Кейт подвинула Эрскину стул, на который тот обессиленно рухнул, и приступила к печальному рассказу. Когда она закончила, Том помолчал, а затем с трудом произнес:
- Я не понимаю… До сих пор не понимаю - зачем она поступила так?
- Она бы пришла на помощь любому, правда? - осторожно ответила Кейт. - И ведь вы все единодушно заклеймили его, как негодяя… да?
- А кто же он, по-вашему?
- Ну ладно, - вздохнула Кейт. - Мне никогда не доставляло наслаждения прорываться сквозь тернии к звездам, и я не искала приключений на свою голову. Я прежде не видела девушку и ничего не знаю о том, какие отношения их связывали в прошлом. Но я могу смело утверждать, что он всегда говорил о леди Кристиан с уважением. Девушка пожелала, чтобы я оставалась с ними вплоть до ее кончины. Скажу вам: постыдной показалась бы сама мысль о том, что в их словах можно было бы сыскать следы вины и греха. Более того: вам должна я была передать все, что томило ее душу перед смертью, - вам и только вам принадлежали ее любовь и нежность.
Том медленно поднялся: казалось, он что-то понял. Но вымолвил только:
- Благодарю вас. Я рад, что вы были с ней. - И вышел не оборачиваясь.
Кейт разгладила смятые простыни и задумчиво произнесла:
- Этот, пожалуй, был почти достоин тебя. - И, отпустив полог, удалилась.
Смолоду Гидеон Сомервилл привык довольствоваться ролью наблюдателя. Другие менее разумные, более мелочные натуры вступали в изнурительную борьбу, завязывали споры, кичились физической силой. Но душе Гидеона, полной сомнений, его отточенному интеллекту претило вмешательство в судьбы себе подобных. Ему суждено было не раз испытать боль от собственной нерешительности.
Сегодня, столкнувшись с игрой чужих страстей, он как бы взвесил их в душе и молча отступил. Этот клубок ни он, ни кто-либо другой не был в состоянии распутать. Флоу-Вэллис - тюрьма. Слуги могли бы вмешаться по приказу Гидеона, можно было бы послать за подмогой в Гексем, но у него не было ни малейшего желания вступать в борьбу. Он спокойно попросил, чтобы жене позволили не присутствовать при бое, удостоверился, что за Филиппой присмотрят и ничто не испугает ее, а затем принес лорду Калтеру две шпаги равной длины и два кинжала.
Когда появилось оружие, Том Эрскин вернулся в зал и принял бразды правления.
Его присутствие всех отрезвило. За год он привык командовать: его отец, в конце концов, входил в круг наиболее близких к трону людей, его дед был Арчибальд, герцог Арджилл, его бабка и сестра родили сыновей двум королям. Он вошел в зал, и все взоры невольно обратились к нему. Том Эрскин спокойно произнес:
- Ричард, я обязан предупредить тебя. Этот человек - пленник ее королевского величества и должен ответить перед королевским судом за совершенные злодеяния. Чтобы вступить с ним в бой прямо сейчас, ты должен иметь веские основания. У тебя они есть?
- И ты, ты спрашиваешь меня об этом? Разумеется, есть.
- Расправившись с ним здесь, на чужой территории, в частном доме по причине личной неприязни, ты рискуешь предстать перед судом как убийца. Ты сможешь опровергнуть подобное заявление?
- Да, - кивнул Ричард. - И ты прекрасно это знаешь. Он везет с собой бумаги, грозящие погубить весь наш народ и даже, возможно, повлечь смерть королевы, если они попадут в Гексем.
Лаймонд, который безучастно смотрел в окно, барабаня пальцами по подоконнику, внезапно очнулся и повернул голову.
- Ложь!
Эрскин швырнул что-то ему под ноги:
- Это ваша скатка?
- Да.
- А письмо, которое было внутри, ваше?
Ничего не ответив, Лаймонд взял из рук Эрскина бумаги, которые, как было известно Тому и лорду Калтеру, содержали подробный план бегства королевы во Францию.
Он долго читал их, затем отдал обратно и задумался. Эрскин спросил:
- Ну?
- Этот парень со мной - Ачесон. Вы допросили его по поводу письма? Он заперт внизу.
- Да, - подтвердил Эрскин, - Мы его обыскали. Он везет два письма Джорджа Дугласа, касающиеся безопасности его сыновей. Ему вручили только их, об остальном он ничего не знает.
- Понятно, - покачал головой Лаймонд. - Этого следовало ожидать. Классическая уловка в такой ситуации - обвинить другого. Вы собираетесь прихватить его с собой обратно в целях безопасности? Настойчиво советую не упускать его из виду.
- Он подсунул тебе бумаги? - сочувственно осведомился Ричард.
- Что-то вроде того. Но дело обстоит еще хуже. Он знает содержание письма. Ради Бога, не позволяйте этому человеку присутствовать на ваших совещаниях только из-за того, что ему выпала честь очернить меня.
- А это так? - поинтересовался Эрскин и, неправильно истолковав молчание Лаймонда, повторил: - Так как же?
- Пусть все остается как есть, - бесстрастно ответил Лаймонд. - Виновен я в этом преступлении или нет. Ричарда уже ничто не удержит.
