– Нужно изменить план! – сказал Иероним Вадару в одну из встреч. – Епископ оказался смышлён более, нежели мы ожидали. Или он догадался о том, как мы предполагаете воспользоваться волнениями в провинциях, или его предупредили. Кроме того, он не явился в подвал на повторный допрос понравившейся ему "ведьмы" – и именно тогда не явился, когда я укрыл в подвале Марцела и Гуфия, будущих свидетелей нарушения им целибата. Определённо, среди нас есть его агент.
– Что же можно теперь предпринять? – спросил тревожно Вадар. – С моими врагами я всегда поступал одинаково: обвинение в ереси – и костёр. С епископом это проделать – нельзя и мечтать. Что же теперь – ждать, когда он совершит ещё какой-нибудь промах?
– Нет. Ждать больше не будем. Зачем, когда у нас имеются деньги?
Иероним подошёл к шкафу, открыл дверцу. Указал на два тускло поблёскивающих куба, составленных из монет – серебряных и золотых.
– А как можно использовать эти деньги? – спросил, суетливо потирая ладони, Вадар.
– Вам нужно отправиться в Ватикан.
– Мне?!
– Именно. Лично приехать в Ватикан, лично предъявить увеличенный втрое денежный сбор. И ждать.
– Чего?
– Когда умрёт кто-нибудь из чиновников Ватикана. Они почти все – старики. Мрут как мухи к зиме. И, как только освободится должность – пусть самая распоследняя, вздорная – нужно немедленно дать взятку тому из прелатов, кто занимается назначениями.
– Взятку за что?
– За то, чтобы на освободившееся место назначили нашего епископа. В качестве повышения. Это только громко звучит – перевод в Ватикан. А должность может быть самая убогая. Но пусть наш епископ узнает об этом уже на месте, когда ничего нельзя будет изменить.
– Но одновременно мне нужно будет заплатить за назначения…
– Совершенно верно. Одновременно: назначение в Ватикан епископа, назначение вас на его место, и назначение меня – на ваше.
– Много денег потребуется…
– Берите всё. Розыск еретиков среди принявших католичество иудеев даёт неожиданно прекрасные результаты. Так что вослед вам я пошлю ещё гонца с золотом.
– Но… Папа может не подписать назначение епископа на какую-нибудь блошиную должность!
– А взятка? Прелату, ведающему назначениями, дают деньги за знание того, когда и в каких обстоятельствах подсунуть Папе бумаги на подпись.
– Разумно.
– Разыщите в Ватикане нашего аббата Солейля, если он ещё там, возьмите на себя все его расходы, окажите покровительство. Он будет запасным вариантом: ведь, по слухам, Папа ему… не чужой.
– Да-да, это мне известно. Когда ехать?
– Немедленно. Епископ не догадывается. Деньги – вот они. Чего ждать?
И глава инквизиторского трибунала Массара Сальвадоре Вадар с необъяснимой для всех поспешностью отбыл куда-то. Своим заместителем он оставил – опять же необъяснимо – новичка-инквизитора, епископского ставленника Иеронима. Самоличное же прибытие Вадара в Ватикан должно быть для священной канцелярии оправдано и понятно: трибунал собрал с еретиков тройную денежную контрибуцию, и его глава пожелал воспользоваться этим для какой-то собственной выгоды.
Секретные узники
Если в дом придёт бессовестный гость, а хозяину в это время придётся срочно уехать по чрезвычайному делу – чем займётся гость в его отсутствие?
Иероним, оказавшись полновластным распорядителем маленькой чёрной империи Массара, до дрожи в руках возжелал облазить все закоулки принадлежащих трибуналу зданий и помещений, отпереть все замки, войти во все архивы, во все склады, во все казематы. О, как сладко сунуть нос в скрытые, оберегаемые, притягательно-жгучие тайны, – может быть, – к слову, – весьма полезные.
Исполняющий обязанности главы трибунала занял отделанный с мрачноватой тяжёлой роскошью кабинет, и на первую аудиенцию вызвал к себе брата Марцела. Тот, почтенный и заслуженный инквизитор, торопливо пришёл, и прятал перед мальчишкой глаза, и кланялся.
– Ты ведаешь имуществом трибунала? – спросил его Люпус.
– Я ведаю, брат Иероним, – с готовностью ответил Марцел.
– Принеси мне чертежи и планы всех помещений. Полный реестр, включая чердаки и подвалы.
Ни словом, ни жестом не выразив ни удивления, ни протеста, Марцел проворно принёс большую гору бумаг. Юный наместник жадно схватил их и стал торопливо просматривать. От изумления он непрестанно приподнимал брови – много, очень много оказалось во владении трибунала недвижимого имущества. Время текло, а он всё изучал, и неподвижно и немо стоял поодаль старый заслуженный инквизитор.
– Что это? – вдруг поднял голову Иероним.
Марцел сделал шаг, оставаясь на приличествующем расстоянии, вытянул шею.
– Подвал под подвалом, – сказал он, всмотревшись.
– Где это?
– Здесь, внизу. Под помещением для допросов.
