* * *
Симон был в растерянности. Со слов Амра, Елена двинулась в путь с двумя сопровождающими рыбаками, - вождь аравитян оплатил им весь путь, - куда бы Елена ни пожелала.
"Но вот куда они тронулись?"
То, что ветер дул на юг, в верховья Нила, сильно усложняло задачу. Царица Цариц с равным успехом могла тронуться и вверх - по ветру, и вниз по течению, с опущенным парусом.
"Где ты, женщина? Что ты ищешь?"
Странным образом, Симон чувствовал, что Джабраил прав, и Елена может найтись так же легко и быстро, - как в свое время по одному неосторожному слову Симона загорелись небеса. Но для этого Симон должен был понимать, что происходит.
"И какие у тебя планы?" - задрал он подбородок вверх.
Небо, понятное дело, молчало.
- А поплыву-ка я вверх, - вслух подумал Симон и жестом позвал ожидающего неподалеку перевозчика - единственного уцелевшего после схода грязевой волны. - В Мемфис .
Именно в Мемфисе в языческом храме служил еще один из уцелевших соратников, и был этот соратник неглуп и деятелен, - мог подсказать, и где лучше искать Елену, и какой ловушки можно ожидать от Того Который.
Однако все сразу пошло не так. Едва Симон отплыл от берега, на берегу появился Кифа, и вскоре небольшое рыбацкое судно вышло вслед Симону и начало держаться точно за ним - час за часом.
"Ну, вот и первая беда…" - констатировал Симон.
Если Джабраил был прав, а он всегда оказывался прав, Симон мог потопить это судно одним своим словом - так же просто, как зажег небо. И будь Симон лет на тридцать моложе, он попробовал бы это сделать непременно. Но теперь он склонен был помнить, что могут пострадать тысячи других ни в чем не повинных людей. И значит, в тысячах причинно-следственных цепочек он мгновенно станет крайним звеном, и станет виден Тому Который столь же ясно, как он сам видит парус на горизонте.
Хуже того, Симона все более глодала мысль, что он после зажженных небес и вошедшей в Александрию волны уже вовсе не так незаметен, как прежде, и что "хамелеоном", каким он был всегда, ему уже не быть. И все-таки более всего Симона терзало сказанное пятым и шестым и несказанное седьмым пророком.
Узнав, что пророчества придется исполнять, Симон задал пятый, совершенно очевидный вопрос:
- Зачем Отцу кровь Его Сына?
И получил стандартный церковный ответ:
- Отец и Сын едины.
Этот ответ не был ответом. Все познания Симона сводились к одному: единство палача и жертвы - гнусная ложь. Но, вот беда, Джабраил не лгал. Никогда.
- Значит, спасение возможно? - задал он шестой вопрос.
И снова Джабраил ответил ничем - пустым, ничего не объясняющим софизмом:
- Что внизу, то и наверху.
Это же говорил Гермес Трисмегист, вероятно, услышавший софизм от все того же Джабраила. Что ж, Гермес был уважаемый гностик, но широта толкования этого софизма делала его совершенно бесполезным.
И тогда Симон задал седьмой вопрос - седьмому отроку.
- А почему я? За что? Кто я такой, чтобы делать все это?
И архангел на вопрос не ответил - впервые за всю историю хождения человека в Иерусалим.
* * *
Евреи вкупе с аравитянами пытались вернуть Самнуд в руки Амра несколько раз и… отступили. С каждым днем Великий красный Поток разливался все шире, делая осаду попросту невозможной, и единственное, что успел сделать Амр, это укрепить соседний город Бусирис. А потом на судне главнокомандующего византийским флотом по не так давно расчищенному каналу приплыл Зубайр.
- Флот уже твой, - обнял его эфиоп, - какие приказания? Война?
- Нет, - мотнул головой Амр, - это неразумно. Сначала надо восстановить индийскую торговлю.
В тот же день прошедший очищенным каналом флот встал у Гелиополиса, и его начали грузить хлебом, а вскоре у ворот Троянской крепости толпились купцы - со всех краев Ойкумены. Ну, а вслед за купцами к Амру потянулись и посланники еще не взятых городов.
- Правда, что ты губернаторов и префектов на своих местах оставляешь? - первым делом интересовались они.
- А зачем их менять? - удивлялся Амр. - Люди их знают, верят им… ну, положим, поставлю я своего, и что мне это даст?
- А, правда, что ты на три года подати снимаешь?
- Это так, - кивал Амр. - Я слишком хорошо знаю, что такое голод, и я не хочу, чтобы это случилось и у вас, да еще по моей вине.
Как правило, этого хватало, и города переходили под руку Амра, даже не видя его в глаза. То, что аравитянин слово держит, в Египте знали все. И, в конце концов, когда в низовьях Нила появился лед, а в Эфиопии, как утверждали, выпал красный, горько-кислый почему-то снег, Амра стали навещать и священники - из самых отдаленных областей.
