- Граф, ну что Вы такое говорите? - перебила она его. - Поскольку мне воткнули в шею булавку, то по этой причине я проспала полтора века? Помилуйте, это даже не смешно! Если человеку воткнуть булавку в шею, то ему будет просто очень больно!
Ксавьер Людовиг покачал головой:
- Сударыня, Вы рассуждаете логично, как разумный человек, но в том, что произошло с Вами, или в том, что происходит со мной, нет логики. Или же есть, но какая-то другая логика, которая нам неведома. Посмотрите на город! Могут ли такие перемены произойти за короткий срок?
Доминика несколько минут в молчании смотрела на залитый светом центр города. Слова графа были слишком просты, чтобы быть ложью, и слишком жестоки, чтобы быть шуткой.
- Значит, мне некуда идти? И у меня нет ни документов, ни денег, ни наследства? Я бесследно пропала много лет назад, да? И я уже не баронесса…
- Скорее всего это, к сожалению, правда. Так же, как я давно уже не граф, не наследник рода и, собственно говоря, не владелец Кронверка. Потерявшийся во времени вампир…
Доминика посмотрела на него:
- Мне кажется, Вы ошибаетесь. Вы не вампир.
И, отвечая на его удивленный взгляд, пояснила:
- У Вас руки не холодные. И от Вас не пахнет плесенью. Ведь у вампиров холодные руки и от них пахнет плесенью и подвальной сыростью, так? От Вас же пахнет просто пылью и старой тканью, уж извините.
Ксавьер Людовиг не сразу нашелся, что ответить:
- Сударыня, я ценю Ваш порыв и Ваше стремление ободрить меня, но, право же, Вы ошибаетесь. Я безошибочно чувствую, человек рядом или вампир, я боюсь света, не умираю веками. Наконец, я испытываю жажду крови, и у меня вырастают клыки, и я превращаюсь в летучую мышь.
- Да? И когда же все это случалось с Вами в последний раз? Прошло время! Вы теряете, если еще не потеряли полностью, качества вампира и восстанавливаете качества человека. Поэтому, мне кажется, Вам следует беречься как серебряных, так и свинцовых зарядов. На всякий случай, - она вздохнула. - Может быть, Вы и не человек. Но и не вампир.
Возникла неловкая напряженность. Было нужно что-нибудь сказать или сделать, и Доминика спросила:
- Вы можете рассказать, что произошло с Вами на самом деле?
Абигайль и Фредерик очнулись почти одновременно в объятиях друг друга на земляном полу какого-то подвала. Они посмотрели один на другого, не решаясь высказать вслух свои мысли.
"Все кончилось? - подумал молодой человек. - Мы всех их победили? Тогда почему у этой красивой женщины такое заплаканное лицо? Я ранен? Но ведь не убит же! Наверное, я потерял сознание, а она подумала, что я умер. Надо ее утешить. А также узнать ее имя".
"Лучше бы он умер! - тосковала заплаканная красавица, чувствуя, как глаза ее вновь наполняются слезами. - Да, так было бы лучше! Для него же! Он попал бы в рай! А теперь? Лучше бы ему умереть! Нет, что это я говорю? Не лучше! Ах, что же теперь делать? Граф говорил, что от этого можно избавиться… За что нам эти муки?!."
- Почему Вы плачете? - спросил Фредерик тихо. - Словно оплакиваете меня. А между тем, я жив.
Абигайль всхлипнула и закрыла лицо руками:
- Нет, мой друг, Вы не живы… То есть да, но… нет. Теперь я понимаю, как это бывает. Я помню, какие испытывала чувства тогда, когда очнулась после обморока. Я чувствовала Вас и ту женщину, что так очаровала графа, не понимаю чем, разве она так уж красива?.. Не могу объяснить, что это за ощущение, но тогда Вы были живым человеком, и только угрозы графа удерживали меня от того, чтобы не впиться в шею Вам или ей, даже не спасение моей бессмертной души, а теперь… Увы, Вам не повезло. Тогда в той драке были убиты не все вампиры. Я не смогла уберечь Вас…
По мере того, как Абигайль говорила, слезы ее высыхали, а горе, еще так недавно казавшееся неутешным, постепенно вытеснялось другой мыслью: "Теперь мы вместе". Она только боялась реакции молодого человека на свое новое состояние, и поэтому его спокойствие удивило ее.
- Что Вы хотите сказать? - спросил он. - Что я стал вампиром? Ну и что?
Абигайль убрала руки от лица, забыв о покрасневших глазах:
- Вас это не пугает?
Фредерик сел на полу и улыбнулся:
- Пугаться следовало раньше. А теперь пугаться поздно. Да и бессмысленно. Теперь следует подумать, что делать, чтобы избавиться от этого. А для начала давайте-ка выберемся отсюда.
- А потом?
- Потом надо будет найти графа и обсудить наше положение.
