Недовольство собой стало еще сильней. Марков снова подошел к окну и, перегнувшись через подоконник, посмотрел вниз. Из подъезда выбежал Бабакин, посмотрел по сторонам и юркнул в стоявшую у тротуара машину, которая тотчас сорвалась с места, развернулась поперек улицы и помчалась к площади. Сусанин закончил свою арию, и "тарелка" снова надрывалась от оркестровой музыки. Марков со злостью посмотрел на нее и вышел из кабинета.
По коридору навстречу ему шел комиссар госбезопасности Старков.
- Бабакин отправился? - спросил Старков.
- Наверное, уже на аэродроме. Я к вам, товарищ комиссар.
- Сейчас не могу. Вечерком… - Старков посмотрел на хмурого Маркова и взял его под руку. - Вот что, едемте со мной. Поймали еще одну птичку из того же гнезда. По дороге и поговорим…
Машину вел сам Старков. Однако он успевал поглядывать на сидевшего рядом Маркова, который пристально смотрел вперед, но явно ничего не видел.
- Как Бабакин, в форме?
Марков вздрогнул.
- Вполне. - И, помолчав, прибавил: - А я вот обнаружил, что у меня есть нервы.
- Лучше поздно, чем никогда, - улыбнулся Старков. - Впрочем, лучше бы вы их обнаружили попозже, скажем, после войны.
Только когда машина уже вырвалась на широкую окраинную улицу, Марков сказал:
- Когда я на финской с отрядом лыжников рейдировал по тылам врага, нервов у меня не было.
Старков долго молчал, а потом заговорил как будто совсем о другом:
- Я сегодня ночью еще раз просмотрел досье на руководителей и работников абвера. - Старков прищелкнул языком. - Академики! На шеях кресты за Францию, за Чехословакию, за Испанию, за Польшу.
Заметьте себе, Канарис возле себя дураков не держит.
И во всех бандитских делах Гитлера разведка - первое дело. Он бросает ее в обреченную страну, как квасцы в молоко, и молоко в два счета прокисает.
- Про то и говорю, - угрюмо пробурчал Марков. - Ни у одного из нас нет опыта в таких делах.
- В таких и не надо, - рассмеялся Старков. - Ну вот… А кого мы с вами против этих академиков выставляем? Скажем, в вашей группе. Рудин - парень из потомственной рабочей семьи. Кравцов - всего семь лет назад пас скот в колхозе. Тот же Бабакин: вся его академия - это завод, комсомол и армия.
- Именно, - иронически подтвердил Марков.
- Но есть, Михаил Степанович, одно но… - Старков весело посмотрел на Маркова. - Все они коммунисты!
Довольно долго они ехали молча, думая каждый о своем. У железнодорожного переезда пришлось остановиться и ждать, пока пройдет поезд.
Марков вздохнул.
- А все ж не думал я, идя в органы, что мне приведется такое. Вы понимаете, это страх не за себя.
- Увы, Михаил Степанович, положение у нас с вами безвыходное, - сухо, без тени улыбки сказал Старков. - Назвались чекистами - полезай в опасные и нелегкие дела. Но все на нашей грешной планете, в том числе и самое необыкновеннейшее, свершают люди. Обычные люди. - Старков помолчал. - Шутка сказать, была громадная темная, как тайга, Россия с царем-батюшкой во главе. А на ее месте возникло светлое государство социализма. И сделали это мы. Между прочим, как раз батька нашего Кравцова брал Зимний. И был тогда совсем неграмотным солдатом. А ваш отец что делал, когда была революция? То-то! Ну хватит об этом, Степаныч. Обнаружил нервы? Тоже хорошо. Теперь вы знаете, где они, и можете ими управлять…
Машина мчалась по шоссе, которое было, как прямая просека в лесу. Старков уменьшил скорость и посмотрел на спидометр.
- Где-то здесь…
Они проехали еще немного и увидели стоящего на шоссе офицера, который делал им знак остановиться.
- Сворачивать? - спросил у него Старков.
- Дальше не проехать, - ответил офицер. - Поставьте машину на обочину. Идти шагов триста, не больше.
Они вошли в лес, и сразу их обступила спокойная тишина, в лицо пахнули пряные ароматы горячего летнего дня. Марков невольно замедлил шаг. А Старков, будто не замечая ничего вокруг, шел рядом с офицером своим обычным размашистым легким шагом. Они говорили о деле.
- Не сопротивлялся? - спросил Старков, отстраняя свисавшую на пути ветку.
- Нет. - Офицер засмеялся. - Его ведь первая девчонка обнаружила и подняла такой крик, что люди сбежались со всех сторон. А пистолет он даже не вынул. Удивительно, как люди его не прикончили! Мы в самый раз прибыли.
