* * *
Первым делом Симон осмотрел кандидатов и, само собой, остался недоволен.
- Ты кого мне подсунул, Фома? Послушников?
Настоятель сделал страшные глаза: мол, не при детях…
- Ну, что ты косишься? - не собирался щадить его Симон и ткнул первого же будущего "пророка" пальцем под дых.
Тот охнул и загнулся.
- Ты хочешь сказать, эта серая мышь пройдет в Огненный Иерусалим?
- Сам не пройдет, а ты проведешь, - надулся настоятель. - И потом… ты таким же к нам пришел.
Симон криво улыбнулся. Фома сказал чистую правду: он пришел в братство почти таким же… ну, может быть, амбиций побольше. Да, характера…
- Все знаете, что вас ждет?
"Пророки" неуверенно переглянулись.
- Дьяками сделаете? - подал голос один.
Симон повернулся к настоятелю.
- Ты что, ничего им не сказал?
Фома насупился.
- Ты обвинять меня собираешься? Или помогать? А если не хочешь…
Симон поднял руку.
- Стоп. Хватит. Хочу ли я, не хочу ли, а Ей от этого не легче. Где будем посвящать?
Мальчишки переглянулись. Они уже чуяли, что им выпала какая-то немыслимая удача.
- Нижний храм, - отозвался Фома. - Больше негде. Сейчас вода в канал сойдет, и можно будет начинать.
- Одеяла есть?
Симон прекрасно помнил, как трясло его от потустороннего холода в первый раз.
- Полно, - кивнул Фома. - Может, полы коврами застлать? У меня штук шесть персидских есть.
Симон кивнул. Ковры это было правильно.
- Лучше бы в два слоя. Полы наверняка слишком холодные.
Мальчишки снова переглянулись - на этот раз тревожно.
- Слушать меня внимательно, - повернулся к ним Симон, - бояться не надо. Надо лишь понимать, хотите вы этого или нет.
- А чего?.. - осторожно поинтересовался самый проворный, тот, что спросил про дьяков. - Чего мы должны хотеть или не хотеть?
- Божьми пророками стать, - прямо сказал Симон. - Удовольствия это не приносит, но смысл своего никчемного существования познаете. Ну, и бояться перестанете. Уж, это - гарантировано.
Мальчишки вытаращили глаза, да так и замерли.
* * *
Кифа сидел в наглухо закрытом подвале, пока не прошла четвертая, совсем уже слабая волна. Это было хорошо слышно по шуршанию воды и песка. И лишь тогда начальник охраны Мусейона дал команду выходить.
- Филипп, ты проверяешь масштабы повреждений в архиве. Ибрахим, ты со своими людьми - в здание рукописей. Всем приготовиться… открываем.
Кифа вжался в стену, а четверо охранников Мусейона взялись за рукояти крышки со всех сторон и почти без труда вырвали ее вверх. И сразу же появился этот оранжевый свет, а вниз обрушилось полбочки воды - и все.
- Быстро, быстро! - закричал начальник охраны. - Все выходят!
Кифа рванулся вперед, в числе первых выскочил наружу, хлюпая сандалиями по жидкой грязи, пробежал к стене и тревожно глянул в сторону моря. Оно было черно и страшно, однако пятой волны он так и не увидел, сколько ни вглядывался. И, тем не менее, на душе было тревожно.
- Смотрите! - охнул кто-то. - Маяка нет!
Кифа повернул голову и лишь тогда понял, что его так встревожило. Знаменитой на всю Ойкумену башни, а точнее, ее останков, уже не было. Вообще!
- А что ж тогда в городе творится?.. - охнул кто-то.
Кифа глотнул и стремительно двинулся прочь от Мусейона. Выскочил на залитую илистыми наносами улицу, ткнулся взглядом в остовы снесенных крыш и разбитых о землю кораблей, трупы на каждом шагу, и внутри екнуло и оборвалось от предчувствия чего-то по-настоящему великого. Если нечто подобное творилось по всему Египту, империя Ираклия болталась на волоске.
"Так… цены поползут вверх, а Менас точно свое зерно обратно со складов затребует. Да, и аристократы своего не упустят…"
Кифа хмыкнул и почти побежал прочь от все еще неспокойного моря. В том, что аристократы - как греки, так и армяне и латиняне, захотят пересмотреть итоги последнего государственного поворота, он уже не сомневался. Главное, правильно эти настроения подогреть.
* * *
Едва Амр освоился и оценил запасы Трои, повалили послы, и первыми пришли купцы.
- В Гелиополис пойдешь? - поинтересовались они.
- Конечно, - кивнул он.
Теперь главное зернохранилище империи было открытым и беззащитным.
- А как с зерном поступишь?
