Все это промелькнуло в памяти мгновенно. Конечно, давно уже прошли те времена, когда приискатели отдавали весь свой азарт и талант на выдумки подобных "художеств". Давно уже прекратились дикие гульбища "фартовых", драки и поножовщина, но еще остались некоторые замашки, вроде той, что привела Лукомцева в магазин и заставила скупить детские кровати. Это можно было понять. Все лето бродил приискатель по горным отрогам и речкам, мок, голодал, жарился под солнцем днем и замерзал ночами, и вот он поймал удачу за хвост, - как же ему было не покуражиться, не показать другим, какой он молодец? И Нестеров прощал Лукомцеву этот кураж.
3
С грохотом открылись двери. Юля взвизгнула и отскочила подальше. На пороге появился невысокий парень в расстегнутом полушубке, из-под которого виднелась прожженная у костров атласная рубаха, бывшая когда-то алой. Рев его баяна заглушал голоса восхищенных зрителей, провожавших счастливого приискателя. Следом за Лукомцевым появился малорослый, похожий на мальчишку, черноволосый, с реденькой бороденкой остяк Тимох. Провожатые, заглянув в дверь и увидев начальника экспедиции с хмурым, неприветливым лицом, попятились, и дверь с визгом захлопнулась за ними.
Лукомцев последний раз сдвинул мехи баяна, снял широкий ремень и пустил баян на пол. Шагнув вперед, он размашисто поклонился и сказал:
- Здравствуйте вам! Привет и почтение!
Видно было, что его уже угостили малость - глаза его поблескивали, голос был громким, лицо бледное.
Нестеров поднялся и упрекнул его:
- Ну и ну, Андрей! Все еще не угомонился?
Лукомцев часто замигал глазами, схватил его руку и затряс в своей черной, заскорузлой ладони.
- Батюшки! Сергей Николаевич вернулся! С праздником вас! - Он проговорил это бессвязно, вдруг повернулся к остальным и, чуть не плача, выкрикнул: - Да что же вы мне об этом раньше не сказали? Разве бы я такую встречу устроил?!
- Довольно тебе паясничать, Андрей! Садись, рассказывай…
- Милиция по тебе плачет, по зимогору, - шутливо, но с явным оттенком неприязни проговорил Палехов. - Рассказывай: в каких горах горе мыкал?
- Плохо уговариваете, товарищ начальник, - еще более неприязненно ответил ему Лукомцев. - Ничего я вам не скажу, а вот с Сергеем Николаевичем потолкуем…
Нестеров попытался остановить Лукомцева, пока тот еще пуще не надерзил начальнику.
- Попал бы ты ко мне в роту, я бы с тобой поговорил! - пошутил Нестеров.
Лукомцев грустно сказал:
- А разве я об этом не просил? Не берут! Я ведь камнем битый, землей мятый, медведем калеченный. А был у меня секрет, как войну прикончить…
Тимох, присевший на пол у стены, увидел, как Юля стала накрывать на стол, и встал.
- Дай-ка хлеба, девушка.
- Сейчас станем обедать.
- Не мне, олешку, - укоризненно сказал остяк.
Девушка растерялась и вынула из шкафа краюху хлеба. Тимох поклонился, пробормотал по-остяцки благодарность и пошел к двери. Лукомцев вдруг порывисто бросился к нему:
- Низко кланяюсь, Тимох, выручил! - Обернулся к Нестерову: - Ведь шесть олешков пали, один остался, вот какая была дорога!
Палехов пробормотал:
- Шесть оленей! Черт бы тебя побрал!
- Не сердитесь, Борис Львович, еще не вечер, убытки рано считать, - отозвался Лукомцев. - Ну, Тимох, одаривай хозяев!
Тимох вышел с краюхой к оленю и вскоре вернулся, неся берестяной коробок. Он вынул из коробка несколько мехов и набросил их на плечи Вари. Юля с завистью воскликнула:
- Соболя!
- Ну зачем это, Тимофей Пименович, - сказала Варя, оглаживая меха.
Тимох простодушно ответил:
- Соболей только красивым носить можно…
- Где же ты Лукомцева подобрал, Тимох? - спросил Нестеров.
Тимох, робкий с чужими людьми, к Нестерову относился как к старому приятелю. Им уже приходилось встречаться: оба они были кочевниками - один по страсти, другой по образу жизни. А в таких случаях однажды встреченный хороший человек становится другом навсегда. Тимох с усмешкой ответил:
- А на Ниме встретил. Бродит по промоинам да полыньям, камешки ищет. Оленей моих загонял, сам высох, чуть жив, а будто прирос ко льду. Если бы я ему руки не скрутил, он бы все еще водяному богу молился…
Юля незаметно вышла. "Пошла сказать Даше", - догадался Нестеров. И верно, сейчас же появилась Даша. Она сделала несколько шагов к Лукомцеву, но оробела и замерла, не подойдя. Андрей сделал шаг, схватил ее руку и сжал, притягивая девушку к себе. Она с досадой вырвалась и сухо сказала:
- Здравствуйте… - Но едва пригляделась к бледному, как будто прозрачному лицу Лукомцева, вся досада ее пропала, и она беспокойно спросила: - Что с вами, Андрей?