- Вам бы пораньше девчонки надо, - ворчливо сказал Старков. - Где его сбросили?
- Да тут же.
- А почему он отсюда не ушел?
- Говорит, решил ждать темноты. Сбросили-то его на самом рассвете.
- Парашют, снаряжение нашли?
- Он все зарыл и сам показал где.
- Имя девочки записали?
- Катя Лагутина. Дочка путевого обходчика. Она здесь…
- Я вижу, здесь целый митинг, - недовольно сказал Старков.
Они вышли на лесную поляну, на которой толпились не менее сотни людей. Были тут и мужчины, и женщины, и, конечно, вездесущие ребятишки. Люди сгрудились вокруг парня в красноармейской форме, понуро сидевшего на гнилом пне. Рядом с ним на лугу лежали скомканный парашют и нераспечатанный грузовой контейнер.
- Здравствуйте, товарищи! - громко сказал Старков, подходя к толпе.
Отвечая Старкову, люди расступились.
- Кто из вас принимал участие в задержании парашютиста?
Ребятишки вытолкнули вперед девчушку лет четырнадцати. Босоногая, курносая, с растрепанными рыжими волосами, она исподлобья смотрела на Старкова. Вперед вышли еще три человека: пожилой мужчина в парусиновом мятом пиджаке, женщина с маленькой корзиночкой земляники и круглолицый, багряно-румяный юноша в тюбетейке на крупной бритой голове.
- Спасибо, товарищи, - сказал Старков, внимательно вглядываясь в их лица. Он остановил взгляд на Кате Лагутиной и увидел, что на правой щеке у нее за
сохшая царапина. - Это он тебя?
Катя фыркнула, тряхнула кудлатой головой.
- Ничего, я ему тоже… - она прикрыла царапину ладонью.
- А он же мог тебя из пистолета?
- Пусть бы попробовал!
Старков рассмеялся и оглянулся на Маркова.
- Вон ты какая!
- Такая уж…
- Молодец, Катя! Спасибо тебе огромное.
- Не за что… - девчушка презрительно посмотрела на парашютиста. - Лезут, гады…
Старков приказал офицеру записать со слов тех, кто задержал лазутчика, как все это было, а остальных попросил разойтись.
- Нам надо работать, товарищи…
Люди не очень охотно стали расходиться. Старков подошел вплотную к парашютисту:
- Ну, герой Гитлера, назовись.
Подняв голову, парень с тупым страхом смотрел на Старкова и молчал.
- Фамилия? Имя? - повысил голос Старков.
- Куницкий, - негромко и хрипло ответил парашютист.
- Яснее, громче. Парашютист прокашлялся:
- Куницкий Петр.
- Где в плен сдавался?
- Нигде не сдавался. Освобожденный я.
- Что значит освобожденный?
- Сидел в минской тюрьме. Немцы освободили.
- За что сидел?
- По тридцать пятой. Старков переглянулся с Марковым.
- Академические кадры, ничего не скажешь. Что собирался здесь делать?
- Ничего не собирался. Думал, как сяду, дам деру куда подальше. В Сибирь, к примеру.
- Тебя обучали?
- Две недели и пять дней.
- Где?
- В спецшколе…
- Они, - тихо сказал Старков Маркову.
Он приказал офицеру доставить пойманного в Наркомат госбезопасности и кивнул Маркову.
- Поехали домой.
Шагая по лесу, Старков улыбался и посматривал на
Маркова.
- Ну как у нас с нервами?
- По крайней мере знаю, где они находятся, - отшутился Марков.
Старков остановился.
- Знаете, о чем я думаю? Ваша группа будет действовать там в благоприятнейших условиях. Да, да, Михаил Степанович, в благоприятнейших. Вспомните того первого, которого привез Петросян. Немец, не то что этот уголовник. На сколько у него спеси хватило? Ровно на сутки. А потом как он лебезил, как покорно ползал на брюхе, как поносил всю свою епархию! Ведь его же уверили, что война с Россией - веселая про
гулка. И академики Канариса тоже развращены успехами. После легких добыч в Европе у них должна быть очень опасная для господина Канариса самоуверенность и наглость. Вы только подумайте, они вот на этого типа, на тридцатипятника, возлагали задачу подорвать наш тыл! Наглецы! А тут Катя… - Старков посмеялся. - Одна Катя. И сюжету конец.
Они вышли к машине и остановились, любуясь зеленым коридором шоссе, по краям которого крутым водопадом рушился солнечный свет.
- И между тем - война… - тихо сказал Старков и вздохнул. - Садитесь, Степаныч. Надо ехать, война не ждет…
Машина развернулась и помчалась к Москве.