Утром в воротах замка прогромыхали копытами лошади – десятка четыре. Герцог Кагельберг и вся его свита проскакали по каменным улицам едва проснувшегося домена и, миновав мост, длинной цепью вытянулись на дороге, разрезавшей надвое широкое, зеленеющее молодым хлебом поле. На одном из коней, привязанный верёвкой к седлу, подпрыгивал на коротеньких стременах хорошо приученный к верховой езде принц. Кавалькада неслась в сторону летней усадьбы герцога, туда, где на границе полей хлебных и полей охотничьих стоял громадный двухэтажный каменный дом. Лица спутников Кагельберга были озарены радостно-злым предвкушением какого-то необычного действа. Они заранее веселились, поглядывая на маленького, грустного и строгого принца, и никто, никто из них не знал, что ночью со стены домена был сброшен канат, по которому скользнул вниз едва различимый в темноте человек, и человек этот, пригнувшись, взбивая остывшую пыль босыми ногами, бросился бежать по этой самой дороге.
Чёрный волк
Тридцать семь человек, не считая мальчишки, спешились в обнесённом низкой – едва по колена – каменной стенкой дворе и стали привязывать взмыленных лошадей. Звеня шпорами и оружием они ввалились в широко распахнутые двери первого этажа и расселись за длинным столом. Рыцарями были не все, – большую часть приехавших составляли их слуги. Они, суетясь вокруг стола, принялись выкладывать на него привезённые с собой холодные блюда для быстрого завтрака. Принца тоже усадили с герцогом и вассалами, но, в отличие от них, есть ему не дали ни крошки.
– Сытый зверёк медленней бегает! – громко сказал Кагельберг, и все присутствующие расхохотались; и снова на лицах проступило какое-то хищное ожидание.
Принц так и просидел всю трапезу, глядя на разводы волокон дубовой столешницы. А после того, как приехавшие насытились, Кагельберг, отдав распоряжение об обеде, снова сел на коня. Вассалы незамедлительно последовали за ним. В это время слуги, изрядной компанией вывернувшись из-за угла дома, притащили на укороченных поводках свору хрипящих, подрагивающих от охотничьего азарта собак. И вся компания, теперь уже не переставая хохотать и свистеть, примчалась на граничащий с густым мрачным лесом огромный луг, заросший невысокой, влажно поблёскивающей травой.
Все спешились. Сняли с лошадей сёдла и, положив их на землю, неторопливо расселись на них. А слуги, собаки и принц разместились на другом краю луга. Вассалы и герцог, покрикивая издалека, торопили их. Слуги стянули с маленького, сжавшего зубы принца одежду и густо намазали его топлёным салом убитого недавно медведя. Собаки всхрипели и взлаяли, и стали рвать поводки.
– Беги туда, – сказал главный псарь принцу, показывая на виднеющихся вдали рыцарей. – На середине луга я собак отпущу. Если успеешь добежать до господ, то, отдохнув, сможешь побежать ещё раз, а значит – ещё немного пожить.
Принц, сев в траву, упрямо сказал:
– Подпускайте собак. Пусть едят меня здесь. Я не побегу.
После недолгого замешательства, вызванного его словами, псарь, вскочив на лошадь, рванул её в беспощадно-быстрый галоп и умчался на другой край луга. Он быстро вернулся, спрыгнул на землю и, подойдя к принцу, проговорил:
– Господин Кагельберг заявляет, что он приветствует твою смелость. Но, если ты не побежишь, то он пошлёт людей в замок, оттуда привезут твою сестру, и напустят собак на неё. А она ещё очень слаба.
Принц, вздрогнув, встал, взглянул прямо в глаза раскрасневшегося псаря (тот почему-то попятился) и бросился бежать через луг.
Заорали и засвистели слуги и конюхи. Взвыли и рванулись, натянув гудящие лонжи, собаки, и земля, сдираемая их лапами, полетела в разные стороны.
– Приготовь четырёх! – крикнул псарь кому-то из помощников. – Четырёх, не больше! Иначе они собьются в клубок, и герцог не увидит, как рвут мальчишку!
А принц бежал, что было сил, и кожа его, в лучах приподнявшегося над лесом солнца, блестела от липкого медвежьего сала. Когда маленький человек, оставляя ровный, ясно видимый след в примятой траве, миновал середину луга, псарь произнёс:
– О, быстро бежит. Пора, пожалуй. Пу-скай!!
И тотчас помощники его стали спускать с лонж крупных охотничьих псов. Вытягиваясь в махах, метнулись собаки за убегающей ароматной добычей, и возле дорожки в траве, оставленной принцем, появились и стали стремительно удлиняться ещё четыре тёмные полосы. Рыцари, наблюдающие летящую к ним погоню, разразились свистом и хохотом.
