Несмотря на ноющую боль в руке, я довольно долго лежал, любуясь этим очаровательным образом, и спрашивал себя: живая ли это девушка или только сон? Неожиданная мысль пришла мне в голову. Я подумал, что, если, бы это видение было живым существом, я мог бы забыть ради него Эжени Безансон, несмотря на романтическое приключение, с которого началось наше знакомство.
Однако боль в руке в конце концов отогнала чудный образ и вернула меня к действительности. Откинув покрывало, я с удивлением увидел, что рана моя перевязана, и, по-видимому, опытным хирургом. Успокоившись на этот счёт, я осмотрелся вокруг, чтобы понять, где я нахожусь.
Комната, где я лежал, была невелика, и сквозь сетку от москитов мне нетрудно было разглядеть, что она обставлена богато и со вкусом. В ней стояла лёгкая, главным образом камышовая мебель, а пол устилали тонкие циновки из морской травы с яркими узорами. На окнах висели занавески из камки и муслина, под цвет стенам. Посреди комнаты стоял стол с богатой инкрустацией, а у стены - другой столик, поменьше, на котором возле узорной чернильницы лежали перья и бювар; рядом с ним стояли полки красного дерева, уставленные книгами. Камин украшали дорогие часы, а за его решёткой виднелись каминные щипцы с серебряными ручками тонкой чеканной работы. В это время года камин, конечно, не топили. Мне было бы душно даже под сеткой от москитов, но большая стеклянная дверь, а против неё широкое окно были открыты настежь, так что по комнате гулял лёгкий ветерок, проникавший и сквозь мою сетку.
Этот ветерок приносил в комнату чудесный аромат из сада. В окно и в открытую дверь я видел тысячи всевозможных цветов: красные, розовые и белые розы, редкостные камелии, азалии и жасмин, сладко пахнущее китайское дерево; а дальше я разглядел восковые листья и похожие на крупные лилии цветы американского лавра. Я слышал пение множества птиц и тихий равномерный плеск - по-видимому, журчание фонтана. Больше до меня не доносилось ни звука.
"Неужели я здесь один?" Я ещё раз внимательно осмотрелся вокруг. Да, должно быть, один, Я не увидел ни одного живого существа.
Меня удивила одна особенность моей комнаты. Казалось, она стоит на отлёте и не сообщается ни с каким помещением. Единственная дверь, которую я видел, так же как и доходившее до полу окно, вела прямо в сад, полный цветов и кустарников. По-видимому, рядом со мной никто не жил.
Сначала мне это показалось странным, но, поразмыслив, я понял, в чём дело. Американские плантаторы часто строят в стороне от большого жилого дома маленький павильон или летний домик и обставляют его со всеми удобствами и даже с роскошью. Иногда он служит комнатой для гостей. Вероятно, я находился в таком домике.
Во всяком случае, я был под гостеприимным кровом и попал в хорошие руки. В этом не могло быть никакого сомнения. Моя постель и всё, что меня окружало - например, приготовления к завтраку, замеченные мною на столе, подтверждали это. Но кто был моим хозяином? Или хозяйкой? Быть может, Эжени Безансон? Она, кажется, сказала что-то вроде: "Вот мой дом". Или мне это только померещилось?
Я лежал, размышляя и напрягая свою память, но так и не мог понять, чьим гостем я оказался. Однако у меня всё же было смутное чувство, что я попал в дом к моей ночной спутнице.
Под конец я начал беспокоиться и, будучи очень слаб, почувствовал даже некоторую обиду, что меня оставили совсем одного. Я бы позвонил, но около меня не оказалось колокольчика. В эту минуту послышался звук приближающихся шагов.
Пылкие читательницы! Вы, наверно, вообразите, что шаги эти были легки и неслышны, что ножки в маленьких шёлковых туфельках едва касались сыпучей гальки, чтобы не потревожить сон спящего больного: вы вообразите, что среди пения птиц, журчания фонтанов и упоительного аромата цветов в дверях появилось прелестное создание и я увидел нежное личико с большими кроткими глазами, устремлёнными на меня с немым вопросом. Вы, конечно, вообразите всё это - не сомневаюсь! Но вы жестоко ошибётесь: на самом деле было совсем не так.
Шаги, которые я услышал, были тяжелы, и через минуту на пороге моей комнаты показалась пара грубых башмаков из крокодиловой кожи, больше фута длиной, и остановилась прямо перед моими глазами.
Я немного поднял глаза и увидел две ноги в широких синих холщовых штанах, а взглянув ещё повыше, - могучую грудь под полосатой бумажной рубахой, затем две крепкие руки, широкие плечи и наконец лоснящуюся физиономию и курчавую голову чёрного, как смоль, негра.
Голову и лицо я увидел последними. Но на них мой взгляд задержался всего дольше. Я снова и снова всматривался в негра и наконец, несмотря на сильную боль в руке разразился неудержимым смехом. Если бы я умирал, я и то, кажется, не мог бы остаться серьёзным.
В физиономии этого чёрного пришельца было что-то до крайности комичное.