- Зацинговал, - безразлично сказал Лукомцев. - Все зубы, как пьяные, шатаются. Мне бы сейчас чесноку или луку. Да что вы, Даша, так на меня уставились? Я своими ногами дошел.
- А что же Лунина не помогла? - И ревнивую горечь услышал Нестеров в голосе девушки.
Лукомцев небрежно ответил:
- А что мне Лунина? У нее своя мечта, у меня - своя. Я такую мечту ношу, что другому и не поднять.
- Какую же это? - ревниво спросила Даша.
- На фронт хочу проситься, - возбужденно заговорил Лукомцев, - Возьму я с собой бригаду настоящих добрых охотников, человек двадцать. Перейдем мы через фронт, изловим этого проклятого Гитлера и притащим его для всеобщего обозрения. А без Гитлера фашисты долго не продержатся…
- Эх, Андрей, так войны только в сказках кончаются, - сказал Нестеров. - Гитлеровцев оружием брать надо. Ты для оружия что-нибудь нашел?
- А для оружия я отдельно постарался…
Он вытащил из кармана штанов узкий длинный кожаный мешок, небрежно встряхнул его на руке, будто взвешивая, развязал шнурок, стягивавший устье, и перевернул мешок над столом. Тяжелая струя золотого песка полилась на столешницу, расплываясь подобно топленому маслу.
- Действительно золото! - ахнул Палехов.
- Однако блесну нашел, - солидно подтвердил Тимох. Он один отнесся к этой картине льющегося тяжелой струей золота безразлично.
Девушки, и Даша и Варя, подбежали к столу. Палехов уже перебирал в пальцах чешуйчатые мелкие пластинки, определяя возраст золота.
- Здесь в районе? - спросил он.
- Ничего не поделаешь, земля такая. В ней все есть! - убежденно и в то же время посмеиваясь над недоверчивым вопросом Палехова, ответил Лукомцев. Потом посмотрел в глаза Нестерову и сказал: - А это вот для тебя, Сергей Николаевич! Вот они, алмазы-то! - Резким движением он вытащил из внутреннего кармана полушубка пригоршню камней и швырнул их на стол. Все бросились к камням. Он небрежно откинулся, приняв особо картинную позу, выставив грудь и отставив ногу, и добавил со значением: - Пусть и мое имя в географию попадет! Есть же море Лаптевых, тоже простого человека имя, - отчего же не быть алмазному прииску имени Лукомцева?
Это наивное хвастовство, надежда, в нем прозвучавшая, и тронули и огорчили Нестерова. Он не смотрел уже на камни. Палехов взял горсть, поднес близко к лицу, будто нюхая, затем небрежно бросил обратно.
- Н-да, - протянул он, - история с географией…
- А что? - подозрительно вскинул голову Лукомцев.
- А то, что это не алмазы, - осуждающе сказал Палехов.
Лукомцев пошатнулся, но снова выпрямился, глядя на Нестерова умоляющими глазами. Но Нестеров ничем не мог утешить его.
- Ошибся ты, Андрей. Это циркон и гранат. Спутники алмаза. Где ты их взял?
- Циркон? Гранат? А я-то думал… - И Лукомцев медленно нагнулся к баяну, на котором лежала его шапка, взял ее и надел, застегнул полушубок, делая все это замедленно, неуверенными движениями. Даша вскрикнула и бросилась к нему, умоляюще взглянув на Нестерова.
- Куда вы, Андрей? Куда? - В голосе ее прозвучал такой испуг, что Лукомцев невольно задержался, ласково провел рукой по ее голове и тихо ответил:
- Обратно. Раз на раз не приходится, Дашенька. Я еще докажу… - Последние слова он произнес совсем ослабевшим голосом, сделал шаг, другой и, поддерживаемый Дашей, вдруг стал опускаться на пол.
Даша не могла удержать его внезапно отяжелевшее тело, и Нестеров помог ей осторожно положить его на диван.
- Однако ослаб, - равнодушно сказал Тимох. - Всего пять дней без настоящей еды вынес. У нас женщины крепче.
Даша все повторяла на одной ноте:
- Андрей! Андрей!
Варя с испугом смотрела на Лукомцева, тихо, словно про себя, повторяя:
- Пять дней без еды… Пять дней…
Суслов, до сих пор никак не принимавший участия в этой сцене, вдруг раздраженно сказал Палехову:
- Борис Львович, помогите мне!
- А что?
- Как - что? Снесем его ко мне в комнату. Надо вызвать врача.
Нестеров подсунул руки под голову Андрея, Суслов с неприязнью взглянул на растерявшегося начальника экспедиции, взял Лукомцева за ноги. Даша бросилась открывать двери. Они вышли, унося почти безжизненное тело.
Когда Нестеров, оставив Суслова и Дашу с Лукомцевым, вернулся в столовую, Варя стояла у печки, все так же кутаясь в свой платок. Увидев Сергея, она вдруг кинулась к нему, не обращая внимания на Палехова, который отвернулся к окну.
- Я не пущу тебя! Ты видел? Он вернулся почти мертвый! А ты подумай о себе! Ведь ты на лестницу не можешь без одышки подняться! И разве я не понимаю, что значат эти твои шрамы, это ранение в голову? А если ты там заболеешь? Как ты пойдешь?
- А главное - зачем? - угрюмо отозвался Палехов. - За этими булыжниками?