Он тут же пожалел о непроизвольно вырвавшихся словах, потому что и сам почувствовал, что сказанное звучало не ахти. Но тут же успокоил себя мыслью о том, что зато это выражение будет нести в себе глубинный смысл, который понятен лишь одному-единственному человеку на Руси - ему самому. И вообще, не исправлять же царское слово, которое должно быть нерушимо, как гора, и вечно, как солнце. Еже писах писах и все тут.
Царь взял в руки малую печать, которую повелел прихватить Висковатому, и задумчиво повертел ее в руках. По сути, она и без вводимых ныне новшеств была все равно Иоанновой - Подменыш не удосужился внести в нее хоть какие-то изменения.
"Холоп, он и есть холоп, - подумал брезгливо. - Кинули шубу с царского плеча - он и возрадовался. А кто ее ранее носил, чьим потом она пропахла - ему и дела нет. Конечно, двойник даже не брал ее в руки - на то есть печатник, но ею пришлепывались его указы, а потому менять ее все равно надо и непременно ввести новшества. Раз уж я начинаю повсюду с чистого листа, надо и тут так же. Зубцы я у корон изменил, но этого мало".
- Буквицы мелковаты вроде, - проворчал он недовольно.
- Перечень большой, вот и… - услужливо пояснил дьяк. - Ежели саму печать увеличить, тогда, конечно.
- Ежели ее саму увеличить, - передразнил Иоанн, - тогда она будет не малой, а большой. Инако поступим. Зри, - сунул он ее под нос дьяку. - Словеса: "Государь всея Руси великий князь" - убери вовсе.
- А замена какова? - осведомился Висковатый.
Внутренне он был уже готов ко всему, в том числе и к тому, что его в очередной раз назовут дураком и заявят, что замена вовсе не нужна, придумав какой-нибудь замысловатый аргумент в защиту этой нелепости. Но все обошлось.
- Замени так, - Иоанн вновь ненадолго задумался.
Особенно ему не нравилось слово "государь". Так ведь не только царя величают. Любая женка, даже холопьего роду-племени, и то своего мужа может так назвать. Дело ли царю сим словом на одну доску с холопом становиться? Он ведь - совсем иное. Он - господин их, а потому…
- Напиши кратко, - произнес наконец Иоанн. - Господарь всея Руси. - И медленно повторил, пробуя на слух, как станет звучать все вместе: - Иван, божиею милостию господарь всея Руси.
Произнесенное устраивало во всех отношениях. Окончательно утвердившись, что тут он не дал промаха, угодил точно в цель, царь кивнул головой и взял в руки вторую малую печать, на которой был вырезан оттиск оборотной стороны.
"Сызнова мелко, - рассеянно заметил он. - Но ежели не будем повторять титлу большой…"
- Перечень земель нам тут ни к чему, - повернулся он к дьяку. - На большой есть, и хватит. Конечно, вовсе безо всего тоже не след, потому отпиши так: "Великий князь Володимерский, Московский, Новградский", - без них-то нам никуда - а далее просто "и иных". Понял ли?
- И иных земель, - хотел, но вновь не сумел удержать себя от вопроса Висковатый - сказывалась вредная привычка к дотошности и скрупулезному подходу к любой мелочи. Хотя почему "вредная"? Не будь ее, и он никогда бы не занял поста главы Посольского приказа. Это сейчас она почему-то стала вредной, но на то она и привычка, что за один миг или час от нее не избавиться.
"Опять уел, - раздосадованно подумал Иоанн. - И ведь правильно прибавку содеял. Умен, ох, умен. Зато я царь, - вспыхнуло в нем. - А вот же тебе дулю с маслом, а не поправку! Все равно по-своему сделаю". И раздраженно произнес:
- Земель - то для таких дурней, как ты. А прочим, кто поумнее, и без того понятно, чего иных, - и совсем зло прошипел: - Все умничаешь, дьяк, розум великий жаждешь выказать, государя затмить?!
- Честь царскую блюду, - нашелся Висковатый и с огромным облегчением понял, что царский гнев вроде бы вновь пошел на убыль, пускай и не так быстро, как хотелось бы.
Чтобы окончательно успокоить царя, торопливо добавил, давя в себе так некстати возмутившуюся гордость:
- Умишком-то как раз небогат, потому и не поспеваю за твоей парящей, яко сокол, мыслию. Снизу-то уж больно тяжко за ней следить, когда она еле видна, а потому и боязно, государь, - вдруг да упущу что-то. И тебе в убыток сие станется, и мне в позор - худо дело свое исполнил. Уж лучше сразу переспросить доподлинно, чем потом твое царское повеление по недомыслию исказить.
Иоанн пытливо вгляделся в лицо Висковатого. Вроде бы не лжет. Да и рассуждает правильно. Верный слуга именно так и должен поступать, чтоб не дать промашки. Затем вновь перевел взгляд на печать. Что-то его по-прежнему в ней не устраивало.
