* * *
Симону удалось таки преодолеть вторую половину пути под парусами - едва он этого всерьез пожелал. Да, все выглядело случайностью, но вот землю в момент пожелания тряхнуло, а затем появилось это судно.
Объяснений феномену была тьма. Симон вполне мог неосознанно предчувствовать, что судно появится, и именно в силу этого пожелать быстрее прибыть на Родос. Хуже того, Симон вообще мог быть просто игрушкой в руках неких сил, и слепо выполнять то, что нужно какой-нибудь второстепенной сущности или даже лично Тому Который. И лишь одно убеждало Симона, что все не так просто, - сказанное Джабраилом. Архангел не тратил слов на дешевые розыгрыши.
"Так же, как зажег небо…" устами отрока произнес Джабраил.
"Так же, как зажег небо…"
"Так же…"
И ни слова ни о предчувствиях, ни о сущностях, ни о Том, Который…
А потом впереди показался Родос, и Симон взглядом приказал капитану пристать к стене крепости и так же, взглядом распорядился, чтобы ему спустили веревочную лестницу. И оба раза вода Нила дрогнула и пошла рябью.
"А может быть, я случайно вошел в то пространство, где правят Боги?" - подумал Симон, забираясь все выше.
Если верить преданиям, такое случалось, но расплата за подобное своеволие была неотвратимой и наступала достаточно быстро.
"Как там говорил Аббас, - наморщил лоб Симон, - главный вопрос, есть ли у Бога ситечко в ноздрях…"
- Скоро ты там?
Симон поднял голову, увидел склонившегося византийского солдата и понял, что висит на полпути наверх.
- Скоро…
Этот людоед вообще формулировал вселенского масштаба вопросы на удивление точно и просто.
"Каждый миг на земле умирают мириады живых тварей, - сказал он как-то, - а их души уходят наверх, к Богу. Верно?"
"Верно", - согласился тогда Симон.
"И каждый миг волей Бога мириады тварей рождаются на свет, - продолжил людоед, - согласен?"
"Согласен".
"То есть, Он постоянно вбирает в себя старые опытные души и посылает в мир новые и чистые. Так же, как дышит человек: вдох - и мириады душ в себя, выдох - и мириады душ - обратно в мир…"
Симон пожал плечами. Схема была красивой, но ради чего затеял этот разговор Аббас, он пока не понимал.
"А где оседает накопленная душами "грязь"? - поднял брови людоед. - Нет ли в ноздрях у Бога некоего "ситечка", коим Он обоняет запах наших мыслей и наших страстей - всего, что копится в нашей душе?"
- Кто такой? - поинтересовался солдат.
Симон забросил ногу на стену и степенно перевалился через край.
- Симон. Пришел за своей Еленой.
- Какой Еленой? - не понял солдат и вдруг побледнел.
К ним шел офицер, и служивый уже понял, что только что зачем-то совершил серьезное служебное преступление - впустил чужака.
- Кто такой? Как здесь оказался?
- Я лекарь. Я всегда здесь был, - посмотрел ему в глаза Симон. - Вот, вышел из лекарни на Нил посмотреть.
- Нечего здесь смотреть, - нахмурился офицер. - Возвращайся в свою лекарню.
Симон кивнул и двинулся к ведущей со стены во двор крепости лестнице. Людоед Аббас вкладывал в свою идею достаточно примитивный смысл: Бог нами просто обедает. Ибо на "ситечке" неизбежно должно оставаться самое вкусное - чистое человеческое страдание в смеси с чистой человеческой любовью. Собственно, сама человеческая жизнь.
Симон, тогда еще только начавший свое восхождение к высотам гностицизма, пытался возражать; с его точки зрения, Всевышнего интересовал духовный, познавательный опыт человека. Но чем дольше он жил на свете, тем лучше понимал: смысл твоей женщины не в измерении пропорций ее тела, а в обладании ею, как смысл врага не в том, чтобы познать, что им движет, а во вкусе его крови. И если "ситечко" и впрямь существовало, а, похоже, оно существовало, Господь оказывался жадным до впечатлений и очень живым существом, - точь-в-точь, как и созданный по Его образу и подобию человек.
И это кое-что меняло.
Часть третья
О том, что Атриб и Мануф пали, Ираклий узнал быстро. Уставшие от затяжной блокады всей индийской торговли купцы сочли приход Амра знаком Божьим, прямо указующим, что пора возобновлять привычную мирную торговлю. Их поддержали ремесленники и крестьяне, и никто даже не подумал рисковать собственной бесценной жизнью, чтобы в перспективе обогатить несколько приближенных к императору семей. И почти сразу же пал Самнуд - главный город на всем восточном направлении дельты Нила.
- Взяв Самнуд, Амр взял нас не только за горло, но и за ядра, - на мгновенно собранном военном совете, в основном, из членов Сената, констатировал Ираклий.
И никто из притихших сенаторов даже не подумал возражать.
- Теперь он переждет паводок и двинется на Мемфис .
Аристократы молчали.
- А если он возьмет Мемфис, у аравитян появится выход и в море Египетское, и в море Африканское, и в море Мраморное… то есть ко всем нашим портам.
- Ему не взять Мемфиса, - осторожно возразил Теодор.
- Верно, - кивнул Ираклий, - потому что Мемфис защищают мои родичи, а не ты.
Теодор насупился, но возражать не рискнул.
- Да, Амру не взять Мемфиса, - прошелся перед членами Сената Ираклий, - но и нам его теперь в полной мере использовать не удастся. Как только аравитяне взяли Атриб, Мануф и Самнуд, они парализовали половину внутриегипетской торговли. И об опасности такого исхода я вас всех предупреждал.
- Все дело в этих предателях несторианах, - подал голос кто-то.
Ираклий горько усмехнулся. Несториане и впрямь не воспринимали Амра как чужака. Для них и мухамедяне, и евреи по-прежнему были намного ближе и понятнее высокомерных и заумных сторонников идеи двух природ, да еще и трех ипостасей во Христе.
- Это быдло вообще слишком уж много о себе возомнило, - поддержал сказанное Теодор. - Плети им хорошей не хватает! А ты, император, слишком… добр.
Аристократы замерли. Фактически Ираклия только что обвинили в слабости и мягкотелости.
Ираклий выдержал паузу и кивнул.
- Верно, Теодор. Я и впрямь слишком добр. Фока за такой провал снял бы с тебя кожу. Прямо сейчас. Возможно, лично.
Полководец побледнел.
- Но я не Фока. Я не буду снимать с тебя кожу, я поставлю на Сенате вопрос о личной ответственности тех, кто тебя на этот пост пропихнул.
Теодор поперхнулся. При таком повороте все его покровители грозили вмиг превратиться в злейших недругов.
- Что тебе надо от меня, Ираклий?
- Ты должен вернуть империи хотя бы Самнуд, - процедил император. - Не вернешь, пеняй на себя.