Потом ее подхватили под руки и увели, почти потерявшую сознание.
Трудно передать, что творилось в зале. Истерические всхлипывания, молитвенные возгласы. А тут еще снова "загробные голоса" грянули ликующе хором, переливчато зазвонили словно стеклянные колокольчики, опять полилась электронно-космическая музыка. Перекрывая ее зычным голосом, проповедник выкрикнул, простирая перед собой длинные руки:
- Поклонимся космическому пламени!
И вдруг у его ног словно разверзлась огненная бездна! Откуда-то из-под пола вырвались косматые языки огня. Их становилось все больше. Пламя было настоящим. Люди с испуганными вскриками отшатывались и пятились подальше от обжигающего жара.
В полу открылась яма, доверху наполненная раскаленными углями. "Космический" проповедник несколько минут стоял недвижимо, демонически сложив руки на груди и любуясь огнем. Потом взмахнул руками, словно готовящаяся взлететь серебристо-багровая птица, и крикнул:
- Поклонимся космическому пламени, братья и сестры!
Он быстро подошел к огню, склонился над ним в низком поклоне и вдруг, набрав полные пригоршни пылающих углей, погрузил в них лицо, будто совершая некое "огненное омовение", а затем подбросил угли высоко кверху! Огненные полосы прочертили воздух.
Не успела я опомниться, как проповедник будто ни в чем не бывало вернулся на свое место. А к огненной яме неторопливо и торжественно подошла Гретхен в белом платье. Теперь стало видно, что она босая.
Под ликующее пение "космических голосов" девушка спокойно ступила босыми ногами на раскаленные угли и так же неторопливо, величаво пошла по ним.
Я вскрикнула, ожидая, что сейчас вспыхнет ее легкое платье и девушка превратится в живой пылающий факел.
Крики ужаса раздавались и в других концах зала.
Но ничего не произошло.
Платье почему-то не вспыхнуло. Девушка с отрешенным видом лунатички прошла по всей дорожке из раскаленных углей, и ноги ее остались, видимо, целы и невредимы!
- Не могу, извините, - проговорил вдруг рядом со мной доктор Жакоб и начал быстро раздеваться.
Скандал в "святом доме"
Он снял ботинки и носки, стащил поспешно брюки и сунул их мне:
- Держите.
А сам, оставшись в одной рубашке и плавках, подозрительно похожих на ту набедренную повязку, в какой он выступал на сцене "Лолиты", легко вскочил на низенькие перила, ограждающие нашу ложу, и крикнул:
- Уважаемые зрители, минуточку внимания!
Все повернулись к нему.
- Я - атеист и не верю ни в бога, ни в загробные голоса. Но я тоже могу творить подобные чудеса, они доступны каждому нормальному человеку.
Он спрыгнул в зал, прошел сквозь поспешно расступающуюся толпу к огненной дорожке и вступил на нее. Стоя в огне, Жакоб набрал полные горсти раскаленных углей, покачал головой и, сказав громко: "Жалко, уже остыли", - старательно сдул с них серый пепел.
Угли запылали ярче, и Жакоб начал растирать ими ноги, словно обыкновенной массажной губкой!
- Как видите, не обязательно быть святым! - весело воскликнул он, показывая всем пылающие на его ладонях угли.
Потом Жакоб вдруг начал приплясывать на углях. Искры снопом вылетали из-под его босых ног.
Фоторепортер, конечно, не упустил момента. Вспышки блица торопливо засверкали одна за другой.
Проповедник и девушка поспешили исчезнуть.
Жакоб выскочил из костра и, шутливо отбиваясь от наседавших истеричных старух, пытавшихся ударить его кто зонтиком, а кто просто сухоньким кулачком, вскочил на перильца и, тяжело переводя дыхание, оказался опять рядом со мной.
- Бежим! - по-мальчишески выпалил он, поспешно натягивая брюки.
Ботинки он надевать не стал. Взял их в одну руку, меня подхватил другой, и мы, скатившись по истертой каменной лестнице, выскочили во двор, потом через ворота, у которых, к счастью, уже не было никакого стража, и очутились на улице.
Из дверей "космического храма" выбегали ошеломленные "братья" и "сестры". Помахав им рукой, Жакоб со смехом потащил меня за собой.
- Что вы сделали! Боже мой, я чуть не умерла от страха! Как ваши ноги?
- Превосходно, - засмеялся Жакоб.
- Не может быть! Надо немедленно ехать в больницу.
- Зачем?
- Чтобы приняли меры. Ваши ноги наверняка обожжены!