Это был высокий, коренастый негр, чёрный, как уголь, с белыми, как слоновая кость, зубами и такими же сверкающими белками. Но меня поразило не это, а странная форма его головы, а также очертания и размеры его ушей. Голова у него была круглая, как шар, и густо обросла мелкими крутыми завитками чёрной шерсти, такими плотными, что казалось, будто они приросли к голове обоими концами, словно ворс. А по бокам этого шара торчало два громадных, оттопыренных, как крылья, уха, придававших голове невероятно забавный вид.
Вот что заставило меня рассмеяться; и хоть это было очень неучтиво, я не мог бы сдержаться даже под страхом смерти.
Однако мой посетитель, видимо, нисколько не обиделся. Наоборот, его толстые губы тотчас растянулись в широкую, добродушную улыбку, открыв два ряда ослепительных зубов, и он разразился таким же громким смехом, как и я.
Как видно, он был очень добродушен. И хоть его уши были похожи на крылья летучей мыши, но по характеру он ничем не напоминал вампира. Круглое чёрное лицо Сципиона Безансон, как звали моего посетителя, было воплощением доброты и веселья.
Глава XV. СТАРЫЙ ЗИП
Сципион заговорил первым:
- Добрый день, молодой масса! Старый Зип очень рад, что вы уже здоровы. Он очень рад!
- Сципион, так тебя зовут?
- Да, масса, - Зип, старый негр. Доктор велел ему ухаживать за белым господином. Тогда будет довольна молодая мисса, белые люди, чёрные люди - все будут довольны! Ух-х!
Последнее восклицание, один из тех гортанных возгласов, какие часто издают американские негры, больше всего напоминало фырканье гиппопотама. Оно значило, что мой собеседник кончил говорить и ждёт от меня ответа.
- А кто это "молодая мисса"? - спросил я.
- Боже милостивый! Разве масса не знает? Та самая молодая дама, которую он спас, когда загорелся пароход. Боже ты мой! Как здорово масса плавает! Переплыли половину реки! Ух-х!
- А теперь я в её доме?
- Ну конечно, масса, вы в летнем домике. Ведь большой-то дом в другом конце сада. Но это всё равно, масса.
- А как я попал сюда?
- Бог мой! Неужто масса и этого не помнит? Да ведь старый Зип принёс его сюда вот на этих самых руках! Масса и молодая госпожа вышли на берег прямо у ворот нашего дома. Мисса закричала, и чёрные люди выбежали и нашли их. Белый масса был весь в крови, он упал, а она приказала отнести его сюда.
- А потом?
- Зип вскочил на самую быструю лошадь, на Белую Лисицу, и поскакал за доктором, скакал, как дьявол! Ну, а доктор, конечно, приехал и перевязал руку молодому масса. Но как… - продолжал Сципион, вопросительно глядя на меня, - как молодой масса получил эту большую гадкую рану? Доктор тоже спрашивал, а молодая мисса сама ничего не знала.
По некоторым соображениям я решил пока не удовлетворять любопытства моей чёрной сиделки и лежал несколько минут, размышляя. Действительно, моя спутница не знала о моём столкновении с тем негодяем. Да, а как Антуан? Добрался он до берега? Или… Но Сципион предвосхитил вопрос, который я собирался задать.
- Ах, молодой масса, - сказал он, и лицо его омрачилось, - мисса Жени в большом горе сегодня, и все люди в большом горе. Масса Тони, бедный масса Тони!
- Ты говоришь об управляющем Антуане? Что с ним? Он не вернулся домой?
- Нет, масса, боюсь, что он никогда, никогда не вернётся! Все люди боятся, что он утонул. Люди ходили в деревню, ходили по берегу вниз и вверх, всюду ходили. Нет Тони… Капитан взлетел кверху, прямо в небо, а пятьдесят пассажиров ушли на дно. Другой пароход вытащил нескольких человек, несколько доплыли до берега, как молодой масса. Но нет масса Тони, нигде нет масса Топи!
- Ты не знаешь, умел он плавать?
- Нет, масса, совсем не умел. Я знаю: он один раз упал в заводь, и старый Зип вытащил его. Нет, он совсем, совсем не плавал.
- Тогда боюсь, что он погиб.
Я вспомнил, что наше судно затонуло прежде, чем "Магнолия" подошла к нему. Я видел это, обернувшись, когда плыл. Те, кто не умел плавать, наверно, погибли.
- И бедный Пьер. И Пьер тоже.
- Пьер? Кто это?
- Кучер, масса. Вот кто.
- А, помню! Ты думаешь, и он утонул?
- Боюсь, что и он, масса. Старый Зип очень жалеет Пьера. Он был хороший негр, этот Пьер. Но масса Тони, масса Тони… все люди жалеют масса Тони!
- У вас любили его?
- Все любили его - белые люди, чёрные люди, - все его любили! Мисса Жени тоже любила. Он всю жизнь жил у старого масса Сансона. По-моему, он был опекуном мисса Жени, или как это называется… Боже милостивый! Что будет теперь делать молодая мисса? У неё нет больше друзей. А старая лиса Гайар - очень нехороший…
Тут Сципион внезапно умолк, словно спохватился, что слишком распустил язык.
Названный им человек и определение, которое дал ему негр, сразу возбудили моё любопытство, особенно его имя.