- Купеческое - купцам, - пожал плечами Амр, - мы с Менасом сразу договорились. А все, что принадлежит империи, - моя военная добыча.
Купцы, вытаращив глаза, попятились назад, и Амр уже видел, с каким обожанием все они поглядывают в сторону прозорливого Менаса.
- Вавилон брать будешь? - сразу же вслед за купцами пришли члены городского совета.
- Зачем? - не понял Амр. - Мы с вами не воюем. Мы с Ираклием воюем.
Старейшины недоверчиво переглянулись.
- Но ты же взял Трою… а канал из Трои идет через наш город.
- А вы что, собираетесь мешать морской торговле?
- Нет, - растерянно пожали плечами старейшины.
- А зачем тогда мне с вами воевать?
И старейшины, совершенно потрясенные, почти бегом вернулись назад - сообщить, что никакого штурма не будет.
И лишь затем появились парламентеры с Родоса.
- Вы все погибнете, - твердо пообещал помощник коменданта острова-крепости, - как только здесь появится Ираклий. Его армия непобедима.
- Тебе виднее, - не стал спорить о том, чего не знает, Амр. - Я с Ираклием еще не дрался.
- Тогда, может, вам лучше взять выкуп за Трою и вернуться домой?
- Я не против, - развел руками Амр, - если ваш флот возьмет с курейшитов такой же выкуп и тоже вернется домой.
Помощник коменданта впал в ступор. Требование было справедливым, но вернуть флот, посланный самим Ираклием, ни он, ни комендант не могли. И лишь, когда помощник, поняв, что до прибытия императора ничего решить не удастся, отбыл обратно на Родос, началось обсуждение самого главного.
- Флот Ираклия все равно разгромит и захватит ваши крепости, - прямо сказал Менас.
Амр молчал. Это было так.
- А затем корабли вернутся назад, в Египет.
Амр кивнул. Армии всегда возвращались домой - раньше или позже.
- Но тебе не стоит этого дожидаться, - прищурился Менас, - возьми второй конец канала - на выходе в море Мекканское, и ты отрежешь флот Ираклия от Египта до тех пор, пока вы не договоритесь.
Амр замер. Если бы ему удалось запереть весь флот Византии в Мекканском море, захват курейшитских морских крепостей потерял бы всякий смысл.
- Сколько дней пути до второго конца канала? - глотнул он.
- От двух до семи, - улыбнулся Менас, - как двигаться будешь.
Амр повернулся к замершим рядом Зубайру и Аарону.
- Что скажете?
- Только так и надо, - кивнул еврей. - Империя понимает лишь один язык - язык силы.
- Командуй, - пожал испачканными грязью плечами эфиоп, - я возьму.
* * *
Вода сошла из нижнего храма, как только посланные Фомой монахи прочистили стоки. Стоящий на берегу Великого Потока монастырь был неплохо приспособлен к подобным катаклизмам. Затем все те же монахи насухо вытерли пол и открыли окна, дабы выветрить затхлый дух, а Симон посадил послушников напротив себя и принялся объяснять.
- Вы наверняка слышали, что каждый человеческий член - от мизинца до головы - имеет своего духа-покровителя.
Мальчишки радостно закивали, и Симон тут же упреждающе поднял руку.
- Это была бесстыдная ложь. Все наоборот. Это человек покровительствует духам, разрешая им жить в своем теле.
Подождал, когда первый шок пройдет, и продолжил.
- И, конечно же, вам говорили, о семи огненных "колесах", что находятся внутри тела - на линии от копчика до макушки.
Послушники закивали - уже осторожнее.
- Каждый из них имеет свой цвет, - продолжил Симон, - от красного до фиолетового, и каждый управляет какой-нибудь человеческой страстью. Слышали о таком?
- Слышали… - отозвался самый проворный. - И это - тоже ложь?
- Нет, - покачал головой Симон, - это почти правда. Ложь в другом.
Мальчишки замерли.
- Вам говорили, что каждое из семи этих "колес" связано с одной из семи планет и с одной из семи частей Вселенной. И что именно эта связь и держит человека в мире и в теле - таким, какой он есть. Вот это и есть самая страшная ложь.
Симон обвел юных монашков глазами. Те даже боялись пошевелиться. Ибо главное, что вдалбливали им все эти годы гностики: душа - это птица, попавшая в силки Вселенной.
- А правда в том, что каждый из вас и есть эта Вселенная. И никто, кроме вас самих, здесь вас не держит.
Мальчишки вытаращили глаза.
- А вас?
- Что? - не понял Симон.
Это снова был тот самый монашек.
- А вас что в этом мире держит?
Симон покачал головой. Вопрос был - в точку.
- Только моя воля.