- Ни капельки, можете убедиться. Надо, кстати, обуться. - Он присел на скамейку и, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих, начал обуваться. - Я не впервой проделываю этот номер. И мои ноги уже несколько раз специально осматривали после такого хождения медики, проверяли, не пользуюсь ли я какой-нибудь охраняющей от ожогов мазью. Их заключения я могу вам предъявить, когда снова навестите меня. Даже с печатями.
Мой страх постепенно переходил в восхищение. Мы сели в машину, никто нас не преследовал.
Тронулись, но Жакоб вдруг тут же так резко затормозил, что я ткнулась в стекло и тревожно спросила:
- В чем дело? - и начала оглядываться.
- Не бойтесь, за нами никто не гонится, - засмеялся Жакоб. - Знаете, наверное, старый анекдот о медлительности жителей Берна?
- Какой именно? Их много ходит.
- Как бернец участвовал в состязании парашютистов? Надо было раскрывать парашюты на счете "три". Все так и сделали, а он разбился - почему-то не открыл парашют. Когда врачи склонились над пострадавшим, парашютист из Берна еще успел вздохнуть и сказать: "Два…"
- Веселенький анекдот, - сказала я, но невольно рассмеялась.
- Так что погоня нам не грозит. Просто я увидел этот уютный ресторанчик и сразу вспомнил, что мы не обедали. Он вас устроит?
- Ничего, кажется, неплохое местечко. Во всяком случае, тихое.
- Тогда давайте перекусим перед обратной дорогой.
Мы сели за столик, над которым висела скверная копия "Грозы на Гандеке", спросили, что могут побыстрее подать, и заказали паштет из гусиной печенки, трюфели и бутылку красного нойенбургского. Я сразу почувствовала, что проголодалась.
- Вы и вправду не пользуетесь никакими таинственными снадобьями? - недоверчиво спросила я, торопя взглядом хмурого официанта, который не спешил на кухню, а зачем-то начал возиться со старинным музыкальным ящиком.
- Нет. Ловкость рук, вернее, ног - и никакого обмана. Чистый номер.
- Но как это вам удается? Еще пепел нарочно сдували, фу… Вы невозможный человек!
- Пепел я сдувал нарочно. Так сказать, из чисто технических побуждений. По очищенным углям ходить проще - меньше опасность ожога.
- Очередной парадокс?
- Нет, просто научный факт. Такие фокусы широко распространены в Азии и Африке. Я давно ими интересуюсь и решил непременно украсить свои "лекции с фокусами" подобным номером. Как вы считаете? И эффектно…
- Да уж!
- …и позволяет разоблачить так называемые чудеса йогов. Однажды попробовал - и получилось.
- Очень просто у вас выходит: взял - и попробовал. И получилось! Все равно как через веревочку прыгать. Все-таки не верю, будто нет тут секретов. Вы же сами говорите, что это фокус.
- Ну, фокус в том смысле, что с ним можно успешно выступать и удивлять зрителей. А секретов нет. Просто это позволяют проделывать физиологические особенности человеческого организма да законы физики, хотя, честно говоря, мне и самому тут еще не все ясно. Сначала я считал, будто все дело лишь в самовнушении. Если можно внушением вызвать ожог без огня, так, видимо, удается и пройти по раскаленным углям без ожога. Под влиянием самовнушения напрягается симпатическая нервная система. Кровяные сосуды суживаются, кровь свертывается быстрее. Все дело в твердой уверенности, что непременно пройдете по огню.
Он вдруг рассмеялся. Я удивленно посмотрела на него.
- Вспомнился забавный случай, - пояснил Жакоб. - Однажды я беседовал после такого номера с репортерами. И наступил босой ногой на окурок, кем-то брошенный и не погасший. Я обжегся, вскрикнул и подпрыгнул. Представляете общее изумление? Только что я плясал на углях, а тут пугаюсь горящей сигаретки.
- Забавно. Они наверняка приняли вас за ловкого шарлатана.
- Конечно. А все дело в том, что я не был подготовлен к этой злополучной сигаретке психологически. Она застала меня врасплох. А по углям я шел, собрав всю свою волю и внушив себе, что это вполне возможно.
Официант наконец появился с подносом.
- Все-таки не верю, будто одной лишь силой воли можно заставить себя безболезненно пройти по огню, - сказала я, принимаясь за паштет. - И почему платье на ней не вспыхнуло, на смелой девице? Я каждую минуту боялась.
- Оно из негорючего материала, надо будет это перенять, - деловито ответил Жакоб.
Медлительный официант торжественно откупорил запыленную бутылку и, прежде чем наполнить бокалы, с важным видом понюхал пробку.
- Нет, тут все-таки наверняка есть какие-то секреты, только вы не хотите их раскрыть, - не унималась я. - Профессиональная тайна? Кодекс факирской чести не позволяет?