- Дядя Коль, - подошла к нему Фрося, - вот контрамарка, приходите в цирк.
- Не может быть, не может быть…
- О чем вы, дядя Коль?
- А-а, Фрося… Спасибо, спасибо, приду.
- Дядя Коль…
- Ну что?
- Сережу не ругайте, мы сегодня задержимся…
- Он тебе нравится?
- Что вы, дядя Коль! Нравится… Больше, больше, дядя Коль… А вы меня… не любите. Самурайку не любите?
- Фрося, Фрося… Ты Очень добрая… Был бы я моложе, эдак лет на тридцать… Хо-хо-хо!
- Ну и что случилось бы? Смешной вы, дядя Коль.
- Смешной… Иди. Удостоверение тебе сам принесу…
И снова в воображении возник Сидоренко. Шумилова охватило какое-то необъяснимое волнение, бросало то в холод, то в жар. Вано, зашедший в контору, ахнул:
- Командыр, что с вами? Ти совсем-совсем бледный. Не захворал ли?
- Я только что встретил человека, которого считал погибшим.
- Что тут такого! Такая война была, все могло случиться - убитые оказывались живыми. С моим фронтовым другом так произошло. Его даже в могилу положили, хотели засыпать, а он вдруг руку поднял и кукиш показал. Так из похоронной команды все разбежались…
- Да, да, ты прав, Вано, ничего не случилось. Но я не ошибся, не ошибся. Это был Сидоренко. Но почему он не признался…
- Понымаю. Мой совет: иди в милицию, там тебя знают, и скажи: Сидоренко не признался, что он Сидоренко.
- А вдруг это не Сидоренко?
- Тогда иди домой, поспи крепко или вина выпей, и все пройдет. Это ведь у тебя, Николай Михайлович, нэрвы разбушевались. Иди, Фросино удостоверение я сам заполню. Доверяешь, командир?
- Шутник ты, Вано.
- Если бы у мэня одна нога нэмец не отбил, я бы женился на самой красивой дэвушке. Пах, пах, цветок бы взял в жены.
- Разве Маша твоя плохая? Некрасивая?
- Что ти, командир, она во! Сулико! Но ти иди, иди, одна пуля - один враг… Иди…
Веселый Вано не погасил беспокойства. На улице Николай Михайлович совсем расклеился и хотел уже сесть в такси и последовать совету инструктора. И вдруг заметил на противоположной стороне знакомого атлета, а рядом почти вплотную с ним… Нет, он не ошибся: "Это же Андрей Петрович, майор госбезопасности. Похоже, что он его ведет… Сидоренко, что это значит?" Он захлопнул дверцу такси и бросился напрямик, через брусчатку…
Николаю Михайловичу сказали:
- Подождите здесь.
"Здесь" - это приемная Андрея Петровича, в которой он не раз бывал. Знакомый секретарь начальника управления лейтенант Зубрило предложил ему сыграть в шахматы. Зубрило сам расставил фигуры.
- Николай Михайлович, ваши белые, пожалуйста… Да вы не смотрите на дверь, это надолго.
- Вы думаете, что Сидоренко… все эти годы скрывался?
- Ничего я не думаю, делайте ход.
- Он у меня был заместителем по боевой подготовке. Парень, скажу вам, на все руки мастер, одним словом - артист!
- Это как понимать?
- Самый способный офицер, - сказал Николай Михайлович и, сделав ход, вновь посмотрел на дверь. - Говорите, надолго? Вам шах…
Дзинькнул настольный звонок, и Зубрило поспешил в кабинет Андрея Петровича. Он долго не появлялся. Николай Михайлович начал расхаживать по приемной - десять шагов от входной двери к окну и десять обратно. Наконец все это - и считать шаги, и анализировать очередные шахматные ходы, и ждать - ему надоело, в он хотел было постучать в дверь, как за спиной послышался шепот. Он оглянулся: в полураскрытой двери кабинета начальника управления стоял молодой человек, очень похожий на его Сергея. При первом взгляде Николай Михайлович чуть не произнес: "А ты как сюда попал?", но сдержался и потом в мгновение определил: парень ниже ростом и волосы светлее. Они смотрели друг на друга молча. "Неужели Виктор, брата Василия сын? - пронеслось в голове Николая Михайловича. - Не может быть, Виктор в Ростовском университете"… Но все же спросил:
- Извините, вас не Виктором зовут?
Парень молчал, глаза его вдруг повлажнели, и он прикрыл за собой дверь. А лейтенант Зубрило, как будто и не выходил, произнес из-за спины:
- Ход мой или ваш?
- Какой ход?.. Ах, да, извините…
Они сделали еще по одному ходу, при этом Николай Михайлович спутал ферзя с королем.
- Не везет мне сегодня, - с грустью признался он и наотрез отказался играть. - Что это у вас там, в кабинете начальника, за парень? Понимаете, я чуть не принял его за своего Сергея… Только ростом пониже…
Опять стрекотнул настольный звонок.
- Теперь пошли, - сказал Зубрило, - нас вызывают.
