А пока Питер, извиняясь, ввел Филиппа в тускло освещенную комнатенку со стенами, покрытыми влагой, поскольку это было все, что он мог предложить своим друзьям, кроме общей залы, где спали слуги.
– Извини, Филипп, – сказал он. – Я знаю, какой у тебя был замок и какой дом в Иерусалиме. Но я намерен все здесь изменить.
– Не волнуйся, – поспешно ответил Филипп, стараясь не обращать внимания на злорадный огонек в глазах Жильбера. – Если можно, я бы хотел принять ванну. Я пошлю Льювеллина за горячей водой.
Льювеллин, заходя в комнату, громко чихнул, но, наученный опытом, воздержался от замечаний. Он распаковал несколько больших дорожных сундуков, и в комнате сразу стало уютнее. В углу весело потрескивал большой камин, и на стенах горели три факела. Они постелили на пол несколько ковров, привезенных Филиппом из Леванта, и Льювеллин приготовил Филиппу постель.
– Никогда не нужно отказывать себе в комфорте, как говаривал мой отец, если можешь себе это позволить, – заметил Филипп.
– Вот именно, – пробормотал Жильбер, зажимая нос рукой, чтобы не чихнуть.
Но Филипп уже смотрел на своего нового оруженосца, с любопытством рассматривавшего содержимое сундуков.
– Иди сюда, Ричард, – позвал Филипп. – Я хочу взглянуть на тебя. – Филипп, повертев мальчика, как волчок, сокрушенно покачал головой. – Так я и думал. Какой ты замарашка! Завтра я тебе устрою хороший душ.
Ричард в ужасе отшатнулся от него.
– Что, мыться целиком? О боже! – испуганно воскликнул он.
– Да, целиком и каждый день. Я буду каждое утро осматривать тебя. Если увижу на твоей коже хоть пятнышко, поколочу тебя.
– Да, мессир, – уныло протянул Ричард и выскочил из комнаты, пожалуй, слишком поспешно и потому не увидел, как Филипп весело расхохотался.
Вымывшись, друзья надели чистую одежду. С большой осторожностью, стараясь в абсолютной темноте не поскользнуться на влажных ступенях, они спустились по узенькой крутой винтовой лестнице в трапезную.
Леди де Шавос, как и можно было предположить, оказалась хорошей хозяйкой, и вкусная пища в несколько блюд заставила их забыть о всех неудобствах. У сира Джеффри, как заметил Филипп, была одна слабость: он любил поесть. Достойный владелец Кидвелли ел с большим аппетитом, производя при этом много шума, и не переставая говорил о вкусовых качествах рыбы.
– Утром мы отправимся в Лланстефан, – сказал он, с трудом выговаривая слова, поскольку рот его был набит рыбой. – Ах! Кость! – Он поковырял во рту длинным пальцем и, достав наполовину пережеванный кусок рыбы, бросил его прямо на пол, сплевывая кости. – Но там нас не ждет ничего хорошего, можете мне поверить, сир Филипп. Де Бриоз не пустит нас в замок, или я его не знаю. Ах, вот и жаркое!
Слуги суетливо убрали со стола тарелки и сразу же принялись их мыть в стоящем тут же тазу. Филипп оставил кости на тарелке. "В этом, – подумал он про себя, – его поведение отличается от английских манер". Сир Джеффри бросил остатки пищи со своей тарелки прямо на пол, к немалой радости собак, шнырявших под столом, и с беспокойством и нетерпением наблюдал, как его чистая тарелка наполняется мясом. Филипп уловил резкий запах пряностей – они отбивали натуральный запах мяса. "Может быть, это особенность английской кухни, – думал он, разжевывая твердый кусок, – может быть, здесь принято так обильно сдабривать приправами блюда".
– А-а-а-х! Вот так-то лучше, – заметил сир Джеффри и громко чихнул: после путешествия из Кардиффа под проливным дождем у него начался насморк.
На одно мгновение перед мысленным взором Филиппа предстала красивая комната, сияющая чистотой, низкий столик с серебряными и золотыми приборами, с бокалами из хрупкого дамасского стекла и… Усамах ибн-Менкидж, с достоинством и изяществом поглощающий свой ужин; в широкие окна врывается поток свежего воздуха и теплых солнечных лучей. Вдруг в каминную трубу дунул ветер, и Филиппа окутал серый туман едкого дыма. Он закашлялся, протирая слезящиеся глаза.
На следующий день сразу же после восхода солнца они выехали в Лланстефан. Замок, как объяснил сир Джеффри, находился довольно близко от Кидвелли, но между ними протекала река, а так как Лланстефан стоял у самого устья, где было очень сильное течение, чтобы перейти реку вброд, нужно было подняться вверх по течению на несколько миль.
Они ехали в сопровождении отряда стрелков Филиппа и нескольких вооруженных всадников из гарнизона сира Джеффри. "Слишком много народу, – думал про себя Филипп, – такой большой отряд только возбудит подозрения де Бриоза". Но сир Джеффри настолько не доверял де Бриозу, что наотрез отказался сопровождать Филиппа, если с ними не будет вооруженного до зубов отряда.
