботой будет dikaiosune, справедливость. Излишне напоминать вам, что это понятие у Платона применяется двояким образом: по отношению к душе и по отношению к городу. Когда Алкивиад, следуя уроку Сократа, будет, если сдержит обещание, печься о справедливости, он будет заботиться о своей душе, о ее внутреннем устроении, о должном порядке и соподчинении частей, и в то же самое время и тем самым он обретет способность заботиться о городе, блюсти законы, конституцию (politeia), способствовать установлению подлинного согласия между гражданами. Забота о себе, стало быть, от начала и до конца этого текста носит ясно выраженный инструментальный характер по отношению к заботе о других.