Девушка эта была действительно прелестна, полна грации и чистой девственной красоты. Эта очаровательная оболочка скрывала редкую душу, ангельскую доброту, твердую волю и чувство благородства, не поступавшееся ни в чем и не позволявшее кривить душой. Выросшая и воспитанная среди этой грациозной и девственной природы, она привыкла быть честной, правдивой и откровенной, не знала никаких стеснений и пользовалась всегда не ограниченной свободой; она была чужда страхов и смелости европейских женщин, но, несмотря на свой юный возраст, умела заставить уважать себя, даже и этих полудиких людей, среди которых прошла вся ее жизнь с самого дня ее рождения. Словом, это была натура еще не тронутая, девственная, как эти леса, но сильная и вместе с тем нежная и любящая.
- К чему прикидываться и выражать печаль, которой нет в вашем сердце, Торрибио? - холодно заметила она, глядя на молодого человека.
- Так вы меня не любите? - воскликнул он, подняв голову.
- Нет, - сказала она твердо и спокойно, - и уже во всяком случае не так, как вы предполагаете.
- Почему же, Ассунта, вы не любите меня, чем я хуже других молодых людей, моих сверстников?
- Сам не знаешь, Торрибио, почему любишь, или не любишь человека; вопрос этот совсем напрасен.
- А если вы меня не любите, то почему же вы явились на это свидание, которое я назначил вам?
- Почему? - потому что я девушка честная, я не хочу, чтобы вы питали надежды, которая никогда не осуществится.
- Ассунта!
- Я не умею говорить иначе, Торрибио, я не умею скрывать своих мыслей под красивыми, приятными словами! Что же мне делать?
- Пусть так! говорите, я буду слушать вас!
- Вчера, пользуясь минутой, когда тетка моя отлучилась из комнаты, вы кинули мне в окно букет цветов, перевязанный веткой душистого шинтуля; я, конечно, легко могла бы прикинуться, что не понимаю смысла этого послания, - но я не захотела этого, а предпочла прямо и открыто сказать вам с глаза на глаз, Торрибио, что я не люблю вас и любить не стану, что вы мне не кортехо (cantejo) и никогда им не будете. Забудьте же обо мне; в наших лесах, да и в соседних городах, не мало прекрасных девушек, любая из которых, быть может, будет рада вашей любви; меня же вы совсем не знаете. Вы сегодня в первый раз говорите со мной. Если даже я и понравилась вам, то чувство ваше еще не успело пустить глубокие корни. - Расстанемся друзьями, - я не хочу вам зла, Торрибио, и буду рада, если узнаю, что другая женщина отвечает вам взаимностью на вашу любовь. Ну, а теперь прощай! Я сказала вам все, что нужно! - И с этими словами молодая девушка собралась уйти.
- Нет, подождите! - гневно воскликнул молодой человек.
- Что вам надо? - спросила девушка, обернувшись.
- Я молча выслушал вас до конца, чего мне это не стоило, Ассунта, а теперь я желаю вам отвечать!
- Зачем? Ведь ваши слова не изменят моего решения!
- Точно также, как не изменят и моего!
- Что вы хотите сказать?
- Я вас люблю, Ассунта, и ничего в мире не заставит меня отречься от этой любви и отказаться от вас!
- Как вам угодно! сказала она, - пожав плечами.
- И я вам говорю: вы будете моей!
- Никогда!
- Ну, это мы увидим! - угрожающе воскликнул молодой человек.
- Если так, - сказала девушка, - то я не только не могу дать вам любви, но даже не могу сохранить уважения. Господь накажет вас за ваше дурное намерение по отношению ко мне.
- Богу нет до этого никакого дела! Но скажите мне, почему вы не любите меня, я хочу, я должен это знать!
- Я не люблю вас, Торрибио, и никогда не буду любить за то, что вы дурной, не добрый человек, что вы водитесь и дружите с самыми скверными людьми, что промышляете таким ремеслом, которого никто не знает, что обманули уже нескольких девушек, которые поверили вам; за то, что вы пьянствуете, да и все ваше поведение так дурно, так предосудительно, что даже наши лучшие друзья прозвали вас Calaveras.
- А! Все это вам известно! Тем не менее вы явились на свидание со мной!
- Да, потому что мне было жаль вас и я не хочу, чтобы из-за меня случилось с вами несчастье.
- Со мной? - насмешливо засмеялся он.
- Да, с вами! Мой дядя и его сыновья недолюбливают вас, вы это знаете они запретили вам бродить около нашего ранчо, и если застанут вас здесь, то кровь прольется наверное…
- Чья? Их или моя? - насмешливо спросил молодой человек.
- Я вижу, что вы, действительно, злой и дурной человек! - сказала девушка, - прощайте!
- Нет, вы так не уйдете от меня! - прошептал он, наложив ей руку на плечо!
Но девушка оттолкнула его.
- Уже не осмеливаетесь ли вы удерживать меня силой?
- А почему бы и нет? - ответил он.
- Прочь! - крикнула она, - вы забываетесь, сеньор! Пустите и не мешайте мне наполнить мой contaro водой у реки; - я уже и так слишком долго промешкала здесь с вами.
- Нет, вы не уйдете! Я имею еще сказать вам кое что! - с угрозой в голосе произнес он, преграждая дорогу.
- Я не хочу более слушать вас, - прощайте!
- А я вам говорю, что вы останетесь и не уйдете отсюда!
- Нет, не останусь!
- А если я этого хочу?
- А я не хочу!! Смотрите, Торрибио, очень возможно, что я здесь не совсем одна, как вы думаете.
- Мне все равно, но я вам говорю, что не пущу вас отсюда.
- Ну, это мы еще увидим, - произнес за его спиной чей-то грубый голос, - и в тоже время чья-то тяжелая рука грузно опустилась на его плечо.
Молодой человек вздрогнул от неожиданности и, побледнев, оглянулся назад.
За его спиной стояло трое мужчин, держа у ноги ружья. Старший из них уже почти старик, рослый и плечистый, как Геркулес, стоял ближе других и опирался рукою на плечо Торрибио.
Но Торрибио не даром заслужил свое прозвище Calaveras; он был безумно смел; тотчас же оправился и скрестив на груди руки, гордо и надменно откинул назад голову.
- Ага! прекрасная Ассунта имеет своих телохранителей.
- Молчать! ни слова более! - строго сказал старик, - об этом мы поговорим сейчас, - и обращаясь к молодой девушке, прибавил ласково: - Иди, нинья, домой, тебе здесь больше делать нечего!
- Дядя, милый! - умоляющим голосом прошептала она.
- Я приказал тебе идти домой, Ассунта, - сказал старик, указывая на тропинку, ведущую к ранчо.
Девушка на этот раз молча повиновалась, и все четверо мужчин безмолвно проводили ее глазами. Когда дверь дома затворилась за ней, старик выпрямился и, обращаясь к Торрибио, сказал:
- Ну, теперь, мы вдвоем посчитаемся с вами, молодой человек!
- То есть не вдвоем а в вчетвером; ведь, вас же трое на одного! - насмешливо заметил Торрибио.
- Ну, если хочешь, так в вчетвером, потому что мы пришли сюда для того, чтобы воздать тебе должную справедливость.
- Справедливость! ха, ха! - засмеялся Торрибио, - да разве это преступление, любить прекрасную Ассунту?
- Да, это преступление, если человек уже связан с другою женщиной, которую подло бросил, обманув и опозорив ее!
- Все это ложь! - гневно крикнул Торрибио, - ложь: я люблю Ассунту!
- Ради твоей же пользы, парень, советую тебе не произносить более при мне имени моей приемной дочери, тем более что, как мне известно, и она не любит тебя!
- А как вы это можете знать? - нахально и вызывающе воскликнул он.
- Нет, парень, ты не проведешь нас! мы уже более часа следим за тобой и слышали каждое слово вашего разговора! - заметил один из двух молодых людей, стоявших позади.
- Молчи, Рафаэль, я один хочу говорить с ним, - строго произнес старик, - я уже говорил тебе раз, - продолжал он, обращаясь к Торрибио, - чтобы ты не смел бродить около моего ранчо, но ты преступил этот запрет: тем хуже для тебя!
- Смотрите, берегитесь и вы, - смело воскликнул молодой человек, - когда на меня нападают, я защищаюсь! - и сделав скачок назад, он проворно вскинул свое ружье.
- Ого! ну, не так прытко, парень! - Ты больно уж проворен защищаться! - Что ты этим добьешься? Отдай-ка лучше мне твое ружье.
- Попробуй взять его у меня! - но едва успел он вымолвить эти слова, как ружье его, разбитое меткою пулей выпало у него из рук: это выстрелил старший сын старика, Рафаэль.
- Ловко наметил, хвалю, - обратился к нему старик, - ну, что же, сдаешься ты теперь? - спросил он Торрибио.
- Что, вы хотите меня прирезать, как барана? - резко спросил он.
- Тут не может быть и речи об убийстве, и как бы ты не был виновен, но мне жизнь твоя не нужна!
- Чего же вы от меня хотите?
- Сдайся!
- Ни за что!
- А, если так…
В этот момент сыновья старика оба разом накинулись на Торрибио, но смелый молодой человек, не выждав их нападения, предупредил их, набросившись на двоих сразу с мачете в одной руке и длинной навахой в другой.
- А, вы вот чего хотите! - воскликнул он, смело скрещивая с ними оружие.
Но бой был слишком неравен: несмотря на всю свою необычайную силу, ловкость и проворство, он был один против двоих и эти двое не уступали ему ни в силе, ни в ловкости, ни в умении владеть оружием. Кроме того, они держались наготове и окутанная плотным сарапе левая рука служила им прекраснейшим щитом, которым они с успехом могли парировать удары, наносимые им их врагом, тогда как у Торрибио обе руки были заняты и с одним из двух неприятелей ему приходилось сражаться левой рукой. Несмотря на то, борьба продолжалась долго; сыновья старика старались только обезоружить Торрибио, не желая наносить ему ран.
Но вот, наконец, отважный пришелец испустил пронзительный, яростный крик и сделал прыжок к воде.