Один из солдат выполз на разведку, потом вернулся с криком:
- Наш дирижабль плывет. Турки отступают.
Все осажденные высыпали наружу и увидели величественно плывший по небу военный дирижабль. От времени до времени с платформы его срывалось что-то черное и стремительно падало на землю. И тогда там, где это черное падало, поднимался, словно колоссальный призрак, столб песку и дыму. Дирижабль обстреливал гранатами тот турецкий отряд, который осаждал марабут.
Пять минут спустя турки в беспорядке рассеялись. Воспользовавшись этим, осажденные тоже покинули марабут, предвидя неминуемое возвращение турок после ухода дирижабля. Но раньше, чем уйти из подземелья, Иза взял кусок угля и начертал несколько слов на стенах подземелья по-арабски.
* * *
Мизра довез Марику благополучно до лагеря Османа-паши. Турок был очень доволен и горячо благодарил Мизру. Что же касается осажденных в марабуте, то Осман отдал приказ разгромить здание гранатами.
Как мы видели, это не удалось: турок испугало появление итальянского дирижабля. Но едва дирижабль ушел, канонада снова возобновилась. Потом несколько смельчаков аскеров пробрались к марабуту, подложили под один из углов динамитный патрон, и страшный взрыв разрушил дряхлое здание.
В полной уверенности, что осажденные погибли под развалинами, турки ушли. Через некоторое время на это место прибыл одинокий всадник в арабском одеянии: это был Мизра.
Узнав, что марабут взорван, он хотел хоть отыскать труп отца и дяди, чтобы предать тела погребению.
Но тщетно рылся он в развалинах; там не было и следа трупов.
Тогда Мизра спустился в подземелье и там увидел на стене ту надпись, которую оставил, уходя, старый шейх Иза-эль-Магри:
"Мизра, не ищи нас под мертвыми камнями: мы живы и мы свободны!
Мизра! Ты поступил с нами как предатель.
Мизра! Ты похитил мою дочь, чтобы предать ее в руки турок. Но твой отец благороднее тебя: он объявил себя добровольно моим пленником.
Мизра! Твой отец станет свободным только тогда, когда будет свободна моя дочь.
Помни, Мизра, этого желает и твой отец. А Коран говорит: "Да будет презрен тот, кто неповинуется отцу своему".
До свиданья, Мизра!"
Под этою надписью стояло имя:
"Иза-эль-Магри".
Выбравшись из подземелья, долго еще бродил по пустыне Мизра. Тяжелые думы тучею налетели на него. В ушах его горьким упреком звучали слова, сказанные ему похищенною им девушкою:
- Ты - предатель. Ты отдал меня в руки злейших врагов моих, турок. Этим ты погубил меня. Никогда, о, никогда я не полюблю тебя и не буду принадлежать тебе. Лучше смерть, чем твоя любовь.
И, вспоминая эти слова Марики, Мизра злобно думал: "Так что же. Если не мне, так никому! Пусть лучше она умрет, чем достанется кяфиру…"
Глава VII. Примирение двух врагов
Осман-паша не пожелал держать пленную Марику в своем лагере. Для ее пребывания он отвел одну из опустевших за время войны усадеб, где имелся хорошо сохранившийся арабской постройки дом и сад с фонтанами. Особою безопасностью в эти тревожные дни местность не отличалась, а потому Осман назначил отдельный небольшой отряд из турецких регулярных солдат для охраны усадьбы. Начальником отряда он назначил Мизру, сказав ему:
- Я знаю - ты любишь девушку и хочешь сделать ее своею женою. Поэтому лучшего сторожа, чем ты, трудно найти. Сторожи же ее!
- А… а будут ли мне повиноваться аскеры? - осведомился Мизра. - Я ведь простой араб!
- Этому мы легко поможем! - сухо засмеялся Осман-паша. - Наш всемилостивейший повелитель, султан Магомет, - да продлить Аллах дни его жизни и да дарует он ему победу над всеми врагами, - дал мне широкие права в этом отношении. Вы, арабы, дороги сердцу повелителя. Вот, возьми эту бумагу, которую я только что подписал.
Мизра взял протянутую ему пашою бумагу и чуть не вскрикнул от удивления и радости: это был форменный патент на звание поручика турецких войск.
- Я офицер? - удивился Мизра.
- Да, ты офицер! - подтвердил Осман. - Но только… только без жалованья. По крайней мере, покуда. Со временем, если ты заслужишь…
- Я не нуждаюсь в деньгах, - гордо ответил самолюбивый араб. - Служить султану офицером - большая честь. Мой отец не нищий…
- Тем лучше! - одобрил Осман-паша. - Когда мы отвоюем у руми эти земли, ты женишься. Советую тебе переселиться в Стамбул: военное министерство очень ценит офицеров, которые не надоедают ему требованием жалованья. Кто знает, может быть, ты со временем дослужишься до звания мир-алая… Может быть, ты даже станешь пашою… Я ведь начал так же, как и ты: с чина поручика. А в тридцать пять лет был полковником, а в сорок - генералом и пашою… Аллах велик, султан милостив. Иди же.
