- Добрый день, синьор Баррофальди, - поклонился ему вежливо и развязно Рауль с присущим ему веселым, жизнерадостным лицом, способным совершенно рассеять малейшее подозрение в его виновности или страхе. - Вы тут на берегу наслаждаетесь прекрасным утром, а там на воде появился, по-видимому, прекрасный фрегат французской республики.
- Мы как раз сейчас о нем говорили, синьор Смит, - отвечал Андреа. - Можете вы угадать мотивы появления около нашей мирной гавани этого фрегата такого угрожающего вида?
- Что вам на это сказать, синьор? Вы могли бы меня с тем же успехом спросить относительно многого, не менее поразительного, что проделывает французская республика. Зачем они обезглавили Людовика XVI? К чему прошли половину Италии, завоевали Египет и оттеснили австрийцев к Дунаю?
- Уж не говоря о том, что они дали себя побить Нельсону, - ядовито заметил Вито Вити.
- Действительно, синьор, зачем они допустили моего храброго соотечественника Нельсона уничтожить их флот в устьях Нила? Я не желал хвалиться, а потому не задал сам этого вопроса. У меня на судне несколько человек из тех, что были тогда с Нельсоном; между прочим, наш лейтенант, Итуэл Больт.
- Я видел синьора Вольта, - заметил сухо Баррофальди. - Он американец.
Невольная дрожь охватила Рауля, несмотря на его напускное и аффектированное равнодушие.
- Американец, да, - отвечал он, - но он уроженец английской Америки, и мы считаем его совсем англичанином. Вообще к янки мы относимся как к своим соотечественникам и охотно берем их на нашу службу.
- Совершенно верно; это как раз совпадает с тем, что сообщил синьор Вольта. Он, по-видимому, очень любит англичан.
Раулю стало не по себе. Он не имел понятия о том, что произошло в кабачке, и ему послышался оттенок иронии в словах вице-губернатора.
- Без сомнения, синьор, - уверенно возразил он, - американцы не могут не любить англичан за все, что те для них сделали. Но я, собственно, пришел сюда предложить вам помощь нашего люгера, в случае если этот фрегат имеет действительно дурные намерения. Наше судно не велико, и наши пушки не большого калибра, но тем не менее мы могли бы вам быть полезными.
- Какого же рода услугу могли бы вы нам оказать, капитан? - вежливо спросил Баррофальди. - Вы, как моряк, можете дать нам подходящий совет.
- Видите ли, синьор Баррофальди, мне кажется, что если бы ваша славная батарея встретила приближающегося неприятеля, то нам лучше всего будет зайти с противоположной его стороны, чтобы таким образом поставить его между двух огней.
- Это было бы хорошо в том случае, если бы ваши силы были почти равны, а то как вы думаете рискнуть выступить против неприятеля, у которого орудий вдвое больше вашего? - заметил местный полковник. - Но что означает это свидетельство любви и восхищения?
Глаза всех обратились на неприятельское судно, которое, к общему удивлению, направилось к дому вице-губернатора и встало почти против него; в то же время убран был французский флаг и при пушечном выстреле, в знак привета, поднят был другой, а именно английский.
Общий восторженный крик был ответом, так как теперь разом уничтожались все страхи и сомнения. Никто в эту минуту не помнил о Рауле, которого не на шутку беспокоили различные соображения.
- Поздравляю вас с прибытием ваших соотечественников, синьор Смит, - обратился к нему Баррофальди, человек миролюбивый и в настоящую минуту очень довольный возможностью провести спокойный день. - Но я непременно сообщу куда следует о любезно предложенной вами помощи.
- О, этого совершенно не нужно, - отвечал Рауль, едва сдерживая невольно просившуюся на лицо улыбку. - Напротив, ваши молодцы-артиллеристы, вероятно, сожалеют, что лишены случая показать свое искусство. Но я вижу, что фрегат подает сигналы моему люгеру; надеюсь, что мой лейтенант сумеет ответить в мое отсутствие.
Но, может быть, его отсутствие было как нельзя более кстати, потому что фрегат действительно оказался "Прозерпиной", так хорошо знакомой Итуэлу Вольту, и уж, конечно, он был изобретательнее Рауля на наиболее пригодный и хитрый ответ на подаваемые сигналы. И он действительно на поданные сигналы отвечал тем, что проворно и без малейшего страха и колебания выкинул наудачу несколько флагов, но так, что они спутались между собой и не было никакой возможности разобрать их.
Глава VI
- Все ли готовы?
- Все.
- Даже больше, все на судах:
Последний челнок ждет только моего начальника.
- Мою саблю и берет!
Лорд Байрон. "Корсар"
Невозможно было узнать, как отнеслись к хитрости Итуэла на фрегате; но так как, по-видимому, доброе согласие царило между обоими судами, то и у жителей Порто-Феррайо исчезла всякая тень недоверия к люгеру. Было так мало вероятия в предположении, что французский корсар отвечает на сигналы английского фрегата, что даже сам Вито Вити шепнул вице-губернатору, что по крайней мере это обстоятельство говорит в пользу искренности капитана люгера. Спокойный вид Рауля, не торопившегося к тому же уходить при приближении фрегата, также немало способствовал общему успокоению.
- На нашу долю выпала честь принимать разом двоих представителей вашей национальности, синьор Смит, - обратился к нему Баррофальди, - я надеюсь, что вы не откажетесь сопровождать ко мне вашего соотечественника, так как, по-видимому, фрегат намеревается бросить якорь в нашей гавани, и капитан должен будет сделать мне обязательный визит. Но можете ли вы разобрать название этого фрегата?
- Если не ошибаюсь, это "Прозерпина", синьор, - беззаботно отвечал Рауль. - Он был построен во Франции, почему я и принял его за французский, когда они выкинули флаг этой нации.
- Вы, вероятно, также знаете и благородного капитана этого корабля?
- О, прекрасно. Это сын одного старого адмирала, под начальством которого я служил одно время, хотя ни разу не встречался с его сыном. Его зовут сэр Браун.
- Это настоящее английское имя, я встречал его много раз и у Шекспира, и у Мильтона, если не ошибаюсь.
- Во многих литературных произведениях, синьор, - поддержал его Рауль без малейшего колебания. - Мильтон, Шекспир, Цицерон - все наши лучшие писатели пользуются этим именем.
- Цицерон? - повторил совершенно озадаченный Андреа. - Но это древний римлянин, и он умер задолго до появления цивилизации в Англии.
Рауль увидал, что хватил через край, однако не растерялся и обнаружил замечательную находчивость. - Вы совершенно правы относительно вашего Цицерона, синьор, но дело в том, что я говорю о нашем Цицероне, моем соотечественнике, умершем меньше чем каких-нибудь сто лет тому назад. Он родом из Девоншира (место, где проживал Рауль все время своего ареста), а умер он в Дублине.
На это Андреа не нашел никакого возражения. Его только неприятно поразило такое присвоение англичанами знаменитого итальянского имени; но он объяснил это историческими условиями и поспешил включить в свою объемистую коллекцию заметок это новое сведение, собираясь при первой возможности навести более обстоятельные справки об этом неведомом ему до сих пор светиле. Затем он отправился к себе, еще раз выразив Раулю уверенность видеть его у себя вместе с сэром Брауном через какие-нибудь два часа.
Толпа понемногу разошлась, и Рауль остался один в далеко не веселом раздумье.
Городок Порто-Феррайо так основательно скрывается за скалой, у подножия которой он расположен, так защищен своими укреплениями и самым расположением своей маленькой гавани, что приближение судна совершенно незаметно населению, если любопытствующие не поднимутся на высокий мыс, о котором было говорено. На этом-то возвышении еще блуждали наиболее жадные до зрелищ, и Рауль в своей изящной морской форме, не без рисовки, так как он прекрасно знал все внешние преимущества, которыми его наделила природа, пробирался среди этой праздной толпы, зорко присматриваясь к каждому хорошенькому женскому личику, нетерпеливо отыскивая Джиту, которую одну ему надо было видеть, ради которой одной он рискнул на свое опасное предприятие.
Он прошел уже из конца в конец все обычное место прогулок и колебался, вернуться ли и опять поискать ее здесь, или спуститься в город, когда его нежно окликнул знакомый голос; он быстро обернулся и увидел Джиту.
- Поклонитесь мне холодно и как посторонний, - шепнула она ему торопливо, тяжело дыша, - и сделайте вид, что вы спрашиваете меня о расположении улиц, как бы не зная, как там пройти. Здесь мы виделись прошлой ночью; но теперь ясный день, не забудьте этого.
Рауль сделал все по ее указанию, и каждый видевший, но не слышавший их разговора, не мог не принять их встречи за совершенно случайную. Между тем он говорил ей слова любви и восхищения.
- Довольно, Рауль, перестаньте, - останавливала она его, невольно краснея и опуская глаза, хотя уж никак нельзя было прочесть неудовольствия в ее нежных и ясных чертах. - Не время теперь, в другой раз вы мне повторите все это. Знаете вы, что ваше положение значительно ухудшилось со вчерашнего вечера? Вчера опасность можно было ожидать только со стороны нашего города, а теперь прибытие этого фрегата, английского, как мне сказали, много ухудшает дело.
- Несомненно! Это "Прозерпина", как мне сказал Итуэл, а он в этом уверен. Помните вы Итуэла, дорогая Джита? Того американца, что сидел вместе со мной в заключении? Он служил раньше на этом фрегате, и капитан на нем сэр Браун.
При этом Рауль расхохотался к крайнему удивлению Джиты.
- Не понимаю, Рауль, что вы можете находить забавного во всем этом? Этот сэр Браун упрячет вас в одну из тех плавучих тюрем, о которых вы мне столько говорили, а эта перспектива далеко не из приятных.