Сарычев нервно ходил по комнате, заложив руки за спину. Липягин докурил самокрутку, тут же начал скручивать другую.
- И все-таки мне не ясно, зачем они привезли его обратно! - с раздражением проговорил Сарычев. - Пытали и убили его не здесь, это ясно, иначе соседка слышала бы крики и выстрелы. Значит, увезли? А зачем привезли обратно? Ведь они рисковали! Могли на патруль напороться! Вот это не ясно, не ясно... - И Сарычев вновь заходил по комнате.
- А может, соседка все слышала, но не хочет говорить? - неуверенно предположил Кунгуров. - Боится.
- Для меня ясно пока одно, - мрачным голосом перебил его Липягин, - отправлять золото завтра нельзя.
- Ты думаешь, Шилов мог выдать время? - быстро спросил Сарычев.
- Ничего я не думаю... Мы вон думали так, а вышло этак. - Липягин горестно махнул рукой и после паузы тихо добавил: - А если выдал?
Сарычев и Кунгуров молчали.
- Я понимаю, негоже так думать о своем товарище, - опять устало заговорил Липягин. - Но и рисковать мы не имеем права... - Липягин затянулся, с ожесточением загасил окурок прямо о стол.
- Золото нужно отправлять сегодня, - после паузы решительно сказал Сарычев, будто подвел итог своим размышлениям, и повторил: - Только сегодня, Николай! - Секретарь губкома взглянул на Кунгурова. - Быстро на станцию, чтобы поезд был готов к семи вечера. И прикажи еще вагонов добавить, чтобы толкучки не было. - Кунгуров кивнул, пошел к двери. - А ребятам пусть вагон получше подберут, - бросил вслед уходившему Кунгурову Сарычев. - Из старых... И чтоб двери все запирались.
- Кто четвертым поедет? - спросил Кунгуров, стоя уже в дверях.
Трое молча переглянулись.
- Я поеду! - Липягин хлопнул себя по коленям и поднялся. - Нового человека искать - дело долгое и хлопотное. У Кунгурова вон рука раненая, куда он с одной рукой? Алешин соплив еще, неопытен, Волин в делах по уши, уголовное дело распутывает. Так что я поеду, братцы. Как вы, не против?
- Тебя весь город знает, - сказал Кунгуров.
- Ну и что? Переоденусь. А в вагон садиться будем за станцией, у водокачки. Сразу запремся. Потом к составу нас присоединят, никто и не увидит.
Сарычев и Кунгуров молча, с сомнением смотрели на Липягина.
- Ну, что вы, в самом деле! - нервничал Липягин. - Кунгуров пока меня по всем вопросам замещать будет, наука нехитрая.
- Нехитрая... - раздумчиво проговорил Сарычев. - Только нам этой науке учиться еще и учиться.
- Ладно, и этому научимся. Я их, гадов, сам в расход пускать буду! В общем, решено! Я пока в чека поеду. Там какая-то женщина меня ждет. Муж у нее пропал, путевой обходчик. Еще одно дело, черт подери! До вечера! - Он взял со стола фуражку и пошел к двери.
Станционное строение - одноэтажное, бревенчатое и длинное, как барак, с фасада обугленное, со множеством следов от пуль. Совсем недавно станцию брали с боем у семеновцев. Напротив здания, через пути, полуразрушенный пакгауз, водокачка с рукавом для заправки водой паровозов. На запасных путях здесь и там приткнулись разбитые вагоны с ободранной на топливо обшивкой. Они просвечивались насквозь, и балки остова выпирали, как ребра павшего животного.
На пустынном перроне китайчонок показывал фокусы нескольким зевакам. Люди молча и равнодушно наблюдали, как мальчишка подбрасывал монетку, извлекал ее то из рукавов драной курточки, то из карманов.
- Фокуса-покуса! - громко выкрикивал китайчонок и протягивал грязную ручонку к зевакам, и глаза его хитро поблескивали. - Товалиса плолеталия, дай покусать! Оцень давно не кусал! Совсем сил нету!
Состав из девяти вагонов, старых, расшатанных, стоял у перрона. Паровоз тяжело пускал желто-белые клубы пара. Машинист в сдвинутой со лба фуражке кричал худому, долговязому парнишке:
- Кто буксы глядеть будет, туды твою! Колчак, что ли?
- Не успел, Гаврила Петрович. Я счас, я мигом.
- Мигом... - продолжал бурчать старый машинист. - Авария тоже мигом случается.
Дежурный по станции стоял у небольшого медного колокола, держался за веревочку, привязанную к "языку", и то и дело поглядывал на часы.
С крыш вагонов кричали ему мешочники:
- Давай отправляй, ирод!
- Сколько ждать можно? Саботажник!
- Трибунала на него нету! Давай команду, черт тонконогий!
Дежурный равнодушно выслушивал ругань.
А на запасных путях, далеко за станцией, стоял еще один вагон, весь в грязно-белых потеках, окна были забрызганы известью. С крыши стекала свежая краска. По боку Вагона, под окнами, огромными кривыми буквами выведено: "В ремонт".