Радостно взволнованный, Мизра покинул палатку Османа и отправился к усадьбе, где была поселена прекрасная пленница. Не долго думая, Мизра прошел в покои, отведенные для Марики, и с первых же слов заявил Марике:
- Я с сегодняшнего дня - офицер турецкой армии!
- С чем и поздравляю тебя! - холодно ответила девушка. - Разве турки делают офицерами всех тюремщиков?
- Разве я тюремщик? - возмутился Мизра.
- А кто же ты? - презрительно засмеялась девушка. - Предатель, получивший за свое предательство награду - чин офицера султана! Дешево же ценится в Турции офицерское звание, если его дают людям за такие подвиги, как похищение беззащитных девушек!
Каждое слово Марики словно огненная стрела впивалось в сердце Мизры. Волнение душило его. Он сознавал, что упреки заслужены им, но у него было одно оправдание: страстная любовь к Марике. Такая любовь, из-за которой он готов был пойти на любое преступление…
- Ты - женщина, и ты ничего не понимаешь! - пробормотал он, запинаясь. - Если я еще не оказал больших услуг делу султана, то я это наверстаю. Только…
- Только что? - насторожилась Марика.
- Только подари мне свою любовь.
- Ни за что в мире! - с негодованием откликнулась Марика. - Не жди.
- Я заставлю тебя!
- Попробуй!
Девушка смело глядела прямо в глаза Мизре, и ее взор жег его.
- За что ты ненавидишь меня? - жалобно спросил он. - Ведь я люблю тебя. Так сильно люблю…
Выражение Марики смягчилось. Да, она знала, что Мизра любил ее, и ей было жалко его. Но только жалко…
- Я не ненавижу тебя! - ответила она мягко. - Я только не могу подарить тебе мою любовь. Ты же знаешь: мы не вольны над нашим сердцем. Полюби другую…
- Не могу! - стоном вырвалось из груди Мизры. - Я люблю тебя и буду любить только тебя…
- Значит, ты не волен над своим сердцем?
- Не волен! - признался Мизра.
- А я не вольна над своим! - повторила Марика. - Судьба…
Мизра хотел что-то сказать еще, но слов не хватало. Он круто повернулся и вышел, махнув рукою.
Солдаты отряда, сторожившего усадьбу, видели, как он вышел из дома, и заметили, что у него мрачное лицо.
- Голубка-то, - сказал один солдат другому, - голубка, кажется, с коготками… Посмотри, как новый поручик хмурит брови. Куда это он идет?
- А нам какое дело! - ответил аскер. - Будет с нас и того, что нас заставляют подчиняться какому-то оборвышу-арабу… Он - поручик… А за какие заслуги? В каких боях, в каких походах он заработал свои эполеты? А я шестой год на службе, - и хоть бы унтер-офицером стал!
- А ты читать и писать научился?
- А на что мне? Драться я умею и так. Чтение только глаза портит…
Солдаты вступили в долгий спор, потом занялись своими делами, позабыв о Мизре. Потом, когда понадобилось получить какое-то разрешение, вспомнили о нем, забеспокоились, принялись искать. Осмотрели дом, сад, осмотрели окрестности. Нигде не было видно и следа Мизры.
Не смея отойти далеко от усадьбы, солдаты порешили послать кого-нибудь в главный турецкий лагерь - дать знать Осману-паше о странном происшествии, о загадочном исчезновении молодого офицера. Осман был крайне удивлен полученным сведением, и снарядил особый конный отряд на поиски Мизры.
Где же был Мизра?
После разговора с Марикою молодой араб принялся бродить по окрестностям усадьбы без определенной цели. Не замечая того, он отходил все дальше и дальше от усадьбы, отдаваясь печальным думам. Та радость, которую он испытал при получении патента на офицерский чин, давно испарилась бесследно…
- Гнев отца моего на главе моей, - бормотал Мизра. - Марика умрет, но не полюбит меня. Горе мне, трижды, семь раз горе!
Он шел и шел. Солнце пекло его голову. По временам красные и зеленые круги плыли перед его глазами, и шаги его становились неверными. Мысли шли вразброд. Дышалось тяжело, и дыхание вырывалось со свистом из груди. Губы пересохли и почернели.
А он шел и шел.
Еще несколько сот шагов, потом Мизра споткнулся, чуть не упал. Постоял, стараясь сообразить, где находится, и не понимая, как сюда забрел. Покачнулся и со стоном упал на раскаленный песок.
Прошло около получаса. По той самой местности, по которой бродил злополучный Мизра, подвигался, вернее прокрадывался, маленький отряд из шести человек: Тайар, верный слуга шейха Изы, вел беглецов по хорошо знакомой ему местности, чтобы укрыть их в одном из покинутых арабами жилищ на некоторое время, а потом переправить на занятую итальянцами территорию.
- Тут лежит какой-то человек, - сказал он, увидев распростертое тело. - Турецкий офицер.
- Странно! - удивился Иза. - Что это может означать? Ведь сюда пули залетать не могли. Как же мог оказаться убитым или раненым этот офицер?