- Мне, собственно, и терять нечего. Детей у меня нет.
- Да будет вам! - князь в сердцах махнул рукой и шагнул к двери, но вдруг обернулся и сказал: - Если передумаете - звоните. Уедем вместе. Пару недель я ещё буду в Петрограде. Помогу. Да хранит вас Бог. Честь имею.
- Честь имею…
А дальше события развивались с кинематографической быстротой. Чиновники Певческого моста, не желавшие сотрудничать с большевиками, были уволены приказом Народного комиссариата по иностранным делам уже шестнадцатого ноября. Ардашев, естественно, оказался среди них.
Петроград захлестнули погромы, аресты и обыски. По городу сновали грузовики с солдатами и матросами. Наступили чёрные зимние вечера. Холод и страх наполнили каждый дом, каждую квартиру. Жизнь сотен тысяч людей сузилась до простого желания обрести покой и найти еду.
Вскоре, двадцать четвёртого числа того же месяца, большевики издали декрет № 1 "О суде". Согласно этому документу, вся недавняя судебная система упразднялась, включая и адвокатуру. Петроградские присяжные поверенные и их помощники ещё пытались сопротивляться. В тот же день они созвали экстренное совещание под председательством Иосифа Гессена и приняли постановление, в котором отмечалось два основных момента: во-первых, все присутствующие признали, что декрет, как исходящий от организации, незаконно захватившей власть в стране, не имеет силу закона, а во-вторых, - члены адвокатуры должны продолжать свою работу до приостановления деятельности судов насильственным путём.
А двадцать восьмого ноября, в знак протеста против узурпации власти большевиками, адвокаты собирались устроить шествие к Учредительному собранию, однако так никто никуда и не пошёл. Не хватило смелости.
В это трудное время Ардашевы решили покинуть столицу и отправиться в Ставрополь.
На железной дороге теперь творился невообразимый хаос. Повсюду шныряли красные патрули, которые под предлогом проверки документов и поисков офицеров, занимались обычными грабежами. Поскольку путь пролегал через занятые большевиками районы, Клим Пантелеевич и Вероника Альбертовна взяли с собой минимум вещей, но всё равно жёлтый глобтроттер набился под завязку. Деньги и ценности пришлось зашивать в одежду и прятать в двух потайных отделениях чемодана.
Занимая место в обычном вагоне, статский советник услышал знакомый слегка скрипучий голос. Когда его обладатель, идя по проходу, поравнялся с Ардашевым, он от неожиданности замер.
- Клим Пантелеевич? Какими судьбами?
- Вероятно, теми же что и вы, Михаил Архипович.
- В Ставрополь?
- Да. А вы?
- Тоже.
- У нас пока одно место свободно. Прошу.
- Благодарю.
- Это моя супруга - Вероника Альбертовна.
- Очень приятно, - мужчина склонил голову в вежливом поклоне.
- Михаил Архипович Летов. Мой старый знакомый по Персии, - рекомендовал Ардашев.
- Вы тоже служили в МИДе? - спросила Вероника Альбертовна.
- Можно и так сказать, - улыбнулся тот.
- А вы, я смотрю, налегке.
- Взял только сумку с самым необходимым. А чемодан сдал в багаж. - Летов склонился к уху статского советника и прошептал: - Я соорудил в нём двойное дно. Там у меня парадная форма с наградами. Теперь, как видите, безопаснее путешествовать в статском платье.
- Это так, - вздохнул Клим Пантелеевич. - А в столице давно?
- Я почти окончил курсы Николаевской военной академии, когда случился этот переворот.
- Понятно. Но звание у вас, вероятно, не меньше войскового старшины? - тихо осведомился Ардашев.
- Угадали.
- А здесь не хотите остаться?
- Жить в Петрограде и спокойно смотреть, как обезумевшая толпа грабит и унижает народ, я больше не могу. Надо что-то предпринимать. На юге, говорят, генерал Корнилов собирает Добровольческую Армию. Вот я и решил наведаться в Ставрополь. Мать увижу, сестру, отдохну немного, а потом - на фронт, красных бить.
- В Персии ещё долго были?
- Нет. Уехал вскоре после вас.
- А вы себе не изменяете. Так и носите карманные часы на правой руке. Снимите. Они не подходят к вашей простой одежде.
- Вы правы, - расстёгивая кожаный ремешок, согласился Летов. - Не подумал.
- Документы надёжные?
- Да вот, полюбопытствуйте, - он протянул Ардашеву сложенный вдвое лист с печатями и подписями. - Купил на Мойке, у тамошних "делателей марок" за восемьдесят рублей. Называется "мандат". Согласно ему, я самый настоящий "товарищ". Выполняю решение их Центрального Комитета. Командирован в Ставропольскую губернию для выполнения мобилизационного плана.
- Что ж, неплохо исполнено, - статский советник вернул документ.
Раздался третий удар станционного колокола, и поезд, издав гудок, двинулся.
Дорога до Кавказской казалась бесконечно долгой. Состав шёл медленно, часами простаивал на станциях, но на третьи сутки, подрагивая на стрелках, достиг станции. Кто-то побежал за кипятком, а большинство, боясь встречи с пьяной солдатнёй, остались в вагоне.
В это самое время местный патруль решил поживиться чужим добром и под предлогом поимки офицеров, надумал устроить обыск в багажном отделении.
К радости ехавших с фронта дезертиров, а теперь бойцов Красной армии, в потаённом отделении чемодана Летова обнаружили парадный мундир войскового старшины с наградами. Пытаясь найти хозяина, большевики стали силой снимать рабочие куртки и пиджаки с подозрительных, как им казалось, гражданских лиц.
У одного "рабочего" под курткой и рубахой оказалась полевая офицерская гимнастерка с погонами и Георгиевским крестом на груди. Неуправляемая людская масса ревела от предвкушения расправы над капитаном.
- Господи, что же они с ними сделают? - в ужасе прошептала Вероника Альбертовна, вглядываясь в вагонное окно.
- К сожалению, мы уже ничем не сможем ему помочь, - негромко выговорил Ардашев.
Один из дезертиров протянул руки к погонам и матерно выругавшись, заорал:
- Вот сейчас сорвём с тебя, паскуда офицерская, погоны и заставим сожрать, а не съешь - поставим к стенке.
Георгиевский кавалер спокойно отстранил протянутые к нему грязные руки солдата, медленно снял погоны, положил их в левый нагрудный карман, вынул из кобуры револьвер, приставил наган к своему виску и, глядя в расширенные от страха зрачки большевика, нажал на спуск. Раздался выстрел. Сраженный капитан рухнул на перрон. Забрызганная офицерской кровью мерзкая рожа красноармейца замерла в недоумении.
Вероника Альбертовна расплакалась и, глотая слёзы, вымолвила:
- Да что же это? Звери они, что ли? Ведь русские же люди, а сколько злобы, сколько ненависти…Откуда это у них?
- Успокойся, дорогая, прошу тебя, - Клим Пантелеевич обнял жену и привлёк к себе.
- Он погиб, не позволив до себя дотронуться. Человек чести, - тихо выговорил Летов.
- Пожалуй, нам лучше не ждать, а перейти на ставропольский поезд - предложил статский советник. - Они не успокоятся, пока не перетрясут всех пассажиров и не найдут казачьего офицера. Сколько им на это понадобится времени - неизвестно. Да и вам не стоит рисковать лишний раз. Даже несмотря на штатский маскарад, выправкой и усами вы слишком смахиваете на лихого казачьего офицера.
- Да, конечно. Надо выбираться из вагона.
Как выяснилось на станции, поезд на Ставрополь ожидали к вечеру следующего дня. Но удача не обманула ни Ардашевых, ни Летова: возница пароконного экипажа за хорошую плату согласился довезти троих человек до Ставрополя.
Сто пятьдесят вёрст - небольшое, в общем-то, расстояние - удалось преодолеть с трудом. Холодный ветер так и норовил сорвать брезентовый полог, а разразившийся ночью дождь до такой степени размыл дорогу, что колёса едва прокручивались, и лошади выбивались из сил. Вероника Альбертовна, не привыкшая вояжировать в таких спартанских условиях, измучилась до крайности. В Ставрополь коляска въехала в предрассветном утреннем тумане.
Летов распрощался с попутчиками у Тифлисских ворот. Пообещав на днях наведаться в гости, он забросил за спину сумку и пошёл пешком через мельницу на Ташлу, к дому матери.
Горничная, уехавшая в Ставрополь из Петрограда десятью днями раньше, заслышав шум в дверях, выскочила на порог. Увидев Веронику Альбертовну, Варвара запричитала:
- Наконец-то! Я жду, а вас всё нет и нет. И телеграмму не приносят. Думала случилось что… Время сейчас опасное.
Особняк на Николаевском проспекте встретил хозяев, как обычно, - теплом и уютом, а два питомца - Малыш и Лео - радостным мурлыканьем. Они приехали в Ставрополь вместе с Варварой и вновь освоили местные окрестности.
Для города 1917 год был относительно спокойным. В марте 1917 года ставропольский губернатор князь Сергей Дмитриевич Оболенский передал власть назначенцу Керенского - земскому начальнику Кухину, а тот - Губернскому Комиссару Старлолычанову. По итогам выборов в Учредительное собрание почти девяносто процентов населения проголосовали за эсеров.
Всё стало меняться в худшую сторону в конце ноября, когда в город вошёл 112-й полк 39-й дивизии. С первых же дней солдаты кинулись грабить казённые винные склады на Преображенской площади и бесчинствовать. На улицах офицеров не жаловали, да и женщины боялись выходить из дому в тёмное время суток.