- Помощи ждать не от кого, - снова заговорил учитель. - Пока не будет погоды, на Кваркуш никто не придет. Да никто и не знает о нашей беде. Завтра рано утром пойдем на луг и вырубим чемерицу. Затем станем разгребать снег. Нет, будем катать его комьями, он липкий…. Освободим от снега гектар луга, накормим стадо. Согласны?
- Согласны! - грянул в ответ дружный хор голосов.
- А теперь ужинать - и никаких больше разговоров. Отдыхайте, набирайтесь сил. Покажем "белому шаману", как мы умеем работать. Каждому надо прокормить по шесть телят. Может быть, дня три, четыре. Предупреждаю сразу: придется трудно!
Утром встали в четыре часа, как условились. Выпили по кружке теплого чая, закусили сухариками. И один за другим в двери гуськом, на луг, рубить злосчастную чемерицу.
За ночь опять подвалило снега. На лугу - ни следышка. Белым-бело вокруг, глазам больно.
Ребята вооружились палками, выстроились в длинную шеренгу.
- Впе-еред! - как солдатам в атаку, скомандовал Василий Терентьевич.
И пошли косить! Взмах, удар - нет куста! Второй удар - нет другого куста! Играючи идет дело, только чемерица жвакает! А Василий Терентьевич знай подбадривает:
- Так ее, отраву! Под корень ее! Так!..
Сам тоже рубит, через голову взмахивает палкой и все приговаривает: "Так ее, так!.." Рукав пустой летает из стороны в сторону, хлещет то по спине, то по груди.
И валится, валится срубленная чемерица…
Уже далеко от домика ушли "косари". Так и идут волнистым рядком, как направил Василий Терентьевич, и след от них остается такой же, как на росном выкосе за косарями. И кругом лежит чемерица. Девочки едва успевают таскать ее в кучи.
Витя Пенкин обогнал всех. Он рослый, сильный, и ему по душе такая разминка. Бьет чемерицу и подпевает: "Эх, дуби-инушка, ухнем!" Пар валит от Витиной вспотевшей спины, шапку где-то сбросил и - сплеча да сплеча! - садит по чемерице.
Миша Калач старается не отставать, катится колобком по белому полю, вправо, влево сыплет удары, поспевает за другом.
Наискосок, чуть поодаль от Миши, - Гриша-младший. Палка у него изогнутая, с набалдашником на конце, он называет ее шашкой и рубит чемерицу обеими руками. Фантазер этот Гриша. Рубит и тут же вслух картаво сочиняет:
- Шашка оствая моя - с плеч худая голова!..
А вот тезка, Гриша-старший, отстал. Тяжеловат он в работе, неразворотлив. И палку выбрал какую-то неудобную - кривую, с сучьями. Ударит по кусту - и сам туда же. Злится, пинает чемерицу.
Избочив шею, ритмично взмахивая палкой, как литовкой, работает дотошный во всяком деле Петя. У него не просто палка, а еще привязан ремешок с камушком. Куда удобнее! Шварк под корень - сдуло веник! Петя мастак на выдумки, прикинул - изобрел кистенек…
Опять упал Гриша-старший. Догадливый Петя смекнул, в чем дело, подошел к нему, посоветовал повернуть палку, взять за другой, легкий конец.
- Иди! - огрызнулся Гриша и с ожесточением принялся выдирать чемерицу руками.
Выдрали, вырубили всю. Не видать и кустика. Лежит в кучах точь-в-точь такая, как кукуруза, приготовленная для силосования. Витя Пенкин смотрит на "кукурузу", вытирает рукавом лоб и сердито говорит:
- Вот ведь зелье, даже снег ей нипочем! Свеженькая, хоть бы хны!
- Славно поработали! - одобряет Василий Терентьевич. - Но это только часть дела. Теперь будем катать снежки. Знаете, как это делается?
Еще бы!
Но учитель все же сбил снежный ком, обмял его рукой и покатил. Ком, набухая, быстро собирал за собой снег, освободил вылегшую траву.
- Вот таким манером будем работать! - сказал Василий Терентьевич.
Все гурьбой поднялись на пригорок к домику - с горки-то катать легче! Выбрав участок, где трава под снегом гуще, принялись за дело. Трудно стало с самого начала. Снежные комья росли быстро, уже через восемь - десять метров не хватало силы сдвинуть их с места. Тогда ребята сходились к одному кому по двое, по трое, сколько могли, катили дальше, а потом бросали и принимались за новый.
Давно все вымокли до нитки, даже из-за голенищ выжималась вода. Но это еще терпимо. Вот если бы не мерзли руки… На двадцать три человека - одна пара варежек, у Вити Пенкина: положила в рюкзак предусмотрительная бабушка. Но ни Витя, никто другой ими пока не пользовался. Хорошо тем, у кого рукава длинные: вобрал руки поглубже и маши, как ластами. Ребята толкают "снежки" локтями, коленками, а кто и плечом. Поэтому они не особенно охотно расстаются с большими, тяжелыми комьями - маленький локтем не покатишь.
Все чаще, гуще разбегаются по лугу зеленые дорожки, перекрещиваются, переплетаются и сходятся у снежного барьера внизу поляны. Там отвал.