Пару миль они ехали по берегу моря, а потом мимо огромной скалы. Море напомнило Филиппу Левант, и у него сразу поднялось настроение. В этот день светило солнце, чему очень обрадовался Филипп после двух дней проливного дождя. Дорога снова вышла на побережье, и Питер легонько толкнул Филиппа в бок.
– Отсюда виден замок, – сообщил он.
Филипп, ускорив бег своего коня, подался вперед, вглядываясь в даль. Он увидел широкое устье реки с высоким подъемом; речная вода с шумом плескалась о прибрежные скалы. Над низкой линией скал возвышался холм естественного происхождения, и прямо на его вершине стоял замок, из которого много лет тому назад в Первый крестовый поход отправился его дед.
– Ну и что ты думаешь, Филипп? – спросил Питер.
– Место выбрано превосходно, – ответил Филипп. – Хотя отсюда мне плохо видны очертания всего замка.
– О, там ничего особенного – обычные стены, обычные башни, – сказал Питер.
Они поехали вверх по течению и скоро добрались до узкого брода. На другом берегу вилась тропка, ведущая к замку. Переправившись через шумный поток, они поехали по ней, и скоро глазам Филиппа предстал замок во всей своей красе. Стены замка оказались достаточно высоки, но Филипп с разочарованием обнаружил, что на них нет защитных башенок, которые, по традиции, присутствовали на толстых стенах каждой крепости в Святой земле. Филипп разглядел внизу маленькую надвратную башенку и ворота. По сравнению с масштабами Бланш-Гарде, этот замок казался игрушечным домиком, но в понятии сеньоров Марчеса он был настоящей неприступной крепостью.
Когда они подъехали к замку, откидной мост оказался поднят, и они остановились на краю пересохшего рва, кольцом окружавшего крепость.
– Сигналь, Морган, – приказал сир Джеффри трубачу.
На стенах они заметили часовых, но те даже не двинулись с места. Сир Джеффри злобно выругался, и трубач заиграл снова.
– А, вот и сам де Бриоз, – проговорил сир Джеффри. С такого расстояния Филипп не мог рассмотреть лица человека, который самовольно воцарился в его родовом замке. Он только успел заметить, что он высок ростом и черноволос, – это было все, что ему удалось увидеть.
Человек на стене наклонился вперед и прокричал:
– Что тебе нужно, Шавос?
Сир Джеффри начал сердиться. Как он несколько раз успел объяснить Филиппу утром, рыба накануне за обедом тяжело легла в желудок. Он в раздражении приподнялся на стременах.
– Какого черта ты заставляешь нас торчать здесь? – взревел он. – Так-то ты встречаешь своих гостей, де Бриоз?
– Только когда они вооружены до зубов, – отвечал де Бриоз. – Кто это там с тобой?
– Это Филипп д'Юбиньи, законный владелец этого поместья.
– Так я и думал. Убирайся в свой Левант, д'Юбиньи. Здесь тебе нечего делать. И тебе тоже, де Шавос. И если вы не исчезнете с моих глаз через две секунды, я прикажу моим людям начать обстрел.
Питер, подняв руку, испуганно потянул своего отца назад. Сир Джеффри стряхнул его руку и в гневе потряс кулаком над головой. Филипп, услышав сзади себя щелчки, оглянулся: его люди заряжали арбалеты.
– Не стрелять, пока я не отдам приказ, – тихо сказал он. – Думаю, нам лучше поехать назад, сир Джеффри, – вполголоса добавил он. – Сейчас мы ничего не сможем сделать.
В Кидвелли они возвращались в полном молчании. Питер несколько раз попробовал спросить его о том, как он собирается поступить, но Филипп лишь неопределенно покачал головой. Но к тому времени, когда они вернулись в замок и сели обедать, он уже твердо знал, что нужно делать.
– Вы можете найти дерево для четырех длинных лестниц, сир? – спросил он сира Джеффри.
– Полагаю, да, Филипп. – Теперь, когда он с блаженным выражением на лице вгрызался в холодное мясо, поданное на обед, настроение его снова улучшилось. – Но хочу вам сказать, с ними мы не сможем ничего сделать против стен Лланстефана. – Он печально покачал головой и снова склонился над своей тарелкой.
– Что ж, в конце концов, стоит попытаться, – сказал Филипп. – Де Бриоз теперь будет готов к нападению, но если мы проберемся туда ночью и хотя бы установим лестницы, то у нас будет шанс. Сколько человек в его гарнизоне?
– Тридцать, – сказал сир Джеффри, – к тому же плохо вооруженных. Но стрелки они отменные. Они валлийцы. Нам ни за что не установить там лестницы.
– Я так не считаю, – ответил Филипп. Он сам был не уверен в этом, но любыми путями хотел вселить уверенность в остальных. – У наших арбалетов большая дальность выстрела, чем у обычных луков; и в их эффективности у нас уже была возможность убедиться в битве при Арзуфе. И все мои люди – отличные стрелки. Они могут обстреливать верх стены, пока мы будем заниматься лестницами.
– Ночью? – недоверчиво спросил сир Джеффри.
– Прошлой ночью луна была почти полная, – сказал Филипп. – Если мы окажемся у стен до того, как она взойдет, и даже если нас заметят, сверху мы совсем не будем видны. А когда взойдет луна, мои люди будут видеть, куда целиться.