- Ай-ай! - спохватился следователь. - Почему молчал? Почему сразу не сказал о господине Торгмине? Извините, мы обязаны досконально проверить все то, что вы сказали. Мы выясним. Отведите в камеру и накормите его пловом. Хорошо кормите. А ну скажи: мама.
- Мама.
- Ай-ай! Какой хитрец… Арзи, ведите. Плов не надо, шашлык на шампуре подайте. Торгмин! Сейчас все выясним.
Арзи, открыв двери камеры и пропустив вперед Венке, опять, как и в прошлый раз, шибанул в спину кулачищем и расхохотался:
- У нас такой порядок. Сами понимаете, полиция есть полиция… А шашлык вы получите.
Действительно, дня через два он стал получать шашлык каждый день. А сегодня дважды - утром и на обед. "Может, Шредер или сам Хьюм… пустили в ход свои связи", - мелькнула догадка у Венке. Но эта мысль не подняла настроение. Напротив, нахлынули грустные раздумья. Некоторое время он отгонял их, постарался думать о том, что удастся выкрутиться и на этот раз. Куда там!..
Венке вновь и вновь мыслями возвращался к Стени. И получалось так, что во всех его мытарствах был повинен только Стени. В штабе Шернера он чувствовал себя на грани выхода из всей этой крутоверти. Созревал план бросить все к черту и бежать, затеряться в огромном людском котле, бурлящем от накала событий. Переждать, пока стихнут набатные голоса об отмщении и возмездии. В то время у Венке даже нашелся единомышленник… Фон Вихров, шофер спецмашины, носивший усы а ля кайзер. Почему-то в отделе фон Вихрова побаивались и сторонились. Однажды, когда штаб поспешно перемещался на новое место, Венке сопровождал спецмашину. Он сидел в кабине рядом с фон Вихровым. Дождь хлестал как из ведра. Машина забуксовала, потом ее повело в кювет. Фон Вихров неожиданно заорал на Венке: "Эй, ты, сын мусорщика, руби хворост и бросай под машину!" Венке выскочил из кабины. Притащил вязанку хвороста. И когда машина выбралась из кювета и они оказались в хвосте колонны, Венке спохватился: "Ты чего на меня так кричишь?" "Как? - отозвался фон Вихров, важно поправляя взмокшие усы. - Сын мусорщика так и останется сыном мусорщика… У меня поместье, земля. Оправится Германия, и я как был помещиком, так и останусь помещиком". И тут как живого увидел Венке отца, инвалида первой империалистической войны. Стоит в серой кепчонке, на груди фартук. Приспосабливается ловчее погрузить мусор в тележку. Ловчится потому, что одна нога на протезе и очень ему неудобно поднимать груз. Похолодел Венке и в упор фон Вихрову: "Заткнись! Мы все сейчас равны. Солдаты!" Фон Вихров расхохотался и снова покрутил усы: "Равны умирать… А жить мы будем по-разному, как прежде. Не кипятись, Венке".
После этого случая Венке недели две избегал встречи с фон Вихровым. Но тот следил за ним и, улучив момент, оказался с ним наедине в лесу. Венке тащил железный коробок, набитый документами, которые по решению начальника необходимо было сжечь и пепел зарыть в землю. Венке вырыл яму и, отмечая по описи документы, бросал бумаги в огонь. Они бойко вспыхивали, кудрявились, превращаясь в самые различные и неожиданные фигурки - то в кораблики, то в крепости, то в силуэты людей. Пламя, сожравшее весьма секретный документ, который остался неисполненным, изогнуло из пепла гроб, увенчанный человеческой фигуркой, похожей по очертаниям на самого Венке. Он закрыл глаза ладонями. В это время к нему подошел фон Вихров.
- Как вы смели подойти! Кто вам разрешил? - вспылил Венке.
- Теперь у каждого свое право, - осклабился Вихров.
- Что это значит?
- Горим, Венке, горим… Надо спасаться. Ждать пожарных неоткуда. Вот что, Венке, я предлагаю союз…
- Какой?
- У меня в Судетах есть верные друзья. Бежим? Я бы один убежал, но надо идти лесом… Еще напорешься на какого-нибудь зверя или опасного бродягу. Теперь их предостаточно всюду. Сейчас важно уцелеть, приспособиться к обстановке.
- А потом?
- Потом? Я думаю, остынут страсти, паника… Все станет на свои места. Однажды мы уже горели. И вдруг потрясли весь мир… Вот мой союз.
- Все станет на свои места… Я буду мусорщиком, а вы помещиком?
- Зачем так! У меня большое имение. Вы можете рассчитывать на меня, место вам найдется.
Фон Вихров говорил правду, и Венке показалось, что все же лучше вот так выжить, чем попасть в руки русских или американских солдат, лучше приспособиться и выжить, чем быть повешенным. Предложение усача фон Вихрова захватило Венке, и, наверное, побег состоялся бы, но тут вскоре разыскал его Стенбек, и он вновь оказался в цепких его руках, а затем в руках мистера Хьюма.
Фон Вихрова он больше не видел.
Вспомнив о нем сейчас, лежа на топчане, он пришел к выводу, что между Вихровым и Стенбеком, в сущности, разницы нет: и тот и другой прежде всего смотрят на него как на сына мусорщика, способного оградить их от всякой опасности. "И Шредер такой же. Говорит, большой гонорар получим. А потом? Что потом? Потом: "Эй, ты, сын мусорщика, руби хворост и бросай под машину!"?