Это было расценено как признание, послышался возмущенный шепот, кто-то презрительно сплюнул.
Эрскин повернулся к Ричарду:
- Таким образом, у вас есть законный повод судить этого человека здесь и сейчас. Есть ли у вас личные причины учинить расправу на месте?
- Да.
- Каковы же они?
Ричард молчал, упрямо стиснув зубы.
- Заявите о них открыто, - резко приказал Эрскин. - Если мы должны будем устроить Божий суд, обвиняемый вправе узнать о них.
Лорд Калтер пробормотал, задыхаясь от ярости:
- Он опозорил нашу семью… стал вором, учинил поджог, напал на гостей под крышей моего дома. Он неоднократно покушался на мою жизнь.
Лаймонд сделал непроизвольное движение, и Ричард, посмотрев на него, закончил более уверенно:
- Он обесчестил мою жену и убил единственного сына.
Все молчали. Солнечный луч скользнул по лицам мужчин, переместился на пол и угас. Гидеон прикусил губу.
- Что вы можете ответить? - спросил Эрскин.
Лаймонд оставался спокоен.
- Вам предстоит выбор - убить меня здесь или казнить в Эдинбурге. Я не буду драться.
- Значит, вы признаете, что… - Эрскин умолк.
Тут вмешался Ричард:
- Подождите. Давайте проясним дело. Если один из нас отказывается драться, тем самым он признает, что обладает честью, которую надлежит защищать в бою?
- Обычно отказ расценивают именно так.
- Другими словами, он признает справедливость всех предъявленных обвинений? Ты со спокойной душой признаешься в предательстве, братец? В убийстве и в изнасиловании? В попытках убить брата?
- Я все отрицаю.
- Ты же не собираешься драться. Ты признаешься, что был… в связи с моей женой?
- Нет.
- Но ты же не собираешься драться. Ты признаешься, что соблазнил эту мертвую теперь девушку и превратил ее в слепую, покорную любовницу, а затем убил, когда она тебе надоела?
Эрскин поднял голову, но Лаймонд опередил его:
- Ты опасный маньяк, Ричард, и слишком много берешь на себя!
- Мы вынуждены признать это правдой, если ты в бою не докажешь обратное.
- Единственное, что ты можешь признать, - вскричал Лаймонд, выведенный наконец из терпения, - то, что я с трудом удерживаюсь от искушения перерезать тебе глотку!
- Ты думаешь, - голос Ричарда дрожал от возбуждения и робкой надежды, - что сможешь вступить со мной в бой и уцелеть?
- Не удивлюсь, если ты упадешь замертво, братец, от радости, что я попал в твои лапы. Я не имею никакого отношения к смерти Кристиан Стюарт и ни разу не прикоснулся к ней, пока она была жива. Я буду отстаивать это, будь ты проклят, даже против всего мира. Прекрати изображать ангела-мстителя и попытайся доказать обратное, если сможешь.
Ричард, разминая пальцы правой руки, кивнул Тому Эрскину на Лаймонда:
- Вы слышали? Он согласен драться.
Прямо под музыкальной комнатой находился большой зал Флоу-Вэллис: с одной стороны располагались анфилады высоких окон, откуда лился свет, массивные двери напротив служили единственным входом. Зал освободили от мебели, и зрители сгрудились перед натянутым канатом: Гидеон и шестеро его слуг справа, а люди Эрскина и Калтера слева. Лаймонд стоял и ждал у окна. Эрскин и Калтер пока отсутствовали.
Люди невольно разговаривали вполголоса. Гидеон спрашивал себя, чем сейчас занимается его жена. Он вспомнил музыку, которую слышал пополудни, припомнил свои беседы с Лаймондом и то, как шотландец сказал Кейт: "Если я и сломаюсь, то не здесь".
Посередине комнаты поставили стол. На нем Гидеон разглядел четыре клинка, холодно блеснувших на свету, и массивную книгу - старинную Библию в переплете с потемневшим золотым тиснением, принадлежавшую еще матери Кейт. Калтер вышел и встал у стола, затем явился Эрскин, и двери закрыли.
Эрскин остановился прямо перед столом. Лицо его оставалось по-прежнему мертвенно-бледным, но выглядел он сосредоточенным и уверенным в себе. Он осмотрел всех присутствующих, бросил взгляд на стоявшего у окна Лаймонда и на Ричарда, застывшего у стола, и спокойно произнес:
- Вы знаете, почему мы здесь собрались. Мы собираемся свершить Божий суд между этими двумя людьми, и я обязан проследить, чтобы они принесли клятвы в соответствии с правилами, принятыми в Шотландии, и вступили в поединок. Вы оба согласны с этим?
Дождавшись их согласия, он серьезным, ясным голосом начал произносить клятву:
- Вы, Ричард, третий барон Кроуфорд из Калтера, положив правую руку на Библию, должны подтвердить истинность своего обвинения по всем пунктам, с первого до последнего, и ваше право восстановить справедливость, и да поможет вам Господь.
- Да поможет мне Господь.
Голос Калтера был тверд. Эрскин вновь указал на Библию: