- Что "просто", мама?
- Да так, Улисс, ничего… - сдавленным голосом произнесла матушка. - Просто мне показалось, будто я снова слышу твоего отца. Будь поосторожнее, прошу тебя.
Я стоял у поручней на палубе и вспоминал этот телефонный разговор, когда вдруг услышал, как чей-то доброжелательный голос произнес за моей спиной "Привет!". Оглянувшись, я увидел приближающуюся ко мне Кассандру Брукс - симпатичную миниатюрную блондинку, главного археолога нашей экспедиции. Она встала рядом со мной, прислонившись к поручням.
- Что, интересно, ты тут делаешь? - спросила Кассандра, выговаривая слова с характерным мексиканским акцентом. - Пытаешься заработать себе насморк?
- Привет, Касси. Мне просто хотелось немножко покоя, вот я и пришел сюда. Кроме того, меня гораздо сильнее укачивает в каюте, чем здесь, на палубе.
- Меня, дружище, тоже. Честно говоря, я слопала уже половину своих таблеток от морской болезни. - Пристально посмотрев на меня, она спросила: - Ты чем-то обеспокоен?
- Нет, - поспешно ответил я, - просто немного взволнован. Мне очень хочется найти эти сокровища, но не столько из-за денег, сколько из желания совершить что-нибудь значительное.
- Хочешь стать знаменитым? - спросила, усмехнувшись, Кассандра.
- Нет, дело не в этом, - пылко возразил я. - Во всяком случае, это не главное. Я ведь не так уж молод, а все еще не нашел себя в этой жизни. Иногда меня одолевают сомнения… Так что если мы найдем сокровища, мне, возможно, удастся обрести душевный покой.
- Улисс, - ласково произнесла Кассандра, прикоснувшись рукой к моему плечу, - не нужно ставить обретение тобой душевного покоя в зависимость от успеха этого предприятия. Состояние нашей души не должно зависеть от того, сумеет ли экспедиционная команда обнаружить на морском дне затонувшие сокровища.
Теперь уже я пристально смотрел на Кассандру, невольно любуясь ее выразительными зелеными глазами.
- Да, ты права, - согласился я, кладя свою ладонь поверх ее ладошки, лежащей на поручнях. - Абсолютно права.
Мы познакомились с ней всего лишь за несколько часов до отплытия из Ки-Уэста, однако между нами сразу же возникла взаимная симпатия, и мы теперь относились друг к другу, как давние товарищи. Возможно, это случилось по той простой причине, что мы с Кассандрой, если не считать профессора Кастильо, были на судне единственными представителями испаноязычного населения среди целой толпы гринго. Я немало удивился, когда мне представили красивую светловолосую женщину с изумрудно-зелеными глазами и англосаксонской фамилией, которая, однако, оказалась уроженкой Акапулько.
- А тут нет ничего удивительного, - сказала Кассандра, когда через два дня после нашего знакомства, загорая вместе с ней на носу судна, я спросил ее, с каких это пор мексиканки стали светловолосыми и зеленоглазыми. - Мой отец - типичный американец. Как-то в молодости он решил провести свой отпуск в Акапулько и, приехав туда, познакомился с моей мамой, смазливой смуглянкой, в которую тут же по уши влюбился. Они поженились, отец остался жить в Мексике, и через некоторое время родилась я, белокурая девчонка. Цвет волос, глаза и фамилия достались мне от папы-американца, а во всем остальном я - стопроцентная мексиканка.
- Ну, тогда твоих родителей можно поздравить, - сказал я, пытаясь быть галантным. - Эксперимент по слиянию рас им явно удался.
- Большое спасибо, - смутившись, ответила на мой комплимент Кассандра. Несмотря на смуглость кожи, она покраснела, отчего, как мне показалась, стала еще красивее.
- А почему ты решила заняться подводной археологией?
- По правде говоря, это было почти неизбежно. Мой отец - бывший водолаз, а мама - археолог. Разве у меня оставался выбор?
- А тебе нравится то, чем ты занимаешься?
- Да, очень, - убежденно ответила Кассандра. - Моя семья всегда жила неподалеку от моря, и отец научил меня плавать еще до того, как я начала ходить. К тому же я, сколько себя помню, была без ума от археологии. От природы я очень любознательная, и поднятие с морского дна корабля, затонувшего сотни лет назад, вызывает у меня прямо-таки бурю восторга. Больше всего на свете мне нравится извлекать из земных недр предметы, пролежавшие вдали от человеческих глаз и рук на протяжении целых столетий.
- Однако то, чем ты занимаешься здесь с Хатчем, не совсем археология, разве не так?
Кассандра посмотрела на меня таким взглядом, как будто я только что заставил ее проглотить лягушку.
