С первого шага он погрузился по пояс в кипящую пену. Все тело задрожало от обжигающего холода. На дне явственно прощупывался кристаллический лед, намерзший на камнях. Ноги скользили, сердце на мгновение остановилось, потемнело в глазах. Он испугался, что упадет и ревущий поток унесет его с собой. Усилием воли он прогнал слабость и заспешил, передвигая немеющие ноги. Вода на каждом шагу сталкивала его вниз по течению.
Но берег близился. Перед ним были серые, обглоданные водой скалы, похожие на ребра какого-то допотопного животного. Он ухватился за них и вылез.
Пар поднимался клубами от одежды. Ее мгновенно прихватило морозом так, что она стала похожей на лубок, в котором он был будто запеленат. Яростно крича бессвязные ругательства, которые не помогали и не утешали, которых никто не слышал, но которые, вероятно, были необходимы хотя бы для того, чтобы уверить себя: "Я жив", - он снял шапку и достал хранившиеся в ней спички. Обув заледеневшие валенки, медленно заполнившиеся водой, стекавшей с одежды, он бегал по берегу, ломая и стаскивая в кучу сухие ветви кустарника. Загорелся содранный с сосны мох, зашипели ветки, огонь внезапно ударил теплом в лицо, и пламя охватило весь костер. Нестеров снял брюки, куртку, поворачиваясь перед костром, отжимая воду из одежды, радуясь тому, что последнее испытание окончено.
2
Через час Нестеров был на перевале, отделявшем его долину от других, похожих внешне, но не имеющих в себе того минерала, который он искал.
Перед ним стояли три скалы, похожие на обелиски. Они были источены ветром, водой и морозом, и эти вырезанные временем зазубрины торчали, как зубья пил. Это были выходы гранита, когда-то прорвавшие осадочные породы. Со временем все другие породы были сглажены силами природы, только этот багрово-красный гранит торчал под небесами, и даже мох не удерживался на его поверхности.
Нестеров поравнялся с камнями, вышел на вершину горы и взглянул вниз. Перед ним лежала котловина, окруженная известковыми горами. Горы, окрашенные солнцем, казались голубыми. С западной стороны они раздвигались, выпуская тоненькую ниточку реки Ним, - по ней он пришел сюда в первый раз. Сейчас река была закутана паром, который клубился, похожий на облака, припавшие к земле. Нестеров облегченно вздохнул - он снова достиг заветного места.
Рассмотрев с перевала тот лес, где осенью стояли палатки его отряда, и поднимавшиеся скатами все выше к горам террасы, на которых алмазники били шурфы, он различил среди многих подобных и ту террасу, с отметкой "85,7", где нашел три кристалла и один осколок. Выше этой террасы были склоны черных базальтовых скал, обдутых ветром и торчавших словно клыки. Все было так, как он оставил осенью. Ни дымка, ни следа человека. И он жадно рассматривал это место, снова пытаясь прочесть книгу природы, раскрытую им уже в третий раз. Одни страницы этой книги читались отчетливо и ясно, другие же были стерты вековечным движением мира, и надо было расшифровать их по тем кратким знакам и заметкам, что еще остались на листах. И Нестеров продолжал внимательно рассматривать эти письмена, надеясь отсюда, сверху, разглядеть и понять их с большей точностью, чем там, внизу, когда он подойдет к ним ближе и одни заслонят собою другие, может быть, важнейшие. Поиск надо было снова начинать с общего обзора местности, и Сергей, достав из кармана карандаш и бумагу, начал зарисовывать пейзаж, не обращая внимания на то, что мокрая его одежда лубенеет на ветру, что ноги коченеют и пальцы плохо слушаются, как ни стремится он к точности рисунка.
Можно было считать, что черные выходы базальта и вот эти стоявшие особняком столбы гранита прорвались во время вулканических извержений, колебавших земную кору, когда два древнейших щита - Европейский и Азиатский - сталкивались здесь своими краями, колеблемые движением магмы. Затем наступила другая эпоха, когда с небес упали на еще горячую землю первые потоки воды, когда образованные этой водой мелководные моря быстро высыхали и меняли берега в зависимости от температуры самой земли. Бурные потоки того времени могли дробить и уничтожать, размывать и сносить целые горы. Сами горные хребты то поднимались, то опускались снова. Вот тогда-то изверженные вместе с тяжелыми породами кристаллы алмазов и были вымыты горячими водами и разбросаны по долине. Каков же мог быть их путь?
Даже первые, горячие, насыщенные солями реки ничего не могли бы сделать с базальтом. Очень может быть, что эти реки и протекали вдоль тех базальтовых скал, постепенно передвигаясь на запад, как движутся они и теперь, подчиняясь силе инерции, против движения земного шара с запада на восток. Те три кристалла, что были найдены осенью, добыты из самых верхних террас. Следовательно, одно предположение Нестерова оправдалось. Но алмазы должны были претерпеть много злоключений, и надо попытаться прочитать всю историю земли, чтобы точно указать, где они могут быть сейчас.