Хоть и трудно, а никто не жалуется на усталость. Разве Гриша-старший… Да не до него сейчас. Нина между делом подтрунивает над мальчишками, теми самыми, которые громче других требовали не брать девочек в поход.
- Может, помочь тебе, Пенкин? - с усмешкой предлагает Нина. - А то как бы не надсадился…
Из-под мокрого чуба Витя мечет на Нину горячий, обидчивый взгляд и, широко раскинув руки, грудью налегает на ком.
- А ты, Петя, поменьше топчи своими бахилами траву, - замечает Наташа, то и дело поправляя негнущимися пальцами выбившиеся из-под шапочки кудряшки. - Кто после твоих ног траву есть будет?
На ногах у Пети растоптанные бродни. Они намокли, почернели и только тем и держатся, что подвязаны на щиколотках ремешками.
Петя сам их сшил. Он вообще на все руки мастер. Никто лучше его не может выстругать весло для лодки, отремонтировать электрический утюг, а уж как, дело дойдет до колхозной техники - равного Пете среди ребят нет. Он умеет управлять трактором, грузовиком, летом работает на сенокосилке, подручным комбайнера…
Вольно с ним обращается лишь Наташа. Подсмеивается по всякому поводу и без повода. И Петя перед ней бессилен. Почти испуганно смотрит он на Наташу, когда та, лукаво поблескивая серыми глазами, опять затевает свои шуточки. А почему объектом этих шутливых нападок был именно Петя, не знала, наверно, и сама Наташа.
А может быть, знала… Она давно уверилась, что самая красивая в школе, и тщательно следит за своей внешностью. Не только дома, но и здесь. Брюки на ней еще не утратили следов утюжки, рукава модной кофточки аккуратно подобраны под обшлага теплой куртки.
Вот и сейчас - ведь не кому-то другому, а Пете! - кричит Наташа:
- Поменьше топчи своими бахилами траву!
Смеются ребята, а телята орут…
Тут же все умолкают, с яростным ожесточением начинают лепить новые комья и катят их, катят. Работают неистово, без передыху, а Василий Терентьевич все торопит: "Давай, ребятки, поднажме-ом!" Нельзя им останавливаться - остынут.
И вот уже дорожек на лугу так много, что не видно белых промежутков между ними, и очищенное от снега пространство похоже на проталину. Василий Терентьевич выпустил из сарая телят. Они опрометью бросились к зеленому островку. Отталкивают друг дружку, жадно хватают траву…
Прибежали и кони. Веселый буланый жеребчик раз хватил квелой сладкой травы, два хватил и, вскинув голову и оскалив длинные желтые зубы с засевшими между ними травинками, звонко, дребезжаще заржал. На лошадином языке это, вероятно, означало: "Ничего, проживем!"
Валя долго выискивала среди телят Белку и не нашла.
- Опять, наверно, не встала. - Она побежала к сараю.
Не встали кроме Белки еще семь телят. Василий Терентьевич, как и в тот раз, в лесу, ощупывал у них ввалившиеся бока, смотрел язык, дергал за ноги. Глядя на учителя, и девочки делали то же самое - прощупывали бока у телят, растягивали им губы, нимало не задумываясь, зачем это делают. Телята не сопротивлялись осмотру.
Василий Терентьевич выпрямился, вытер руку о штанину. Сказал, что телята ослабли от трудной дороги и недоедания, да еще и от холода.
Ясно, надо накормить животных. А вот чем?
- Можно, мы им пойла горячего из сухарей заведем? - попросила Нина.
Еще вчера, когда они остались на вырубке, Нина хотела сделать Белке пойло из сухарей. Но вспомнила, что сухари увезли ребята…
Василий Терентьевич словно ждал такого предложения, круто повернулся к девочкам, посмотрел на них внимательно.
- Пожалуй, можно, - раздумчиво произнес он. - Это все, что в наших силах. А сами что есть будете?
- А мы… мы поменьше… Хоть по сухарю в день - и то ладно! - бойко блеснула глазами Наташа.
- И ребята все согласятся! - поддержали Наташу Нина и Валя. - У нас еще крупа есть, консервы.
- Добре! - улыбнулся учитель. - Так и сделаем. Ступайте, топите печь и грейте воду.
Василий Терентьевич вышел из сарая и уже за воротами крикнул девочкам:
- Сухарную крошку сперва заваривайте, по котелку на ведро!
До позднего вечера катали ребята с Василием Терентьевичем на лугу снежки. Умаялись. А телята не отстают ни на шаг, мешают работать. Не успеешь своротить ком с места - они тут как тут! Суют жадные морды под ноги и хватают траву.
Похолодало, мокрая трава покрылась крупинками льда и похрустывала на зубах у животных. А они все голодны, все не наедятся. Много, слишком много на лугу телят, а снежки - тяжелые. К тому же теперь они катятся плохо, рассыпаются, режут руки…
Ребята загнали орущих, недовольных телят в сарай. Молча направились к дому. В сапогах хлюпало, с рукавов капало. У крыльца Витя уперся руками в стену, вытянулся.
- Ну-ка, отожми с меня малость, - попросил Мишу.
Миша Калач долго пыхтел за его спиной, а затем отступился и сказал виновато:
- Не могу. Руки ровно не мои…
Они ввалились в жарко натопленную избушку и все легли на полу.
- А ужинать? - спросила Нина, снимая с печки ведро с кашей.
Молчат ребята.