Вдруг – сначала никто не увидел – из лесу вынесся зверь. Полуволк-полусобака, но, скорей, всё же волк, – огромный, таких наверное, и не бывает, – и чёрный, и разрезал траву новой дорожкой – поперёк, ровно между собаками и мальчишкой. Двое из охотничьих псов, передние, увидав новую цель, повернули к нему – и о, лучше б они не делали этого. Волк дважды щёлкнул клыками, и оба пса, один за другим, подлетели над лугом, как если бы их на всё ходу копытом ударила лошадь. А волк, разорвав им шеи, перебросил псов через себя и, не сбавляя скорости, налетел на оставшихся двух. Раз за разом луг огласился предсмертными визгами – и чёрный невиданный зверь повернулся назад. Теперь он летел по следу ничего не видевшего беглеца, – навстречу вскочившим со своих мест и торопливо обнажающим шпаги вассалам. До них было не больше пятидесяти ярдов, когда волк догнал принца и толчком громадной лобастой головы под колено свалил его наземь.
– Стойте!! – истошно прокричал Кагельберг, останавливая рыцарей. – Пусть его волк сожрёт! Так даже лучше.
Но почему-то вышло иначе. Волк подхватил пастью тонкую руку принца повыше локтя и, мотнув башкой, подбросил мальчишку вверх, выложив его через холку, словно зарезанную овцу. И, всё более набирая ход, пошёл на широких махах обратно, в сторону недалёкого леса.
Здесь герцог снова остановил бросившихся в погоню вассалов, прокричав:
– К лошадям! К лошадям! Так не догоним!
Все, толкаясь, побежали назад, к лошадям, приостанавливаясь, чтобы вложить в ножны шпаги, и стали, проклиная непонятно что, укладывать на спины лошадям сёдла, а герцог, побледнев от ярости, стиснув зубы, всё же одобрительно кивнул, видя, что псари спустили всех оставшихся у них собак, и мчатся по волчьему следу и сами.
На полминуты – не больше – волк всех опередил. Он пронёсся между двумя толстыми деревьями, взлетел на взгорок – внизу блеснул из зарослей широкий ручей – и так же на махах влетел в воду. И тут следом за ним прыгнул с берега человек! Мотнулись в воздухе и смочились разбрызгавшейся водой седые волосы и борода. Старик схватил мальчика на руки, крикнул чутко поведшему носом волку "Уводи! Вон туда!", указал направленье рукой – и бросился, подпрыгивая и задыхаясь, вниз по ручью.
Через полминуты, когда передние псы взлетели на гребень пригорка, они увидели лишь одиноко стоящего в середине ручья чёрного волка. И яростный, ликующий вой огласил окраину леса. Ему завторили ободряющие голоса спешащих следом за псами, ещё не видимых всадников, а волк, оскалив розовые от крови клыки, в три прыжка пересёк вторую половину ручья и мелькнул между деревьями дальше. Свора собак, хрипя и взлаивая, стремительно потекла следом за ним, и тут на пригорок вынеслись лошади – и, направляемые визжащими всадниками, влетели, подняв волны до брюха, в ручей.
Из погони вернулись через полдня. Везли, перебросив через сёдла, ещё шесть мёртвых псов. Измученные лошади понуро шагали. Герцог был мрачен, как лишившийся свежей крови упырь. Вассалы, не говоря уж о слугах, старались держаться от Кагельберга подальше.
А волк исчез.
Тень
Ночью, в лесу, на берегу ручья горел костёр. Возле него, удобно устроившись, расположились пять человек. Молчаливые, крепкие, в добротной, хотя и видавшей виды одежде. У них было оружие – дубинки: гладкие, длинные, подобранные каждому по руке. Пятеро мужчин, отужинав, безмятежно лежали и смотрели на догорающие угли костра.
– А придёт ли вообще наш загадочный гость? – спросил кто-то.
– Несомненно, – ответил тот, кто был на вид самым старшим. – Всегда в трудных случаях присылают только его. А с Кагельбергом – особенно трудный случай. Его людей в доме сейчас – четыре десятка. И почти все – опытные мясники.
– Может быть, мы, в таком случае, напрасно Адамоса и Кройза послали? Может, нужно было ещё подождать?
– Легко сказать – "подождать". Кто сможет удержать Кройза, когда встречается такое исчадие, как этот герцог?
– Да, Кройз упрямый. Хорошо, если у него всё получится. Вот придёт этот знаменитый, таинственный "чистильщик", и окажется, что работу его уже сделали. Кто-нибудь, кстати, видел его? Говорят, росту – громадного, и невыносимо свирепого облика. Говорят – взглянет на человека, скажет – "умри!", и человек умирает.
– Не так это всё, – сказал, вороша угли, старик. – Я видел его. Это он нашёл раненого волчонка в лесу, выходил, выучил. Вовсе никакой не свирепый. На вид и не скажешь, что…
Вдруг под боком у старика что-то пискнуло и шевельнулось.
– А, проснулся! – пробасил старик.
Он приподнялся и подбросил в огонь сухих веток. В расплясавшимся свете костра стало видно, как возле старика сел и начал тереть глаза маленький мальчик.
– Смотрите, Волк-то какой молодец! – снова прогудел старик и, взяв мальчишку за руку, показал её остальным.
На коже, облегающей тонкую детскую руку, темнели лиловые синяки.
– А сама рука – видно – цела?
– А рука цела.
– Молодец, Волк.
– Молодец. Где он?
– Бегает где-то в лесу. Утром принесёт барсука или дикого поросёнка.
Лесные жители, рассматривая мальчишку, придвинулись ближе к костру.
– Ну, что? – спросил один из них. – Ты в самом деле наследственный принц?