Сергей стоял на перевале и задавал себе сотни вопросов.
Он снова и снова оглядывал долину, почти уверенный, что стоит где-то на побережье бывшего Пермского моря, и эта догадка как бы подтверждалась обилием известняков, их голубым цветом; казалось, они пытались передать всю красоту и блеск морской воды, запечатленные ими в течение миллионов лет. Но Варя, сказала правильно - у самого-то Нестерова не было этих миллионов лет впереди, он должен был разгадать эти загадки в ничтожно малое время, которым обладает человек. И, тяжело вздохнув над малостью и тщетой человеческих знаний, Сергей начал спускаться в долину, чтобы попытаться еще раз трудом собственных рук подтвердить правоту своих догадок.
Спуск с перевала лежал в длинном логе, очищенном от деревьев потоками воды. Вода продолжала свою разрушительную работу, и помогая человеку, и вредя ему.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник…
И. С. Тургенев
1
Сергей остановился перед охотничьей избушкой, в которой осенью была расположена коллекторская отряда. Здесь алмазники, уходя, оставили нехитрое походное снаряжение, и Нестеров собирался вновь основать в ней свою штаб-квартиру.
Засыпанная снегом избушка больше походила на небольшую горку, чем на жилье, и Нестеров угадал ее только по ключу, бившему чуть повыше из-под скалы и стекавшему к Ниму неширокой черной струей среди белого снега. Родничок этот не замерзал, поэтому здесь алмазники поставили вашгерд и работали на нем до большого снегопада. Теперь ручеек стал шире и бурливее. Вода чуяла приближение весны, двигавшейся из-за гор, с запада, вместе с теплым ветром. Перед избушкой на берегу ручья так и остались привезенные с верхней террасы горки породы, приготовленной для промывания. Когда Нестеров заболел и начались морозы, никто уже на захотел тратить на разборку последние силы.
Нестеров хотел войти в избушку, но задержался: горка породы торчала перед ним, будя какие-то странные мысли об удаче. Он смотрел на нее почти с суеверным чувством. Ему вдруг представилось, что только расстроенное воображение его могло видеть здесь алмазы, - так обычна и проста была эта песчаная порода, выступившая темными пятнами. Он сбил снеговую шапку и ударил топором по верхушке, раздробив мерзлый песок с примесью мелкого галечника. Затем влез в жилье, нащупал у входа промывательный ковш, каелку и самодельный вашгерд.
И хотя он устал, хотя больше всего ему хотелось огня и горячего кофе, он снова вернулся к отвалу, нагреб хрустящей замерзшей породы в ковш, нагнулся к темной воде и начал промывать песок вращательными движениями.
Порода смерзлась, пришлось растирать ее рукой, пальцы закоченели. Но вот песок стал смываться, обнажая черные шлихи, крупную гальку, мелко блеснувшие золотинки. Однако Нестеров как будто не видел золотой блесны, он ждал, когда обнажится галька. Вот она заиграла природной расцветкой. Это были темно-зеленая ширла с блеском бутылочного стекла, кусочек горного хрусталя, осколок зеленоватой яшмы - все не то, что он искал.
Он взял второй ковш породы, третий. Уже совсем стемнело, камни становились неразличимыми по цвету. Нестеров просто складывал их в карман, торопясь набрать как можно больше.
Руки перестали ощущать камень, как усталые пальцы швеи не могут взять иглу. Нестеров выплеснул пробу и бросил ковш. С трудом разыскал бересту и смолье, оставленные еще с прошлого года, чиркнул спичкой. Робкий огонек пробежал по бересте, сворачивая ее в трубку, освещая неуютные обмерзшие стены, сложенные из суковатых бревен. Стало тепло и спокойно на сердце, огонь всегда утешал душу, - недаром Нестеров был искателем и скитальцем.
Он прочистил забитое снегом отверстие в потолке. Дым потянулся ровным столбом. Тепло распространилось по всей неуклюжей постройке. Закапало с бревен; белый пар, стекая со стен, заклубился по земляному полу. Нестеров повесил котелок над огнем, достал плитку шоколада, раскрыл банку консервов, разогрел ее, оттаял сухари. Пусть будет праздник из праздников, торжество из торжеств!
Внезапно он опять забыл о еде, нащупав в кармане мокрые камешки. Он высыпал их на убитую землю возле камелька, бросил полушубок и прилег на него, перебирая похрустывающую гальку. Источенные водой камни были гладки на ощупь, но порой под пальцами прорезывался кристаллический угол.