21
Дремотно кругом. Сашко, наверное, при этом сказала бы: "Уснуть можно, разве это граница!" Теперь-то едва ли так подумает. Уехала Сашко в Москву. На вокзале, уже стоя возле вагона, сказала Алешке: "Приезжай к нам, в школу пойдем, и ты ребятам расскажешь про Кайши". Она показалась Алешке совсем другой, не той, которую он встретил в первый день ее приезда. И с ним, Алешкой, что-то произошло: придумывать игры нет никакого желания. Раскроет книжку - читать неохота, будто бы он все это знает, все видел. А Кайши так и стоит перед глазами. В школе просят: "Алеша, расскажи". Проронит два-три слова и глаза потупит. Нет, не рассказывается! Поднимет голову, вздохнет: "Это не игра, ребята".
Из штабного домика выходят отец и Туров. Иван Петрович еще носит повязку, но рука уже действует. В грудь и руку попал бандит. Доктора вылечили.
Граница, Сашко, не сонное царство, как поначалу тебе показалось. Граница - это фронт, только без войны, говорят. Войну Алешка по книгам знает, и он немного не согласен с теми, кто говорит, что "без войны". Ведь стреляют иногда!
Добрыня, лейтенант Туров поднимаются на крыльцо. У них свой разговор, Алешка улавливает лишь отдельные слова, и то невольно: ушел бы, да что-то удерживает. Вспомнил: полковник Тимошин обещал отцу путевку в Крым, на Черное море. Спросить бы - поедет отец или нет. Будто бы не собирается.
Все же спросить хочется.
- Добрыня… па-ап…
И потупил взор. А Добрыня смотрит на обелиск. Нет, Маняша, никуда я отсюда не уеду. Туров угадал Алешкины мысли:
- Василий Иванович, поезжайте! Сентябрь - лучший месяц для отдыха в Крыму, - и подмигнул Алешке: мол, не грусти, уговорим.
- А вы без меня как тут справитесь?
- Па-ап…
Добрыня Алешке в упор:
- Хочешь учиться в суворовском?
Алешка с минуту раздумывает: "Чего это вдруг Добрыня такое говорит?" Ехать насовсем с границы он не согласен, ни за какие коврижки, хоть и хочется щегольнуть брюками с лампасами и фуражкой с алым околышком: он втайне мечтал об этом.
- А потом куда?
- На границу…
А дядя Туров весело:
- На тех степях Цецарских
Стояла застава богатырская.
На заставе атаманом был
Добрыня Василич.
А податаманьем был
Алешка, значит,
Сын нашего коменданта.
- Это меня устраивает, - улыбнулся Алешка, улыбнулся впервые после схватки с Кайши. - Приветик, Добрыня!
И был таков!
Мелькнула яркая рубашонка в кустах, закачались ветки молодняка…
Добрыня от радости еле выговорил:
- Ожил… Ну что ты скажешь, Туров?
- Почти атаман. Не страшен нам, Василий Иванович, никакой гашиш…
- Это верно. Однако куда он помчался?
- Я привез новую служебную собаку. Алешка уже разнюхал, побежал посмотреть.
Добрыня задумчиво:
- Мечта моя - увидеть Алешку в форме пограничника.
И тайгу окинул широким взглядом, будто искал в суровой кипени лесных дебрей сына своего - взрослого, конечно, похожего на самого себя.
И тут полковник Тимошин подкатил на машине. Пристроился к Добрыне и Турову, тоже начал взглядом прощупывать молодой подлесок, как всегда по привычке это делают пограничники: у них такая работа, такая служба.
- Что там случилось? - наконец спросил Тимошин.
Добрыня доложил, что на участке комендатуры идет обыкновенная служба, происшествий не произошло. Тогда Тимошин сказал:
- Это хорошо. Так лучше, без выстрелов-то, - и на Добрыню посмотрел теплым, веселым взглядом. - Я к вам приехал с добрыми вестями. Только перед тем, как сказать о них, хочу поговорить с Алешей и той девочкой… Сашко, кажется, ее зовут? Позовите их ко мне.
- Сашко уехала, а Алешку сейчас поищем, - сказал Добрыня и распорядился найти.
В подлеске Алешки не оказалось. Туров заглянул в вольеру, думая, что сын коменданта возле нового молодого Дика. Нет, и там Алешки не было.
Нашли его на чердаке комендантского дома: у него там был свой штаб. Алешка сидел возле круглого окошка, за небольшим столиком и писал тете Лиде, Сашиной маме, письмо:
"Дорогая тетя Лида! Я пишу тебе не потому, что мне ужасно скучно без Сашко, а потому, чтобы вы не ругали ее за все, что у нас тут случилось. Во всем виноват я. Сашко думала, что мы играем, а я по-правдашнему мечтал поймать нарушителя границы - а вдруг попадется! Только я не знал, как трудно и опасно встречаться с настоящим шпионом. Но вы, тетя Лида, не волнуйтесь, ведь все прошло. Папа меня не очень ругал. Правда, в больнице он мне сказал: "Есаул, ты хоть теперь понял, что граница - это не игра?" Он сказал это дрожащим голосом, и я испугался потому, что так папа говорит, когда ему трудно. Он и о маме вспоминает с дрожью в голосе.
