3
После чая Сергей вышел из дому. Снег перекатывался волнами, словно пенная вода вышла из берегов и перехлестывала через холмы и леса, грозя утопить домик и находившихся в ном людей.
Он надел лыжи, свистнул Снежка, чтобы не заблудиться в пурге, и пошел в лес, ища лыжню Христины, переметенную, но приметную, так как девушка всегда уходила одной дорогой.
За ближним лесом, который стоял подобно черной стене, начиналась квадратная вырубка. Сергей уже несколько раз доходил до нее, но только теперь понял, что именно здесь и были опытные посадки Христины. Участок был защищен лесом со всех сторон, пурга гудела здесь значительно тише. Сергей склонился над саженцами, которые росли отдельными группами - годовалые, двухгодичные, трехгодичные и старше. На южной границе участка находились деревья лет пятнадцати - двадцати, может быть, те самые, что посадил лесничий в год рождения Христины. Сергей с любопытством разглядывал деревья, угадывая в них южные породы. Тут были граб и дуб, бук и липа.
Деревья росли хорошо, им не мешали морозы и вьюги. Каждое дерево было обернуто у корневища рогожей, а вокруг ствола вздымались заснеженные кучки листвы или земли.
На северной стороне, возле защитной лесной полосы, там, где больше всего было солнца, раскинулись какие-то ползучие деревья, напоминающие стланец-кедрач, низкорослые, но с длинными извилистыми сучьями и привязанными к земле вершинами. И Сергей догадался, что это выведенные лесничим северные яблони.
Значит, Христина действительно вела опыты по акклиматизации южных пород дерева! Работала она одна, без помощников, успевала в то же время следить за всем доверенным ей участком, помогать на сплаве, быть хозяйкой лесного края. И он с удивлением подумал об этой девушке, строгой и неприступной лесничихе, ради своего дела отказавшейся от жизни в городе, от всех радостей девичества.
Однажды она в шутку сказала ему, что живет здесь для того, чтобы в большом мире реки были полноводны, дожди часты, люди сыты и довольны. Он не понял, сколько в этой шутке было правды, засмеялся. Тогда Христина, с обычным своим внезапным переходом от шутки к резкости, сказала:
- Что вы понимаете в лесном деле! Для вас дерево свалить - свой пот пролить, а по-настоящему это - у кого-то год жизни убавить!
- Почему? - удивился он этому неожиданному заключению.
- А потому, - горячо ответила она, - что леса вырубают - реки мелеют, по земле угар идет! - И замолчала, не желая разговаривать о потаенном.
Нестеров понял, что затронул самое дорогое, чем была полна душа Христины. Христина молчала, отвернувшись к окну и набивая патроны. Она выкладывала их ровной горкой, не следя за своими движениями, больше занятая мыслями, чем делом. Нестеров мягко сказал:
- Вы не сердитесь, Христина… Я тоже лес люблю, только, может быть, меньше его знаю. Но я могу понять… Вы дома - в лесу, а я дома - в горах… Вот рассказывают о вас, что вы понимаете язык всех птиц и зверей и чуть ли не разговариваете с ними…
- А вы не умеете? - спросила Христина, вскинув на него суровые глаза, в которых таилась обычная презрительная усмешка.
- Со мной разговаривают камни, - тихо ответил Нестеров. - Вот я и сейчас вижу: в той долине, где я нашел первые алмазы, жили странные животные, полуптицы, полузвери… Они еще не могли летать, но у них уже были крылья… Но и бегать они тоже не могли и только ползали, волоча свои тяжелые тела по необычайным лесам, в которые никогда не пробивалось солнце. Это было миллионы лет назад… Но эти животные оставили свой след на камне, и теперь камни рассказывают мне о них…
Глаза его были полузакрыты, их словно заволокло дымкой воспоминаний или представлений, о которых он говорил. Христина вытянула руки на столе, наклонившись к Нестерову, поддаваясь странному очарованию сказки. Он давно уже замолчал, а она все еще прислушивалась к чему-то, словно мир, о котором он говорил, находился рядом, надо было только внимательно вслушаться в его голоса.
За стеной пела вьюга. Мария Семеновна звенела посудой. Христина вздохнула и тихо сказала:
- Я видела геологов, только они не такие…
- Какие же? - стряхивая с себя внезапное оцепенение, спросил Нестеров.
- Останавливался у нас один человек, толстячок такой, чистенький, умытенький, с четырьмя костюмами в тайгу пришел, а ружья нету. Тоже алмазные места проверял. Тот все больше о Москве говорил, а нашу парму ссылкой считал. Разве такой что-нибудь найдет? Через неделю вернулся обратно. "Алмазы на Ниме, говорит, это бред сумасшедшего…"
Нестеров увидел карикатуру на Палехова. Он засмеялся.