Неподалеку стоял открытый автомобиль. Рядом с ним - Сарычев, Липягин, Кунгуров, Грунько, Дмитриев, Лемех и еще один человек в железнодорожной форме, в старенькой фуражке с треснутым козырьком. Все, кроме Сарычева, были одеты в штатское - кепки, пиджаки, сапоги. Они походили на мешочников. Липягин в руке держал тяжелый брезентовый баул. На запястье руки и на ручке баула поблескивали металлические дужки наручников.
- Хорош! - улыбнулся Сарычев, оглядывая Липягина.
- А что? Все по форме! - в ответ улыбнулся тот.
- Гляди, на какой-нибудь станции чека задержит как спекулянта.
- А при нас документики! - Липягин похлопал себя по нагрудному карману пиджака.
- Ну, счастливо! - Сарычев протянул Липягину руку. Они помедлили и обнялись.
- Алексей, с каждой станции телеграфируй. Из вагона выходить можешь только ты, - обратился Кунгуров к человеку в железнодорожной форме. Алексей с готовностью кивнул. Кунгуров оглядел вагон. - Да, подпачкали его на совесть, известку не жалели. Но зато, ребята, внутри - первый класс! Мягкая мебель и сплошные зеркала! Небось в таких и ездить не приходилось?
- Как это не приходилось? - возмутился Липягин. - А от Саратова до Сызрани, помнишь? Целый поезд был генерала Кутепова!
- Все купе заперты? - спросил Дмитриев.
- Да, - ответил Алексей. - Тамбурные двери тоже.
Они по очереди пожали друг другу руки.
- Главное - до Челябинска добраться, - сказал Сарычев. - Дальше легче будет. Ну, ни пуха...
- К черту!
Пять человек взобрались по ступенькам и скрылись в вагоне, Сарычев и Кунгуров смотрели им вслед. Потом Кунгуров махнул кому-то рукой. Стоявший невдалеке под парами маневренный паровозик тихонько свистнул, подкатил к вагону, легко стукнул его в буфера и погнал к заждавшемуся у перрона составу. Как только последний вагон прицепили к остальным, целая туча мешочников ринулась к нему.
- Куда?! Куда?! - преградил им дорогу Алексей. - Неисправный вагон! Читать умеете?! - Он показал на надпись.
- Мы грамоте не обучены!
- Потому и говорю. В ремонт вагон, в нем пола нет.
А в это время какой-то парень посмекалистей собирался уже прыгнуть на этот вагон с крыши соседнего.
- Куда? - закричал дежурный по станции.
Парень прыгнул, поскользнулся на залитой желтой краской крыше и под общий хохот свалился на землю. Дежурный ударил в колокол. Паровоз загудел, пустил облака пара. Состав медленно тронулся, подбирая последних толпящихся на перроне людей.
Еще совсем темно, но что-то уже дрогнуло в ночи. Зазеленело небо. Тьма ушла, но утро еще не наступило, и все вокруг - лес, телеграфные столбы и клочья тумана, осевшие в низинах, - принимало фантастические, расплывчатые очертания.
Начальник станции Кедровка Ванюкин, зябко поеживаясь, вышел на перрон. Вяло бледнел рассвет пасмурного дня. Ванюкин подошел к краю перрона и долго глядел туда, где в зыбкой дымке терялись стальные рельсы. Потом он вытащил плоские карманные часы, и в то же мгновение издалека донесся протяжный гудок паровоза. Ванюкин напрягся, вслушиваясь, будто старался узнать по гудку, тот ли это паровоз, которого он ждет, а потом снял фуражку, перекрестился и рысцой побежал к станции.
Липягин сидел, откинувшись на мягком диване, и молчал. Он придерживал на коленях брезентовый баул, пристегнутый к запястью левой руки наручником, от которого к баулу тянулась стальная цепочка. Напротив него - Паша Лемех, молодой угрюмый чекист, длинный, худой, с жилистыми сильными руками. Грунько и Дмитриев спали. Вагон раскачивало, убаюкивающе постукивали колеса. Лемех тряхнул головой, прогоняя сон.
- Спать охота страсть, - сказал он и стукнул себя по лбу.
- За двое суток не выспался, - улыбнулся Липягин и прильнул к окну.
- Недели выспаться не хватит, - ответил Лемех.
В дверь условным стуком постучал Алексей. Лемех открыл.
- Чай будете?
- Я нет, - сказал Липягин. - Спасибо.
- Я тоже не хочу, - отказался Лемех.
- Тогда я, ребята, спать. Запирайтесь.
Алексей прикрыл дверь. Лемех запер купе.
Мерно в предрассветной мгле за окном плыла тайга.
- Кедровка скоро, - сказал Липягин. Лицо его было усталым и озабоченным. Он все думал о Шилове, о его трагической гибели и никак не мог найти ей объяснения, не мог понять того, что произошло.