- Я знаю, - произнесла она глухим голосом. - Уже пару раз я была на грани того, чтобы послать все это к чертям собачьим. Однако работу сейчас найти не так-то просто, и при всей моей антипатии и к Хатчу, и к тому, чем он занимается, я вынуждена признать, что он платит за мою работу неплохие деньги… Кроме того, трудно устоять перед соблазном поучаствовать в поисках затонувших сокровищ.
- Я тебя понимаю. Я тоже заразился золотой лихорадкой, хотя раньше никогда не стремился к тому, чтобы быть богатым, - сказал я и с заговорщической улыбкой добавил: - Но это было раньше.
На следующий день, ровно в семь часов утра, Хатч с помощью пронзительной сирены и объявлений по мегафону созвал участников экспедиции на палубу в носовой части судна. В экспедиционной команде насчитывалось чуть меньше двадцати человек: водолазы, океанографы, специалисты по геологии морского дна и определению местонахождения затонувших предметов, компьютерщики и, конечно же, специалисты по подводной археологии, в числе которых была и Касси. Профессор Кастильо тоже вышел на палубу, однако стоял, опираясь на поручни, чуть в стороне от всех остальных: он явно чувствовал себя здесь не в своей тарелке.
Меня удивила малочисленность экипажа нашего пятидесятиметрового судна. Возможно, я и проглядел кого-нибудь из членов экипажа, но в общей сложности их было человек шесть-семь, не больше. Я вспомнил, как во время первого совместного ужина капитан Престон рассказывал мне о каких-то имеющихся на этом судне технологических чудесах, которые делали его, как он утверждал, уникальным. Однако в тот вечер так сильно штормило - и на море, и в моей одурманенной алкоголем голове, - что единственное, о чем я теперь мог рассказать, это долгие поиски моей каюты.
Наконец на мостике появился Хатч. Сюда пришел и неизменно следовавший за ним везде и всюду серб Горан Ракович, мрачный на вид человек с темным прошлым, участвовавший в свое время в войне на территории бывшей Югославии. Если верить ходившим по судну слухам, он был беспредельно предан Хатчу и сопровождал того повсюду, как доберман своего хозяина.
Хатч поднял руку, прося тишины. Гул среди собравшихся утих.
- Леди и джентльмены! - громко сказал Хатч на английском языке, официальном языке общения на судне. - Некоторые из вас уже знают, с какой целью мы находимся здесь, однако от большинства - в качестве меры безопасности - мы пока что скрывали подробности, касающиеся предстоящих работ. Мы делали это не потому, что кому-то из вас не доверяем, а потому, откровенно говоря, - Хатч лукаво улыбнулся, - что мы вообще никому не доверяем.
В толпе, стоявшей на палубе, послышался смех. Кто-то крикнул: "Эй, Джон, ну и сукин же ты сын!" Хатч сделал жест, как будто он выстрелил из пистолета, и выразительно посмотрел на того, кто это крикнул. Когда смех и возгласы поутихли, он продолжил:
- Мы прибыли сюда, чтобы разыскать сокровища, причем такие, какие вам и не снились. - Он вытянул руку вперед, показывая на играющие за бортом волны. - Где-то глубоко под килем этого судна, среди песка и кораллов, лежат, ожидая, когда мы до них доберемся, несметные богатства,
Выдержав паузу, дабы его слова успели произвести должный эффект, Джон Хатч сделал небольшой экскурс в историю:
- Семьсот лет назад, когда, как считалось раньше, нога белого человека еще не ступала на территорию Америки, из Европы отплыла небольшая флотилия. Трюмы судов были набиты золотом, серебром и драгоценными камнями. Корабли эти прибыли в здешние воды. Как минимум один из них - хотя мы и не знаем, по какой причине, - затонул со всем своим драгоценным грузом. Благодаря профессору Кастильо и Улиссу Видалю, - сказал Хатч, бросив взгляд на нас с профессором, - нам теперь известно, в каком именно месте покоится это затонувшее судно. Оно прямо под нашими ногами!
Хатч снова замолчал, чтобы перевести дух, а затем, прислонившись к поручням, произнес еще более громким голосом:
- Еще никто и никогда не находил так много ценностей в одном-единственном затонувшем судне. Даже я. - После этих слов среди присутствующих опять послышался смех, но Хатч, не обращая внимания, продолжал говорить: - Я скажу вам больше: то, чем мы с вами будем здесь заниматься, начиная с сегодняшнего дня, станет для нас не просто попыткой разбогатеть. Если нам удастся выполнить стоящие перед нами задачи - а можете не сомневаться в том, что так оно и будет, - мы перевернем историю!
Хатч поднял правую руку до уровня лица и, сжав пальцы в кулак, заорал:
- Эти сокровища ждут нас, ребята! Так давайте же возьмем их!
Раздавшийся вслед за этим дружный хор радостных возгласов и свиста еще долго не утихал на палубе судна, которое покачивалось на волнах, и никто не заметил, что море едва ли не с каждой минутой становилось все более мрачным и угрожающим.