- А знаете, кто этот сумасшедший?
- Уж не вы ли? - вторя ему, так же весело спросила Христина.
- Я.
- Похоже… - смеясь, сказала она и вдруг опять замолчала, став неожиданно замкнутой и строгой.
Мария Семеновна, войдя в комнату, укоризненно протянула:
- Христи-ина-а!
Христина обиженно поджала губы, сделавшись похожей на ребенка.
- Это же действительно смешно, мама. Кругом война, а человек ищет драгоценные камни. Невесту украшать, что ли? Как это по радио пели:
Не счесть алмазов в каменных пещерах,
Не счесть жемчужин в море полуденном,
Далекой Индии чудес…
Она победоносно взглянула на геолога, словно мстила ему за то, что хоть на короткое мгновение поддалась очарованию его сказок, и спросила:
- Слышите, где они - в Индии!
Нестеров миролюбиво ответил:
- А мы эти чудеса и на Урале найдем. Зачем нам в Индию на поклон ходить?
Он так и не смог привыкнуть к резким переходам в ее настроении. Только что она, казалось, слушала с уважением - и вдруг начинала сердиться; став на минуту доброй и внимательной, она тут же торопилась вспыхнуть порохом, словно боялась, что он в чем-то убедит ее, и тогда становилась язвительной, недоброй. Чем миролюбивее он держался, тем сердитее разговаривала она.
- А стоят ли ваши камни того, что за ними последует?
- Да что ты к человеку пристала, Христина, пусть ищет чего хочет, не твое это дело… - вмешалась мать.
Христина жестко ответила:
- Погоди, дай только приискателям прийти - увидишь, как лесные пожары все небо закроют. Тут папиросу бросят, там костер не погасят, запылает лес, а им наплевать…
Мать, продолжая свой спор с дочерью, начатый, наверно, давным-давно, гневливо сказала:
- Да пропади он пропадом! Может, хоть тогда тебя из него вытащу. Девка на выданье, а сидит в лесу. Ни кино тебе, ни театров. Двадцать лет меня мамой кличешь, а когда меня бабушкой величать станут?
Должно быть, у нее сильно накипело на сердце, если она заговорила о самом сокровенном при чужом человеке. Нестеров попытался перевести разговор в шутку.
- А сами-то вы, Мария Семеновна, в театрах бывали?
- Зачем они мне? - все так же сердито ответила мать. - Это я о ней хлопочу.
- Напрасные хлопоты, - усмехнулась Христина. - Не всем за камнями ходить, надо кому-то и настоящим делом заниматься! Вон в Древней Греции только тот получал звание гражданина, кто дерево посадил. Дереву сто лет расти надо, а целый лес в минуту погубить можно…
Нестерову вдруг захотелось убедить ее, что и его работа заслуживает такого же уважения. Никогда еще не было у него подобного пропагандистского увлечения. С Палеховым или Варей он говорил по существу дела, как и можно говорить с геологами. С Саламатовым приходилось иногда пускаться в подробности, но секретарь и сам превосходно сознавал значение того занятия, которому Нестеров посвятил себя. Здесь же он выступал именно как бескорыстный пропагандист, больше всего заботясь о доходчивости своих слов, как будто от того, поддастся ли девушка его доводам, что-то зависело.
- Вы правы, Христина, - с жаром заговорил он, - лес - это, конечно, драгоценность! Но ведь и алмаз - не камень в колечко! Это резцы для самых твердых металлов, это буровой инструмент, алмазные пилы, детали самых точных приборов, без которых нельзя ни стрелять, ни летать, ни под водой плавать. Даже шелковая ткань обрабатывается алмазом - нитку тянут через алмазные фильеры, чтобы она стала гладкой и прочной. Алмазы помогают воевать.
Но убедил он не Христину, а Марию Семеновну. Старушка оживилась, пристала к Нестерову с расспросами. Он не понял ее любопытства, но Мария Семеновна сама высказала тайную надежду, разбуженную его словами:
- Дай вам бог удачи! Может, и у нас город будет! Надоело ведь за каждой мелочью в Красногорск-то таскаться! Сплыть - сплывешь, а обратно все на шесте да на шесте толкаешься. За сто верст так руки отмахаешь, что потом два дня лежишь, шевельнуться не можешь… Дал бы бог дожить!.. - Помолчав, она пояснила: - И то сказать, чудная жизнь настала. Не люди к городам, а города к людям прибиваются. Где ныне Красногорск стоит, тоже один кордон был да охотничья избушка. Знакомый лесничий жил… А теперь там бумажный комбинат поставлен, того и места не знатко…
Христина отвернулась со скучающим видом к окну, и разговор кончился так же неожиданно, как и начался. Нестеров невольно выругал себя за откровенность. Себя-то он раскрыл, а вот в потаенный мир девушки не сумел заглянуть.