Они долго шли темными коридорами по крутым лестницам с выщербленными и вытертыми ступенями, иногда с непривычки натыкаясь на углы неожиданных поворотов, и наконец, едва справившись вдвоем с тяжелой отсыревшей дверью, с трудом повернувшейся в давно не работавших петлях, оказались в другом коридоре, не менее темном, но гораздо более широком. К тому же теперь уже не только не пахло затхлой сыростью подвала, но наоборот: было сухо, намного теплее, и доносились запахи летней ночи. Вскоре они оказались во дворе замка. Под ногами путалась высокая трава, над головой блестели на темно-синем небе звезды. На западе догорал закат. Откуда-то из-за стен доносились звуки, похожие на шум ярмарки и деревенского праздника.
Они вышли из ворот, обогнули башню и замерли, потрясенные панорамой улиц, раскинувшихся впереди и внизу и залитых яркими цветными огнями.
- Как красиво! - выдохнула Абигайль.
- Да, красиво, - растерянно согласился с нею Фредерик.
Он думал о другом. Яркий свет ослепил его лишь на миг, и он быстро разглядел новые широкие улицы, высокие дома с гладкими стенами и ярко освещенными окнами и подумал, что никакие газовые или керосиновые лампы не в состоянии давать такой сильный свет.
- Знаете что, сударыня, - сказал он, - это зрелище заставило меня вспомнить слова графа о том, как полтора века промелькнули для него подобно нескольким минутам…
Абигайль засмеялась - ее мысли неслись уже, подобно урагану, и совсем в другом направлении:
- Полтора века? Это действительно невероятно! По крайней мере, я не очень постарела?
- Нет, Вы совершенно не изменились, но…
- Никаких "но"! - воскликнула она и повернула к нему свое лицо с расширенными и сверкающими глазами. - Летим туда! Что может нам помешать? Там праздник! Разве Вы не видите?
- Сударыня, - попытался образумить ее Фредерик. - Мы должны избегать встреч с людьми. Как Вы знаете, это необходимо для их и нашей безопасности. Кроме того…
- Прошу Вас! - она взяла его за руку и прижалась к нему, и он почувствовал, что запах ее духов еще не улетучился. - Ненадолго! Только посмотрим - и сразу обратно! Мы никого не тронем. Обещаю Вам, что никого не трону! Ну же! Всего на несколько минут! Если Вы откажетесь, я полечу одна!
Красивая упрямая женщина почти всегда сумеет уговорить мужчину, которому она нравится.
- Но с одним условием: ни один человек не должен пострадать! В противном случае, несмотря на Вашу красоту и мое к Вам расположение, клянусь, я убью Вас!
Но его реплика осталась без ответа: вместо кокетливой молодой дамы рядом с ним в воздухе парила летучая мышь. Фредерик вздохнул и покачал головой - Абигайль была мила, но неуправляема. Он принял облик летучей мыши, и они полетели к городу. "По крайней мере, - думал он, - будучи рядом с ней, я смогу контролировать ее. Надеюсь, что смогу…"
Они приземлились в узкой боковой улочке в стороне от центра, чтобы не быть замеченными. Было тихо и безлюдно. Большинство окон были закрыты, и лишь в немногих сквозь щелки жалюзи пробивался свет - желтый или голубоватый. Но Абигайль не смотрела на окна. Она разглядывала то, что сначала им обоим показалось непохожим ни на что. Затем они узнали в неподвижных коробах странной формы те самодвижущиеся кареты, что они разглядели, пролетая над улицами, - низкие и вряд ли удобные для сидящих внутри пассажиров. Фонари у этих крытых экипажей располагались прямо над колесами и освещали путь далеко впереди.
Абигайль трогала блестящую крышу одной из таких карет, погашенные фонари и даже колеса и пыталась заглянуть внутрь через не закрытые шторами окна. Фредерик не удержался от любопытства и присоединился к ней.
- Интересно, - шептала Абигайль, приблизив лицо к самому стеклу, - удобно ли ездить в таком экипаже? Сиденья низкие, как турецкие диваны. У одной моей тетки был такой настоящий турецкий диван, очень красивый, но жутко неудобный, без посторонней помощи не встанешь. Я бы не сказала, что у этих карет богатая отделка. Более того, похоже, что там внутри вовсе нет никакой отделки. Чехлы будто из рогожи. Может, это транспорт бедных людей? Почему Вы молчите?
- Меня больше интересует, как они движутся.
- Насколько я заметила, очень быстро. И не очень шумно.
Она подошла к другой машине. Там ей повезло больше: владелец не поднял до конца стекло, и Абигайль тотчас сунула пальцы в щель с намерением открыть окно. От приложенных ею усилий автомобиль даже начал раскачиваться на колесах.
- Сударыня! - зашипел ей в ухо Фредерик. - Прекратите это безобразие!
В этот момент стекло поддалось и поползло вниз.
- Сударь, не будьте ханжой! Там на сидении что-то лежит!
- Ведь это же воровство!
- Я только посмотрю! А этот растяпа пусть не оставляет вещи на улице или окна закрывает!
Если бы Абигайль родилась не в богатой семье, а на так называемом дне общества, то наверняка стала бы воровкой. Схватив то, что лежало на сидении и при ближайшем рассмотрении оказалось чем-то вроде плоского кожаного саквояжа, она повернула за угол улицы и там, в свете яркого уличного фонаря, разглядела находку и довольно быстро сумела открыть ее.
Назначения некоторых вещей они не смогли разгадать. Но два маленьких ридикюля не вызвали у них никаких сомнений.