- Эта месть достаточно сладка, - ответил Раймундо.
На Эстебана упала тень, и он почувствовал дыхание Раймундо. Чтобы обмануть этого бледного, рыхлого "ягуара", склонившегося над ним, ему не нужны были никакие травы. Раймундо принялся переворачивать его на спину.
- Осторожнее! - крикнул Онофрио.
Эстебан позволил перевернуть себя и тут же взмахнул мачете. Все свое презрение к Онофрио и Инкарнасьон, всю свою ненависть к Раймундо вложил он в этот удар, и лезвие, со скрежетом задев кость, утонуло в боку Раймундо. Тот взвизгнул и, наверное, упал бы, но лезвие помогало удержать его на ногах; руки его порхали около мачете, словно он хотел передвинуть лезвие поудобнее; в широко раскрытых глазах будто застыло неверие в происходящее. По рукоятке мачете пробежала дрожь, и Раймундо упал на колени. Кровь хлынула у него изо рта, добавив трагические темные линии в уголках губ. Потом он ткнулся лицом в песок, так и оставшись стоять на коленях, словно мусульманин во время молитвы.
Эстебан выдернул мачете, опасаясь, что на него нападет Онофрио, но торговец уже втискивался в "лендровер". Двигатель завелся сразу, колеса покрутились, потом машина рванула с места, развернулась, заехав на край полосы прибоя, и помчалась к Пуэрто-Морада. Оранжевый отблеск вспыхнул на заднем стекле, как будто дух, который заманил машину на побережье, теперь гонит ее прочь.
Пошатываясь, Эстебан поднялся на ноги и отодрал рубашку от раны. Крови натекло много, но, оказалось, что это скорее царапина. Не оборачиваясь к Раймундо, он прошел к воде и остановился, глядя на волны. Мысли его перекатывались, как эти самые волны, - не мысли даже, а приливы эмоций.
Миранда вернулась с наступлением сумерек с целой охапкой бананов и диких фиг. Выстрела она не слышала, и Эстебан рассказал ей, что произошло. Миранда тем временем сделала ему повязку из трав и банановых листьев.
- Это пройдет, - сказала она о ране, потом кивнула в сторону Раймундо. - А вот это нет. Тебе надо уходить со мной, Эстебан. Солдаты убьют тебя.
- Нет, - сказал он. - Они придут сюда, но они все из племени Патука… Кроме капитана, но он пьяница, одна оболочка от человека. Я думаю, ему даже не станут сообщать. Солдаты выслушают меня, и мы договоримся. Что бы там Онофрио ни выдумывал, его слово против их не потянет.
- А потом?
- Может быть, мне придется сесть на какое-то время в тюрьму или уехать из провинции. Но меня не убьют.
С минуту Миранда сидела молча. Только белки ее глаз светились в наступивших сумерках. Затем она встала и пошла прочь.
- Куда ты уходишь? - спросил Эстебан.
Она обернулась:
- Ты так спокойно говоришь о том, что мы расстанемся…
- Но это не так!
- Нет. - Она горько усмехнулась. - Видимо, нет. Ты настолько боишься жизни, что называешь ее смертью. Ты даже готов предпочесть настоящей жизни тюрьму или изгнание. До спокойствия тут далеко. - Миранда продолжала смотреть на него, но на таком расстоянии трудно было понять выражение ее лица. - Я отказываюсь терять тебя, Эстебан.
Она снова двинулась вдоль берега и на этот раз, когда он позвал ее, уже не обернулась.
Сумерки сменились полутьмой, медленное наступление серых теней превратило мир в негатив, и Эстебан чувствовал, как такими же серыми и темными становятся его мысли, перекатывающиеся в такт тупому ритму отступающего прилива. Полутьма держалась долго, и он начал думать, что ночь уже никогда не наступит, что своим поступком он словно вогнал гвоздь в течение его полной сомнений жизни, навсегда приколотив себя к этому пепельно-серому моменту времени и этому пустынному берегу. В детстве Эстебана пугали мысли о подобном магическом одиночестве, но сейчас, в отсутствие Миранды, оно его утешало, напоминая о ее волшебстве. Несмотря на ее последние слова, он не думал, что она вернется - в голосе ее слышалась печаль и бесповоротность, - и это вызывало у него одновременно и грусть, и чувство облегчения. Не находя себе места, Эстебан принялся ходить по полосе прибоя туда и обратно.
Поднялась полная луна, и пески загорелись серебром. Вскоре прибыли на джипе четверо солдат из Пуэрто-Морада - маленькие меднокожие мужчины в форме цвета ночного неба без украшений и знаков различия. Хотя они не были близкими друзьями, Эстебан знал всех четверых по именам: Себастьян, Амадор, Карлито и Рамон. В свете фар труп Раймундо - удивительно бледный, с засохшими в сложном рисунке ручейками крови на лице - выглядел экзотическим существом, выброшенным из моря на берег, и то, как солдаты обследовали место преступления, походило скорее на удовлетворение любопытства, чем на поиски вещественных доказательств. Амадор вытащил из песка пистолет Раймундо, взглянул вдоль ствола на джунгли и спросил Рамона, сколько, тот думает, может пистолет стоить.