– Я нигде не видал, чтобы туда был где-нибудь ход.
– Это секретный ход. Он скрыт в стене.
– И что там находится?
– Там, можно сказать, личная тюрьма Сальвадоре Вадара. Там содержатся по настоящему опасные еретики.
– Вот как? И сколько?
– На сегодняшний день – два человека. Старик и старуха.
– По настоящему опасные? – с иронией уточнил юный наместник.
– Да. Колдун и ведьма. Закованы в цепи.
– Повидал я уже и ведьм, и колдунов…
– Эти – особенные.
– Да? И чем же?
– Старуха предсказывает опасные события. Однажды, когда я был у неё с Сальвадоре, она потребовала от Вадара не ходить в полдень по одной из улиц – а он как раз там собирался пройти.
– И что?
– Настал полдень, и по этой улице понесла вдруг взбесившаяся лошадь, и повозка её моталась из стороны в сторону и сметала всё на своём пути. Было покалечено много людей. И это только один случай, о котором я знаю, а Сальвадоре знает много таких.
– Хорошо. А колдун?
– Он лечит любые болезни. Кого бы ни приводили или не приносили к нему – после его колдовства человек вставал совершенно здоровым.
– И колдун делает это с готовностью, не смотря на то, что сидит на цепи в тёмном подвале?
– Это так. Для него каждый такой случай – своего рода праздник: перед колдовством он требует, чтобы его на день выводили на солнце.
– И это все его чудеса? Где же опасность?
– О, она есть! На допросах он говорил ужасные вещи – и про церковь, и про королей, и про Папство, и про инквизицию – и так говорил, что к нам приходила уверенность, что всё им сказанное – гнетущая правда.
– Где?! Где протоколы его допросов?
Иероним, непонятно почему, вдруг ощутил небывалую смесь чувств – острейшего любопытства и – такой же пронзительности – необъяснимого страха.
– Их нет. Как и самих заключённых – то есть они имеются, но ни в каких отчётах о них не упоминается. Протоколы допросов… В личном ведении Вадара. В архив они никогда не поступали.
– Я хочу видеть этих двоих.
– Не… Невозможно… Уже много лет к ним входит только Вадар, и лишь у него имеется ключ…
– Но сейчас Вадар уехал. Кому-то он должен был передать ключ? Ведь этих двоих как-то кормят?
– Да. Ключ он передал брату Гуфию. Но если он узнает, что я рассказал…
– Не узнает.
В тот же день Иероним, укрыв предварительно на груди украшенный драгоценными камнями кинжал, подошёл к брату Гуфию. Тот, торопившийся куда-то по неизвестным делам, глубоко поклонился, умерив поспешность шагов, но Иероним, слегка приподняв руку, остановил его.
– Наш Сальвадоре, – доверительно снизив голос, сказал наместник, – поручил мне время от времени навещать двоих узников в подподвальном подвале.
Гуфий растерянно вскинул глаза, собираясь что-то произнести, но Иероним не позволил.
– Возьми ключ, – твёрдо сказал он, – и иди к тайной дверце.
Не смотря на спрятанный под одеждой кинжал, Иероним чего-то очень боялся. Следствием его необъяснимого страха стало то, что он позвал с собой и Гуфия, и Марцела, и палача.
Гуфий, подойдя к одному из закоулков в стене ведущего в подвал коридора, нерешительно остановился. Он, нервно сжимая в руках ключ, сказал временному главе трибунала:
– Секрет входа знают лишь трое: я, Марцелл и его светлость Вадар. Теперь приходится посвящать, кроме вас, ещё палача? Но Сальвадоре при мне сокрушался, что о тайной двери знают и без того слишком многие. Глава трибунала мне не разрешал…
– Брат, помолчи, – прервал его Иероним. – Узнай, если ещё не знаешь: глава трибунала – перед тобой.
– Верить ли мне своему слуху?! – отшатнулся испуганный инквизитор. – Сальвадоре Вадар умирать пока что не собирался! И папского указа о снятии его с должности главы трибунала…
Молодость – синоним неосторожности. Поэтому, опережая события, Иероним надменно сказал:
– Вадар был главой трибунала. Теперь он – массарский епископ.
Гуфий открыл от изумления рот, постоял так секунду, но, спохватившись, клацнул зубами, нервно облизал пересохшие губы и глубоко поклонился. Изобразил на лице сначала изумление, потом восторг, подошёл к стене, привстал на носки, поднял руку вверх, вытянул из щели между камней деревянную, с обелённым торцом пробку, и вставил в открывшееся отверстие ключ. Повернул. Потом подошёл к кладке и привалился плечом. Прямоугольная, в рост человека часть стены дрогнула и стала отворяться, как настоящая дверь. Пахнуло плесенью и тёплой влагой. Палач, сверкая сквозь прорези колпака белками глаз, зажёг три факела и подал инквизиторам. Гуфий, указывая дорогу, пошёл первым.
Вытертые в серединах узкие каменные ступени вели круто вниз. Иероним, ступавший последним, закрыл нижнюю часть лица краем одежды, спасаясь от копоти факелов.