- Что ты скажешь о знамениях? - первым делом интересовались они.
- Только одно, - качал головой Амр, - хватит идолопоклонства. Аллах един, и только Он - истинная защита человеку. Я всем это говорю, особенно варварам. И многие из них уже начали это понимать.
Священники многозначительно переглядывались; они уже видели главное: Амр - именно то, что нужно.
- А верно люди говорят, что вы не отрицаете Иисуса? - принимались допытываться они.
- Верно, - кивал Амр.
- А почитаете ли вы деву Марию?
- Как же ее не почитать? - удивлялся Амр, - Мариам одна из самых достойных женщин, каких знают люди.
- И Христос для вас имеет только одну природу?
- А зачем ему две? - разводил руками Амр. - Я кого ни спрашивал, мне никто не смог объяснить. Считать, что Бог вошел в него, как в дом, - заблуждение. Вы сами это всем говорите. Думать, что Иисус - Тот Самый, что не нуждается не только в теле, но даже в имени, еще худшая ошибка. Иисус имел и то, и другое. Разве не так?
Священники потрясенно моргали. Аравитяне оказались к ним намного ближе, чем заумные константинопольские философы и еще более странные кастраты из далекого Урбса . И многие, не видя у себя различий с учением Мухаммада, просто объявляли себя мусульманами и переходили под защиту Амра. Оставаться в руках начавшего войну с еретиками патриаршего престола, сейчас было, как никогда прежде, опасно.
* * *
Ираклий действовал решительно и по возможности хладнокровно. И само собой он продолжал и продолжал собирать средства для строительства нового военного флота.
- У нас нет столько денег, - привычно упирались аристократы. - Мы на этой войне почти все потеряли.
- Я знаю, - кивал Ираклий, - но если Траянский канал не вернуть, вы потеряете не только индийскую торговлю, но и все остальное.
Уж это они были обязаны понимать.
- Но мы не можем собрать такую сумму так быстро.
- Что ж, и это похоже на правду, - говорил им Ираклий, - но если мы не построим новый флот до окончания паводка, Египет отойдет Амру. А без Египетского хлеба Византии просто не станет.
Зная, как долго до них будет доходить, что ситуация необратимо изменилась, Ираклий подключил к сбору средств и патриарха, и вот здесь стало ясно, что без принуждения в Церкви уже не обойтись.
- Меня просто не слушают, - пожаловался патриарх Пирр. - На Соборе подискутировать готовы, а вот деньги… сам знаешь, у нас каждый епископ - сам себе казначей и сам себе император.
- Что ж, - решил Ираклий, - будем вводить "Экстезис".
- Не примут… - засомневался патриарх.
- Значит, введем силой.
И дело пошло. В считанные недели, где уговорами, где принуждением, а где и военной силой люди патриарха привели привыкших к своеволию священников в повиновение, и в казну начали поступать первые деньги - довольно много. Но Ираклий уже видел - не хватает.
- Смотри сам, император, - выложил перед ним сводку казначей, - складских запасов у нас уже давно нет, и торговать просто нечем. А нет торговли, нет и денег.
- А что итальянские ростовщики? - морщился от ровных столбиков красноречивых цифр Ираклий, - не помогут? Можно и вдвое, и втрое вернуть - лишь бы дали…
- Они все завязаны с Венецией и Генуей, - горько усмехался казначей, - а ты для тамошних купцов - давно лишь помеха.
Ираклий и сам это понимал. По сведениям агентуры, во всех приморских эмпориях и экзархатах прямо сейчас обсуждали две проблемы: кандидатуру нового Папы, и как быстро удастся поставить на место аравитян, когда семья Ираклия падет. В том, что она падет, не сомневался никто.
- Тебя нужно уходить, Ираклий, - прямо сказала императору его последняя жена итальянка Мартина, - и как можно быстрее. Пусть престол займет кто-то, кого они готовы терпеть.
- Ты права, - соглашался и с ней Ираклий, - но вот вопрос: кого оставить вместо себя?
Когда-то он планировал принять сан и уйти, а преемником сделать своего сына Костаса. Наполовину грек, наполовину армянин, Костас устраивал внутри империи большую часть аристократов. Но вот вне империи… там шли совсем другие игры.
- Я бы нашего с тобой сына поставил. Все-таки, он по твоей линии итальянец.
- И думать забудь, - отрезала Мартина. - Он мал, значит, мне придется стать регентшей. А ты сам знаешь, к чему это приведет.
Ираклий покачал головой.
- Армяне не так глупы. Они тебя поддержат.
- Я не армян опасаюсь, - вздохнула Мартина, - с армянами я выросла, уж как-нибудь договориться бы смогла. А вот такие, как Теодор… эти своего шанса не упустят.