Наконец догадался. Буквицы буквицами, корона короной, но все равно она оставалась очень похожей на прежнюю, потому её вид и коробил. Но что еще можно заменить, царь решительно не представлял. Не убирать же двуглавого орла - символ преемственности власти на Руси, получившей ее от Византийской империи? Убрать московский родовой герб - всадника Егория-победоносца, поражающего копьем змею, тоже как-то не очень. Он тоже преемственность символизирует. Хотя если с иной стороны зайти - какая тут преемственность, коли Иоанн - самый первый царь на Руси?! Вот пускай она с него и начинается. Государь азартно тряхнул головой в такт своим мыслям и, весело подумав о том, как обалдеет сейчас дьяк, ткнул печать оборотной стороны под нос Висковатому:
- И воина убери с копьецом, что посередке.
Иоанн не ошибся. Услышав такое, печатник и впрямь обалдел. Ничего не соображая, он продолжал тупо смотреть на всадника, затем перевел недоумевающий взгляд на царя и переспросил:
- Так кого убрать-то?
- Да ты к тому же еще и глух, как пень, - развеселился Иоанн, потешаясь над осоловевшим, словно после выпитой ендовы с хмельным медом, дьяком. - Да всадника с копьецом! - гаркнул он во всю глотку, склонившись к уху Висковатого.
- А-а-а… змею? - ляпнул печатник.
Ответом был новый взрыв неудержимого царского хохота. Не пытаясь сдерживаться хотя бы из простой вежливости - а перед кем ее проявлять-то, перед холопом, что ли? - Иоанн даже согнулся пополам, временами то похрюкивая, то как-то жалобно, по-щенячьи повизгивая. От избытка чувств царь время от времени звонко хлопал себя по ляжкам и вновь закатывался.
- От дурень-то, как есть дурень, - произнес он, отдышавшись и вытерев выступившие на глазах слезы. - Ну какая может быть змея, коль ее некому убивать, а? Знамо убрать.
- А заместо них что повелишь? - твердо решил ничему не удивляться Висковатый, но уже через секунду, услышав царский ответ, снова забыл о своем намерении, чувствуя, как медленно, но уверенно сходит с ума. Всего ожидал. В первую очередь, разумеется, крест, но догадок хватало и без него - просто корона или еще какой-нибудь символ. Многое промелькнуло у него в голове, но только не… единорог.
- Копьецо всадник и утерять может. Тогда супротив змеи ему не совладать. У единорога же его оружие всегда при себе - не одолеешь, - пояснил он, и Висковатый так и не понял - то ли царь насмехается над ним, то ли и впрямь так думает.
Пригляделся - да нет, вроде бы серьезно говорит. Оставалось только покорно кивнуть и молча записать сказанное. Правда, чтобы не попасть впросак, на всякий случай уточнил:
- А всадника у орла на персях отобразить?
- А на што? - добродушно хмыкнул Иоанн.
- Герб Московских государей. Еще Иоанн Калита… Опять же дед твой и отец…
- Они все - великие князья, - бесцеремонно перебил Иоанн. - Я же - царь есмь. Потому у них одно, а у меня - иное, - и махнул устало: - Ладно, на сегодня все. И так я с тобой, скудоумным, вон сколь часов потратил. Чай, трапезничать давно пора. - И он, не дожидаясь, пока дьяк соберет свои бумаги, неторопливо двинулся прочь из светлицы.
Висковатый открыл было рот, чтобы спросить, надо ли в таком случае менять всадника на единорога и на большой печати, но потом, озлившись, мстительно подумал, что не станет ничего спрашивать. Пусть кто-нибудь иной ломает голову, отчего русский царь выбрал себе аж два герба сразу и попеременно их использует. А когда Иоанн сам поймет свою ошибку, то впредь станет относиться к своему печатнику повежливее.
К тому же ему еще обиднее стало от того, что государь, вопреки своему обыкновению, не позвал его к себе на трапезу. "Прежде, когда засиживались подолгу, да не над такой ерундой, а над подлинно нужными делами, он завсегда меня за свой стол приглашал, а ныне… - подумал Висковатый, но тут же попрекнул себя за глупую мысль. - Оно и хорошо. Поди пойми, что он там еще за столом учинит. Опять же, как сам горазд пить стал, так и всех прочих накачивает, пока обратно из горла не полезет, а мне одной его заздравной чары хватит, чтоб под стол упасть. Это раньше можно было сокрушаться, когда он пил умеренно да умные беседы вел, а ныне…"
К тому же было и еще кое-что, гораздо более неприятное, чем даже заздравная чаша. И дьяк точно знал, что если государь предложит ему, пускай даже в шутку, ради смеха поучаствовать в этой забаве, то он, Висковатый, не просто откажется, а и ляпнет: да такое, после чего останется лишь наложить на себя руки, не дожидаясь, когда его поволокут в пыточную.