Снова вспомнил отца, поскрипывающего протезом. Ходил по комнате и все бросал взор то на него, то на Эльзочку. Мать сидела за швейной машинкой, гремела без конца. Отец закричал: "Что же ты ему кланяешься? Он мерзавец. - Это он о Стени-Эхмане. - Повысил зарплату. Он тебя купил! Купил, а ты радуешься… Нет, сынок, уходи ты из этого института, пока не поздно. О вашей конторе ходят плохие слухи. Страшные…"
Пришел Арзи, поиграл в руках связкой ключей, кивнул на недоеденный шашлык.
- Не нравится? - спросил он по-английски с плохим выговором. - Здоровы ли вы? - расхохотался, подбрасывая на ладони ключи. С трудом поведал Венке, что Торгмин подтвердил его версию о посещении им альпийских пастбищ.
- Скажи: мама. Ха-ха-ха. - Оборвав смех, он, скрипя зубами, сказал, что Торгмин - шакал и что он держит в своих руках всю область. Полицейский вдруг схватил шампур, легко, словно шнур, накрутил его на свой указательный палец.
- Шакал! - крикнул он Венке. - Скажи: мама.
- Мама, - прошептал Венке.
- Такое слово только честный человек может произносить.
"Вот в чем дело, - подумал Венке. - Мама… Она тоже просила порвать со Стенбеком".
- Шакал! - опять рассвирепел Арзи. - Я тебе не верю. Ты друг Торгмина. Я его не люблю. Он шакал, и ты шакал. - Он бросил шампур в лицо Венке.
- Я буду жаловаться, - сорвалось с уст Венке, и он притих, подумав: "Чепуха, мне ли жаловаться!"
- Полиция? Жаловаться? Ты глупый шакал! - Он отодрал от топчана доску с той же легкостью, с которой накрутил на палец шампур. - Ты глупый шакал! Я власть в камере, самый высший начальник! - замахнулся обломком доски. - Убить могу и отпустить могу.
Он приложил доску к топчану, вынул из кармана гвозди. Поглядывая на Венке, обернул носовым платком шляпку гвоздя и с размаху всадил его в доску.
- Полиция! Понял? - И вышел из камеры, словно глыба выкатилась, гремя и сотрясая пол.
- "Да, господа, сражение продолжается", - промолвил Венке и спохватился: - Это же слова Стени. О-о, проклятье этому сражению. Стени там, в тиши "Лесного приюта". И Шредер там. А тут глыба на тебя накатывается и вот-вот раздавит. И следа не останется. Слышите, Стени, фон Вихров! - закричал он, бросаясь к двери. Обмяк и, опускаясь на пол, повел взглядом вверх. - А-а, решетка. Да, да, решетка. Решеточка! - бросился он на топчан и начал карабкаться по стене, чтобы взглянуть в синие соты. Не дотянулся, грохнулся на стол.
- Ха-ха-ха… Разве сын мусорщика не может подняться так высоко?! Ха-ха-ха… Мама, Эльзочка… Отец, я целую твой протез, твою старенькую скрипучую тележку, нагруженную мусором. Ибо мусор - это я. Я - мусор. А-а, шашлык. Значит, я что-то стою. - Он вытер рукой окровавленный рот и начал кусок за куском снимать с шампура жареное мясо, пахнувшее луком. - Это Эльзочке, это маме, а это тебе, отец. Самый большой кусок, как солдату, потерявшему ногу на войне и получившему от магистрата за верную службу новенькую тележку для перевозки мусора… Мне тоже обещают чековую книжку. А фон Вихров предлагал местечко в своем имении. Ха-ха-ха… Вот так, все кусочки поделены. Остался шампур, остренький, вроде штыка. Это для меня, отец. - Он поднял взгляд, прикрикнул: - Мери, Шумилоф, ты еще не убежал? Ах, это Хьюм! Сэр, ты видел Майданек? Не видел? Врешь, ой врешь, сэр… А шампур действительно похож на штык. - Венке покрепче зажал в руке шампур и, воображая, что он держит винтовку, бросился в угол.
- Ох и наловчились же маскироваться эти хьюмы, стенбеки, фон вихровы. Но от сына мусорщика не скроетесь. А ну вылезай, - пнул он ногой топчан. - Вылезайте!.. Шампур, шампур… О-о, Арзи, ты очень порядочный полицейский…
Венке с размаху упал на топчан, думая, лишь бы не дрогнула рука, лишь бы шампур не согнулся…
Шампур был граненым, не согнулся. Его острый кончик, пронзив грудь, вышел из-под лопатки наружу. Но Арзи сразу этого не заметил. Арзи тронул Венке за ногу.
- Послушай, тебе повезло, ты свободен. Торгмин вмешался…
Следователь предвкушал радость Венке, поглаживая свои тараканьи усы, и лепетал:
- Получите билет на самолет. О, всемогущий аллах, всевидящий аллах, я вел следствие очень вежливо, как и положено в свободной стране. О, Торгмин!
- Он мертв, - сказал полицейский и показал на торчащий из-под лопатки кончик шампура, затем на лужицу крови на полу.
Обратный путь к границе был значительно легче; у них были деньги и добрый Ари предложил Сергею взять такси. Угрюмый бородатый шофер оказался на редкость неразговорчивым, за весь путь он произнес несколько фраз: "Деньги сразу" (в начале пути), "Господа, может, добавите" (в конце пути). Ари подбросил ему на чай, и потом, когда сошли с дороги, он объяснил свою щедрость.
- Таксисты заодно с полицией. В таком случае не надо обижать полицию, Серга.