Конечно, Николай Михайлович не ошибся, узнав Сидоренко. Они обнимались, похлопывая друг друга но плечам.
А Андрей Петрович восклицал:
- Какой глазастый! Ну и глазастый! На улице заметил, опознал!
И были воспоминания, короткие и пылкие, и все о пятнадцатой заставе.
Андрей Петрович что-то шепнул на ухо лейтенанту Зубрило, и тот вышел из кабинета. Потом обратился к Сидоренко:
- А вот сына своего он не опознал.
Николай Михайлович лишь подумал в ответ: "Потерпим. Синявкин велит терпеть… Ах, К. Синявкин!" Он вспомнил стихи Сидоренко и продекламировал их в ответ на замечание Андрея Петровича.
- Что ж ты про Любашу ничего не говоришь? - спросил Сидоренко.
- Любашу? Какая досада, она сейчас во Владивостоке, у Анюты. Она должна вот-вот прилететь. Я думаю, что ты, Миша, не исчезнешь сию минуту и зайдешь ко мне. Как жаль, что Любаша задержалась…
- Она прилетела, - сказал Андрей Петрович. - По моим данным, она прилетела.
- Когда? - Николай Михайлович рассмеялся. Обращаясь к Сидоренко, сказал: - Слышал! Такой серьезный человек, а первоапрельскими байками занимается…
- Нет, Николай, он правду говорит, - промолвил Сидоренко.
- Любовь Ивановна в городе, вернее, в кабинете начальника управления…
- Я не понимаю вас, товарищи… Или с Любашей что случилось?.. Тогда говорите прямо. Андрей Петрович, что же ты молчишь? Вчера телеграмму получил из Владивостока…
- Николай, не волнуйся. У Любаши все хорошо. Ты уж извини нас, но обстоятельства сложились так, что Любаше было предложено задержаться в Москве… А телеграммы шли из Владивостока… В Москве они и встретились…
- Ничего не понимаю! - воскликнул Николай Михайлович и чуть не раскрылся: "Можно и парик снять?" Однако же воздержался.
Вернулся лейтенант Зубрило:
- Андрей Петрович, у них все в порядке. Начальник управления и Любовь Ивановна просили заходить.
- Пойдемте, - сказал Андрей Петрович.
Николай Михайлович уже в двери в упор спросил Сидоренко:
- Миша, как все это понять? Или ты в курсе моей роли?
Тот ответил шепотом:
- Радуйся, Сережу твоего привезли, - и подтолкнул в спину, чтобы быстрее проходил.
Любашу он успел рассмотреть хорошо: она подходила к нему улыбающаяся. Когда же метнул взор на начальника и парня, стоящего у стола, почувствовал сильную резь в глазах, и потом все померкло… Любаша обняла его, а начальник управления, спокойный великан - косая сажень в плечах, - выплыл из-за стола желтым пятном.
Шумилов протер глаза, зрение улучшилось.
- Так вот какие дела, Николай Михайлович, - сказал начальник и показал на парня: - Узнаете? Это настоящий ваш сын, а тот кукушонок. И не простой кукушонок, а нашпигованный взрывчаткой…
- Сынок, подойди, - позвала Любовь Ивановна.
Сергей шагнул к Николаю Михайловичу и вдруг остановился: не было противогаза, не было кубиков в петлицах и не было кобуры, перед ним стоял пожилой человек с протянутыми вперед руками. Только голос папин, и в мыслях рисовалась машущая мельница, застава, Анюта с косичками и опять папин голос: "Разбойник, разбойник, я же за тобой следом шел, думал, куда тебя фантазия понесет".
- Сережка! - наконец крикнул Николай Михайлович.
- Папа!
И опять эта пелена, желтая…
- Ах, ты, Сережка, Сережка.
- Фрося, твой выход.
Конечно же, это Серж! Фрося прихорашивалась перед зеркалом: она еще не видела его, по по голосу сразу узнала - Серж всегда так поступал: остается пять минут до выхода, и он тут как тут.
- Серж, помоги мне застегнуть пояс.
Она почувствовала его горячую руку, теплая волна прокатилась по шее.
- Смелей, смелей, среднюю пуговицу. Да быстрее. Молодец!
Фрося повернулась к Сержу и расхохоталась оттого, что он покраснел от смущения, и, видимо, оттого, что ей с ним весело.
- Пожелай мне успеха.
- Желаю самого громкого, аплодисментов и выходов на бис.
- А что еще скажешь?
- Я очень тебя…
- Нет, нет, это я знаю, не надо. Ты разве забыл, что сегодня исполнилось ровно пять месяцев, как мы познакомились. Ах ты, несчастная заграница…
- Нет, нет, я не забыл! И мы пойдем сегодня на всенощную гулять, бродить. И при синем свете луны ты будешь казаться мне русалкой.
- Казаться? - Она вновь рассмеялась. - Только казаться?..
Красная лампочка просигналила ее выход. За дверью ожидали партнеры. Он поспешил сказать:
- Я, как всегда, нахожусь во втором ряду, второе место от выхода.
- И потом мы пойдем…
- Обязательно, на всенощную…