Пишу это письмо на чердаке. В круглое окно вижу тайгу. Тут столько рек, озер, грибов и ягод! И все это укрыто густым-прегустым лесом. Тетя Лида, как здесь хорошо! Пожалуйста, не ругайте Сашко, она нисколечко не испугалась. Тетя Лида, ведь такие, как наша Сашко, в войну ходили в разведку и им давали ордена. Я про это читал в книгах. Хорошие же пацаны были. Мне они очень нравятся. Честно говорю, тетя Лида, нравятся.
Сашко большой пограничный привет!
Ваш племянник Алеша Добрыня
Н-ский район границы, 25 сентября".
Алешка вошел в штаб комендатуры солидно. Остановился посередине комнаты, в один миг обежал взглядом вокруг: Тимошин сидит на стуле папы, а отец у окна, руки по швам, дядя Туров и еще трое незнакомых офицеров рядком стоят, и Бабаев тут же. Алешка с достоинством спросил:
- Кто вызывал? Я пришел…
Все заулыбались, глядя на Алешку, на его выгоревшие волосы, спадавшие на глаза. Улыбнулся и Алешка, обнажая щербинку в зубах. Тут Тимошин не выдержал и как-то жалостно промолвил:
- Это что ж, Кайши зубы выбил?
- Он, - сказал Алешка и поплотнее сомкнул губы.
Тимошин поднялся и, шагнув к Алешке, схватил его на руки:
- Сынок… Ничего, ничего, Алешенька… Ты хороший хлопец, настоящий сын границы… Медалью тебя наградил Президиум Верховного Совета СССР за отличие в охране и обороне советской границы. - Он поставил Алешку опять на пол и сказал: - Прошу слушать Указ… о награждении…
Рядовой Бабаев, лейтенант Туров, подполковник Добрыня и еще восемь человек. Алешкину фамилию Тимошин прочитал последней и уже собирался лично поздравить каждого награжденного, как Алешка спросил:
- А Сашко?
Все переглянулись. Алешка повторил:
- А Сашко? - На глазах у Алешки накатывались слезы. И тут полковник Тимошин достал из своего портфеля красивую папку и, развернув ее, сказал:
- Школьницу Сашу Добрыня командование пограничного округа награждает грамотой и набором учебников по всем предметам… программы вплоть до десятого класса.
- Спасибо, - прошептал Алешка.
Он выскочил на улицу, бегом на чердак. Распахнул окно и в тайгу изо всех сил:
- Сашко-о-о! Тетя Лида-а-а! Вы еще про это не знаете…
Спал Алешка в эту ночь сном непробудным. Утром размечтался, вообразил себя идущим по Москве рядом с Сашко в форме суворовца. И за Сашко спросил:
- Алеша, эта медаль настоящая?
- Конечно! От имени Президиума Верховного Совета СССР вручил полковник Тимошин…
Василий Иванович Добрыня услышал его слова из кухни: он собирался ехать на дальний участок и писал записку Алешке, что́ покушать на завтрак. Он заглянул в спальню сына, тихонько, вкрадчиво. Но Алешка заметил и весело с кровати:
- Приветик, Добрыня!
И, подражая лейтенанту Турову, продекламировал:
- На тех степях Цецарских
Стояла застава богатырская.
На заставе атаманом был
Добрыня Василия.
А податаманьем был
Алешка, значит,
Сын нашего коменданта.
РАССКАЗЫ
СОЛДАТ ШУМАВЫ
1
- Пижма, ты уходишь?
- Ухожу, Марушка…
- Опять один? - Марушка потупила взор, словно хотела предупредить: видишь, скоро, скоро…
Он так и понял: "Боится Марушка за его, Пижмину, жизнь, боится сироту родить". На мгновение заколебался: "Она права, денька два побуду дома". На тумбочке лежала записка: "Пивичка пробовал "У двух кошек". Привет пражанам. Пижме две пули приготовил". Записку нашли на границе прибитой гвоздем к стволу сосны, отдали ему, Пижме: "Посмотри, Яноткино иль нет". Он определил: точно, его, но тут же про себя решил: "Самого Янотки у старой сосны не было, кто-то другой оставил записку". Осмотрел местность, следов не обнаружил: хитрит, бандюга, искать Янотку надо в другом месте, и быстрее, коли появились у него сообщники…
Марушка заметила колебания Пижмы, ей стало как-то не по себе: у мужа такое важное задание, а она своим страхом мешает ему, солдату Шумавы, оградить людей от наскоков Янотки. Среди молодых лесорубов, пришедших недавно в шумавские леса, то и дело вспыхивает паника - Янотка стреляет сразу из двух пистолетов: одинаково и с правой и с левой руки. А Пижма не боится этого бандита, и все верят, что именно так, и она верит, но ей все же спокойнее, когда муж дома, особенно сейчас… Она застегнула халат, заставила себя улыбнуться. Пижма подошел к ней, взял за руки. От него, как всегда, пахло лесом и еще чем-то знакомым, шумавским, не то горами, не то студеными ручьями, бегущими невесть откуда и куда…