- Возможно, Онофрио даст тебе за него хорошую цену, - сказал Рамон, и все засмеялись.
Они разожгли костер из плавника и скорлупы кокосовых орехов, расселись вокруг, и Эстебан рассказал о происшедшем. О Миранде и ее родстве с ягуаром он говорить не стал, потому что эти люди, оторванные от племени правительственной службой, стали консервативны в своих суждениях, и ему не хотелось, чтобы они сочли его сумасшедшим. Они слушали не перебивая. Огонь костра окрашивал их лица в красно-золотой оттенок и блестел на стволах ружей.
- Если мы не станем ничего делать, Онофрио подаст в суд в столице, - сказал Амадор, когда Эстебан закончил рассказ.
- Он может сделать это в любом случае, - возразил Карлито, - и тогда Эстебану придется несладко.
- А если в Пуэрто-Морада пошлют инспектора и он увидит, как тут идут дела при капитане Порталесе, они его заменят кем-нибудь другим, и тогда нам тоже придется несладко.
Глядя на огонь, они продолжали рассуждать о возникшей проблеме, и Эстебан решил спросить у Амадора, жившего на горе неподалеку от него, не видел ли тот Инкарнасьон.
- Она очень удивится, узнав, что ты жив, - ответил Амадор. - Я видел ее вчера у портного. Она примеряла там перед зеркалом черную юбку.
Мысли Эстебана словно окутало черным полотном юбки Инкарнасьон. Опустив голову, он принялся чертить своим мачете линии на песке.
- Придумал! - воскликнул Рамон. - Бойкот!
Никто ничего не понял.
- Если мы не будем покупать у Онофрио, то кто тогда будет? - спросил Рамон. - Он потеряет дело. Если ему этим пригрозить, он не станет вовлекать власти и согласится, что Эстебан действовал в порядке самозащиты.
- Но Раймундо у него единственный сын, - сказал Амадор. - Может быть, в этом случае горе перевесит его алчность.
Снова все замолчали. Эстебана перестало волновать, к чему они придут. Он начал понимать, что без Миранды в его будущем не будет ничего интересного. Взглянув на небо, он заметил, что звезды и костер мерцают в одном и том же ритме, и ему представилось, что вокруг каждой звезды сидят кругом маленькие меднокожие люди и решают его судьбу.
- Придумал! - сказал Карлито. - Я знаю, что надо делать. Мы всей ротой придем в Баррио-Каролина и убьем ягуара. Алчный Онофрио не устоит против такого искушения.
- Этого нельзя делать, - сказал Эстебан.
- Но почему? - спросил Амадор. - Может быть, мы его и не убьем, конечно, но, когда нас будет так много, мы уж по крайней мере прогоним его отсюда.
Прежде чем Эстебан успел ответить, раздалось рычание ягуара. Зверь подкрадывался к костру, словно подвижное черное пламя по сверкающему песку. Уши его прижимались назад к голове, а в глазах горели серебряные капли лунного света. Амадор схватил винтовку, вскочил на одно колено и выстрелил: пуля взметнула песок в дюжине футов слева от ягуара.
- Стой! - закричал Эстебан и сшиб его на землю.
Но остальные тоже начали стрелять, и в конце концов кто-то попал в ягуара. Зверь подпрыгнул высоко вверх, как в ту первую ночь, когда он играл, но на этот раз упал он без всякой грациозности, рыча и пытаясь укусить себя за лопатку. Потом встал на ноги и двинулся к джунглям, припадая на правую переднюю лапу. Окрыленные успехом, солдаты пробежали несколько шагов за ним и снова начали стрелять. Карлито припал на одно колено, тщательно целясь.
- Нет! - крикнул Эстебан и швырнул в Карлито мачете в отчаянной попытке помешать ему. Он уже понял, какую ловушку приготовила для него Миранда и какие последствия его ожидают.
Лезвие полоснуло Карлито по ноге, сбив его на землю. Он закричал. Амадор, увидев, что случилось, выстрелил не целясь в Эстебана и крикнул остальным. Эстебан бросился к джунглям, стремясь добраться до тропы ягуара. Сзади грохотали выстрелы, пули свистели прямо над головой. Каждый раз, когда он спотыкался на мягком песке, залитые лунным светом фасады домов, казалось, шарахаются в сторону, стремясь преградить ему дорогу. И уже у самой стены джунглей в него все-таки попали.
Пуля толкнула его вперед, придав скорости, но он все же не упал. Шатаясь, он бежал по тропе, с шумом вдыхая и выдыхая воздух, болтая руками из стороны в сторону. Пальмовые ветви хлестали его по лицу, лианы путались под ногами. Боли Эстебан не чувствовал, только странную усталость, пульсирующую где-то в пояснице. Ему представлялось, как открываются и закрываются, словно рот актинии, края раны. Солдаты выкрикивали его имя. Эстебан понимал, что они, конечно, пойдут за ним, но осторожно, опасаясь ягуара, и он решил, что сумеет пересечь реку, прежде чем они его нагонят. Однако у самой реки он увидел ожидающего его ягуара.